— Уверена, они мне понравятся, мисс…
— Кукс, — отозвалась Молли.
— Мисс Кукс. И можете не беспокоиться, что нам не хватит. Я не очень голодна.
— Как угодно.
Молли отвернулась.
— Мисс Кукс, — позвала Эмма.
— Чего вам? — буркнула Молли, не оглядываясь и не замедляя шага.
— Мисс Кукс.
Молли остановилась и оглянулась, нахмурившись.
— Я вас еще не отпустила, — подчеркнула Эмма.
Недоумение промелькнуло на лице служанки. Шеридан наблюдал за ними, стоя со скрещенными на груди руками и поднятой бровью.
— До тех пор пока я не найду повара, будьте добры согласовывать со мной меню на весь день. Насколько мне известно, первоклассный повар-француз только что уволился из поместья в Стретсоне. Завтра я напишу ему.
— Угу, — буркнула Молли. — Это все? — добавила она с ноткой сарказма.
Эмма кивнула, и служанка удалилась, бормоча что-то себе под нос и волоча плащ Алана по полу.
— Вижу, вы с Молли чудно поладите.
Шеридан стоял в полутьме, и свет от факела на стене образовывал тени на его волосах и плечах. Весь вестибюль казался жутко мрачным и холодным.
— Боюсь, ваша челядь обленилась, сэр.
— Молли и есть вся моя челядь.
— Значит, я постараюсь исправить эту ситуацию как можно быстрее.
Глаза Алана сузились, рот скривился. Эмма подумала, не слишком ли далеко она зашла, но потом решила, что нет.
— Что ж, за это стоит выпить. Идем, я угощу тебя стаканчиком, Эмма.
Она пошла за Аланом по галерее до небольшой комнаты, выходящей окнами на запад.
— Пожалуйста, садись, — сказал он ей, открыл шкафчик с напитками и налил им обоим немного бренди.
Ее муж.
Пресвятая дева, подумать только, что всего неделю назад она была уверена, что ее жизнь закончится в Кортни-холле. А теперь она замужем.
— Эмма?
Она оглянулась и увидела Алана возле своего стула, протягивающего ей бокал с бренди. Она взяла, но пить не стала.
Алан опустился на стул рядом с ней и поболтал жидкость в бокале.
— Тебе нравится эта комната? — поинтересовался он.
— Она очень милая.
— Она типично женская. Мать Ральфа когда-то часто приходила сюда. Она часами сидела в этом кресле и читала своим детям вслух.
— А где был ты?
— Подслушивал за дверью.
— Тебя никогда не приглашали присоединиться к ним?
— Довольно часто.
— Но ты отказывался.
— Я никогда не позволял себе верить, что они на самом деле хотят, чтобы я был с ними.
— Это очень глупо.
— Я был всего лишь ребенком. А кроме того, мне хотелось, чтобы моя родная мать читала мне вслух.
Эмма поставила свой бокал.
— Ты очень зол на свою мать.
Алан резко встал и прошел к столу, покрытому толстым слоем пыли.
— Ты излишне прямолинейна, — произнес он, не глядя на нее.
— Тебя это беспокоит?
Он пожал плечами, и тень гнева промелькнула на его лице.
— Я привел тебя сюда не для того, чтоб говорить о Лауре Мердок.
— Насколько я помню, ты первый заговорил о ней. Однако, быть может, ты желаешь поговорить о делах? Прекрасно. Мы можем начать с книг…
— Эмма…
Алан отставил бокал и вгляделся в профиль жены, созерцающей пейзаж за окном. Он почувствовал какое-то волнение. Странную нервозность. Растерянность от собственной неуклюжести.
— У нас впереди уйма времени, чтобы заняться делами Шеридан-холла. Сейчас я чувствую, мы должны поговорить о нас. Это же день нашей свадьбы, верно?
— Забавно, что ты напоминаешь мне об этом.
— Есть определенные нюансы в нашем с тобой соглашении, которые следует обсудить.
Румянец залил ей щеки. Она потянулась к бокалу, который прежде отставила.
— У меня создалось впечатление, что наш союз — не более чем деловой контракт.
Сухая, бесстрастная интонация ее голоса на мгновение озадачила его.
— Значит, возможно, я недостаточно ясно выразился.
— Ты выразился более чем ясно. Я должна предоставить тебе право иметь любовниц. Ты меня не любишь, поэтому и не желаешь спать со мной.
— С каких это пор любовь стала решающим условием плотских отношений между мужчиной и женщиной?
— Не могу представить это иначе.
Ее откровенность лишила Алана дара речи. Наконец он сказал:
— А как насчет желания ради желания?
— Желания? — Ее темные брови сошлись над переносицей. — Как можно желать человека, который тебе не нравится?
— Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься.
— Но и не говорил, что нравлюсь.
— Я тебя не знаю.
— И тем не менее женился на мне.
— Так что ж, казнить меня теперь за это? В конце концов, ты тоже вышла за меня замуж и тоже меня не знаешь.
— Я знаю тебя. Знаю уже много лет. Мы встретились четырнадцать лет назад, когда мне было тринадцать. Тебе было года двадцать четыре, наверное. Я наткнулась на тебя на Стоун-блафф. Ты стоял на вершине и смотрел в сторону Шеридан-холла. Ты рассердился, обнаружив, что я подглядываю за тобой из-за ствола дерева. — Эмма наконец взглянула на него. — Ты сказал: «Ты кто, черт возьми, и почему прячешься за деревом?»
Заинтригованный, Алан спросил:
— И что ты ответила.
— Боюсь, я была слишком поражена, чтобы что-нибудь ответить.
— Поражена чем? Страхом? Я был таким грозным?
— Для деревенской девушки, которая еще ни разу не была в Лондоне, ты был очень грозным. Надменным. Искушенным. Таким аристократичным. Я была уверена, что ты рыцарь. В конце концов, ты был верхом на том прекрасном гнедом жеребце…
— Марсе.
— Я считала, что он великолепно подходит тебе.
— Мы с ним были одного нрава. Необузданные и строптивые. — Он улыбнулся воспоминаниям.
Эмма не отрывала взгляда от янтарной жидкости.
— Ты был воплощением всех моих фантазий, — тихо произнесла она голосом, странно уязвимым. — Ты был красивым и вызывающим. Свободным. Я приезжала на Стоун-блафф каждый день в надежде увидеть тебя. Иногда я даже скакала без седла и изо всех сил погоняла мою маленькую кобылку по пустоши, воображая, что я — это ты.
Поднеся бокал ко рту, она слегка смочила губы и глубоко вздохнула, словно находя силы в аромате бренди.
— Потом ты на несколько лет уехал из Шеридан-холла. Всякий раз, оказываясь на Стоун-блафф, я думала о тебе и представляла, какой должна быть твоя жизнь за границей. Так что, как видишь, ты для меня отнюдь не незнакомец.
Алан мягко отставил свой бокал и подошел к Эмме. Он присел рядом с ее стулом и, оказавшись чуть ниже, заглянул ей в лицо:
— Почему ты вышла за меня, Эмма, если так хорошо знала меня? Неужели мои недостатки, мое происхождение, моя репутация и поведение тебе не противны?
Отвернувшись, она опустила глаза.
— Потому что, — ответила она убежденно, — в глубине души я чувствую, что ты стоишь того, чтобы спасти тебя.
ГЛАВА 9
Алан положил руку ей на колено. Эмма поглядела ему в лицо, заглянула в глаза — в глаза, которые принесли ей столько бессонных ночей. Что она увидела там? Неверие? Замешательство? Неужели он внезапно разгадал ее и понял, что она любит его, любит с того самого дня, когда он обнаружил ее подглядывающей за ним из-за ствола старой рябины?
— Я стою того, чтобы меня спасти? — переспросил он мягко, задумчиво. На лице мужчины было написано изумление, однако губы цинично скривились.
— Ты так думаешь, Эмма?
Почувствовав смущение, Эмма отвернулась. Она открыла ему слишком много. Без сомнения, он будет смеяться над ней, может, даже презирать за наивность и детский романтизм.
— Посмотри на меня, — приказал Алан, а когда Эмма не сделала этого, приподнял ее голову за подбородок. Глаза его странно блестели. — Почему? — просто спросил он.
— А почему нет? Ты мой муж, разве это не моя обязанность?
— Обязанность? Ты чувствовала себя обязанной угодить отцу и сестре, поэтому вышла за меня. Ты чувствовала себя обязанной сделать жизнь своего сына лучше, поэтому вышла за меня. И ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты заключила этот брак с целью спасти меня, как будто я действительно тебе небезразличен? — Горечь закралась в его голос, когда он продолжил, но уже чуть тише: — Никто никогда не считал, что я достоин чего-то лучшего, милая моя. Так как же я могу поверить тебе? Тебе, чужой, несмотря на то что мы мимоходом встречались лет сто назад?
На это у нее не было никакого ответа, за исключением правды, а эта правда казалась нелепой даже ей самой. Поэтому она промолчала.
В этот момент в комнату вошла Молли, а вслед за служанкой вбежал Хью.
— Мамочка! — закричал мальчик и забрался к Эмме на колени. Затем в комнату вошла Дорис. Хью захихикал. — На нее опять нашло, — сказал он. — Она заставила Бриггса остановиться посреди дороги и искать котика.
— Не могу представить, куда он запропастился, — печально пробормотала Дорис.
