– Нам… очень нужно было посмотреть! Это про того человека, в подвале. – Эва тотчас вцепилась в руку, словно испугалась, что сейчас Эдди возьмет и исчезнет. – Тори сказала… и вот мы здесь. Мы его видели. Он шел сюда. Пришел. С женщиной. Но эта женщина совсем-совсем неживая! А Кэти умерла. И не только она. И…
– Тише, – попросил Эдди, приложив палец к ее губам.
И она не отстранилась, только ресницы хлопнули.
– Просто тут все дрожит и, кажется, у меня заканчиваются силы. А как сделать, чтобы пройти дальше, я не знаю.
– Вот ведь счастье подвалило… – проворчал Эдди, и Эванора Орвуд вспыхнула.
– Извини, – произнесла холодно. – Если оторвала от важных дел.
Ну вот, обиделась. И за дело же. Ну да, Эдди никогда особо с женщинами не умел общаться. Но стыдно стало.
– Куда смотреть?
– Туда. – Она указала в коридор. – Они его туда понесли. Одна и еще другая, которая с ним пришла. У нее еще глаза голубые.
– Серые, – возразила вторая девица, до того державшаяся в тени. – А от него пахло… так пахло… просто невероятно.
Эва скривилась.
За дверью обнаружилась комната.
Странная комната.
Страшная.
Свечи.
Факелы.
И человек, склонившийся над другим.
– Что же вы так? – Его голос эхом отражался от стен. – Вы ведь так жаждали попасть в самое сердце… вы здесь. Поздравляю.
Камень. Длинный камень, черный от Силы, его напитавшей. Глаза ведьмы закатились, а рот приоткрылся.
– Назад! – Крик Эдди смешался с криком парня, грудь которого пробил тонкий клинок.
И ведьма вздрогнула.
А затем обернулась. Темные бездонные глаза. Скривленный рот.
– Тори! Тори, что…
– Ведьма! – Эдди отвесил девице Орвуд пощечину, и ее голова запрокинулась, а когти впились в его лицо. Она взвыла.
И отступила.
– Это… это…
– То место. – Эдди обернулся.
Тот, который кричал, дотянулся до алтарного камня. Камень сам по себе артефакт? Похоже на то. Но другой, с клинком, резко вытащил этот клинок из груди жертвы и сказал что-то, но звуки пропали, а следом и картинка побледнела. Последнее, что увидел Эдди, прежде чем окончательно проснуться, – коридор с мертвецами. И первым лежал тот самый парень, мертвый, но не совсем.
Твою ж мать! И дернул же черт встретить эту девицу, которая умудряется вляпываться из одного приключения в другое.
Он отер пот со лба и поднялся.
И выругался, едва не наступив на лежащего мальчишку.
– Что ты тут делаешь? – просипел Эдди, потому что горло вдруг свело. И дышать стало сложно. Воздух вдруг исчез.
И надо бы до окна добраться.
Проклятье, если он не доберется до окна, то просто-напросто сдохнет. А окно где-то там… Комнаты, которые ему отвели, слишком большие.
Слишком…
Он споткнулся и едва не упал.
Точнее, упал – на втором шаге. От тычка под лопатку. И, ударившись всем телом о пол, вновь смог дышать. Пусть со свистом, пусть тяжело, но все-таки смог.
И тотчас зашелся в хриплом кашле. Казалось, еще немного, и его вывернет наизнанку, но острый палец мальчишки-сиу ткнул куда-то под ребра. Эдди захлебнулся.
Воздухом.
Чтоб тебя… встанет – точно кому-то уши оборвет.
Он и встал бы, но левая половина тела вдруг онемела. И следом пришел страх. Мозговой удар? Такое случается, но Эдди ведь не старик!
– Леж-ш-ши, – прошипел сиу. И исчез.
Поганец.
Надо… надо встать. Позвать кого-то. Левая рука вообще не чувствуется, но правая двигается ведь. А в глотке клокочет, но заговорить сил нет.
После удара-то.
Эдди попытался опереться на руку. И почти получилось. Кажется, носом хлынула кровь. На это наплевать, но в спину опять ткнули.
И от этого слабого тычка он зарылся носом в пушистый ковер.
– И шаман ты дерьмовый, – сказал мальчишка-сиу. – И не слушать. Мой старый хозяин не любить, когда его не слушать.
Теперь онемела и правая сторона. И от этого Эдди испытал облегчение. Если так, то выходит, дело не в ударе. Просто… нельзя поворачиваться спиной к сиу.
Мальчишка с кряхтением попытался повернуть Эдди на бок. Получилось не сразу. Затем подсунул ему под голову пару подушек.
– Пройдет, – сказал. В темноте его лицо выглядело более жутким, чем обычно. И зубы поблескивали, белые, нарядные. – Потом. Сейчас пить.
Он прижал к губам Эдди кружку.
Что в ней?
Точнее, что помимо воды? Глотать было больно.
– Не упрямиться. Пить. Если не пить, плохо. Тут и так мало. Для хозяина много делать.
– И… – Эдди почувствовал, что невидимая рука, сжимавшая горло, ослабла. – Часто ты… хозяина выпаивал?
Говорить получалось с трудом. И слова выходили какими-то непонятными.
– Было. Он… приказать. Если нет, то наказывать.
– Придурок. – Эдди прикрыл глаза. Что бы там мальчишка ни принес, стало полегче. Еще, кажется, ноги покалывает. Значит, возвращается чувствительность. – Спасибо.
– Если дрянной шаман сдохнуть, то леди быть грустной. – Сиу отставил опустевшую кружку. А потом его ладони, детские, но крепкие, сдавили голову Эдди так, что и не повернуть.
Еще немного, и череп треснет.
– Дрянь, – сказал сиу, склоняясь над Эдди. И коснулся его лица острым носом. От мальчишки пахло лавандовым мылом и, кажется, туалетной водой. А еще – травами, горами, песками мертвой пустыни и всем тем, чему в этом цивилизованном мире не место. – Где вляпаться?
– Сам хотел бы понять. Что со мной?
От ладоней исходил холод, и что-то внутри Эдди потянулось навстречу этому холоду. Медленно. Мучительно. Выламывая извилины. И…
Ладонь зажала рот.
– Не ори. Всех разбудить. Суета будет.
Как ни странно, но это помогло.
– Что за… дрянь…
– Смерть. Много. Жила. Там. Я не шаман. И мало знать. – Он сидел, скрестив ноги, и уже не держал голову Эдди, но сложенные щепотью пальцы упирались в переносицу. – Иногда видеть сон. Разный.
– О чем?
Пожатие плечами.
И тряпка, в которой Эдди узнал собственную рубашку, кажется даже из новых. А этот гаденыш прижал ее к лицу. Жаль. Кровь хреново отстирывается. Эдди ли не знать.
– Всякое.
Эдди сумел пошевелить руками.
И ногами.
И даже тряпку у лица удержал. Все лучше, чем ничего. И наконец сел – с помощью мальчишки.
– Что ты вообще тут делаешь?
Матушка ему комнату отвела, Эдди точно знает. Сиу склонил голову набок.
– Слышать. Ты уходить. Я подумать, что опять мертвецы. Идти. Ждать. Помочь. – Последнее он произнес с явным недоумением. – Я не друг.
– И не надо. – Эдди шмыгнул носом и поднялся. С трудом. Его шатало. Проклятье, этак он точно не доберется до Орвудов. А ехать надо.
Самому.
Он ведь не один там был. Он ведь…
– Ты беспокойный. – Мальчишка не пошевелился. С растрепанными волосами, в белой рубашке, украшенной россыпью алых пятен, он не походил на тех детей смерти, с которыми Эдди сталкивался.
Обычный мальчишка.
Уши вот только острые.
И взгляд недетский.
– Надо ехать… проверить. Там… меня позвали. Эванора.
– Эва. – Мальчишка поднялся одним быстрым движением. – Я ехать.
– Ты-то куда?
– Туда. За ты приглядеть. А то ведь глупый шаман.
– Да ладно… не такой уж я и глупый, – проворчал Эдди.
– Умный шаман не полезть туда, где смерть.
Возразить было нечего.
Я опять видела небо. Синее яркое небо, такое высокое, бескрайнее. Оно манило. Звало полетать. И я откликнулась. Кто в здравом уме откажется полетать?
Крылья, правда, болели. И воздух такой, что не опереться. А внизу море. Тоже синее, но куда более плотное, чем небо. Еще и злое. Оно кипело, выбрасывая длинные языки волн в тщетных попытках дотянуться.
Я летела.
Надо держаться. Во что бы то ни стало. Там, в кипящей воде, остались братья.
Сестры.
Другие.
Снова чужая память? На сей раз далекая, не образами, скорее эхом разума, что застрял меж мирами, слишком упрямый, чтобы уйти.
