несколько слов, которые поставят крест на его жизни.
– Мисс Янг, мы обнаружили небольшое образование на ваших голосовых связках.
Кажется, в этот момент я забыла, как дышать. Просто сидела на кровати, где меня незадолго до этого осматривали, делая УЗИ и проводя какие-то ещё манипуляции, и смотрела на доктора. Милая улыбчивая чернокожая женщина показывала мне на экране планшета, судя по всему, моё горло.
– Видите? – ткнула она стилусом на какую-то выпуклость.
Ничего я не видела. Ничего не понимала. Что, мать вашу, происходило? Поймав мой ошарашенный и вопросительный взгляд, доктор пустилась в длинные и путанные объяснения.
Если говорить языком медицинских форумов, у меня были узелки на голосовых связках. Вроде бы невинный, но не совсем понятный диагноз.
Если говорить языком врачей, это была киста. Страшное слово, от которого почему-то сразу же подумалось о химиотерапии, операции, скальпеле, выпавших волосах и смерти. Бррр, жуть какая.
Но, если говорить своими словами, просто и понятно, это уплотнение на голосовых связках. Из-за этого связки не могут равномерно вибрировать, что и вызывает проблемы с голосом.
– Не переживайте, это доброкачественное образование, – успокоила меня врач, тут же добавив, – Но его необходимо удалить.
Офигенный способ успокоить пациента, ничего не скажешь! Я продолжала молчать, переваривая новости и, если честно, не понимая, как реагировать.
– Как давно у Кайл киста? – спросил Айзек.
Я бросила в его сторону полный благодарности взгляд. Вот кто не терял спокойствия и оставался собранным. Друг внимательно слушал врача – так, будто это его жизнь зависела от того, что скажет женщина, а не моя.
– Не могу вам сказать, – покачала головой медик, – Мисс Янг, насколько я поняла из медицинской карты, раньше не обследовала связки? – я кивнула и док продолжила, – Образования фиброзной ткани на голосовых складках возникает из-за перегрузки связок. Им может быть как пара недель, так и пара месяцев. Мисс Янг не так давно переболела, инфекция могла спровоцировать рост клеток.
– И что же нам делать? – подала я голос.
– Нужно удалить кисту, – ответила мне доктор, – Вам требуется операция. Иначе, Кайл, вы можете потерять голос навсегда.
Навсегда. Это слово, как пощёчина. Я дёрнулась, словно медик и правда ударила меня по лицу. Я могу онеметь? Серьёзно?! Что в таком случае я буду делать? Я хотела оставаться в музыке. Я ведь больше ничего не умела.
Но операция…какое страшное слово. Пока я переваривала слова врача, Айзек снова пришёл в себя первым. Чуть сжав моё плечо, он спросил:
– Что из себя представляет операция?
– Ничего сверхсложного, – ответила женщина, – Хирург вырежет кисту маленькими ножницами. Операция проводится под общим наркозом. Занимает она около сорока пяти минут.
– Гарантии? – голос Дэвиса был сухим и деловым.
– Почти стопроцентные.
Почти?!
– Почти? – вторил друг моим мыслям.
А вот тут медик замялась:
– Понимаете, связки – инструмент весьма деликатный и непредсказуемый. Киста – частый спутник людей с голосовыми профессиями. В большинстве случаев операция проходит без происшествий. Но существует вероятность, что тембр и диапазон голоса может…измениться. В какую сторону – неизвестно.
– То есть я могу как стать Анджелой Георгиу, – назвала я имя самой известной в мире румынской оперной певицы, – Так и онеметь?
– Ну, я бы не стала судить так категорично, но в целом – да, – призналась доктор и поспешно добавила, – Поймите, многое зависит от вас. Как будет проходить реабилитация, а также, как скоро мы удалим образование. Мой совет – не затягивайте.
– Но гарантий всё равно нет? – уточнила я с упрямством мазохиста.
– Кайл, даже Господь Бог не даёт стопроцентных гарантий, – развела руками док.
– Но ведь на его карьере умение говорить никак не отразится, – буркнула я, надеясь, что за такие слова меня не настигнет карательная молния.
Я была в шоке? Я была в АХЕРЕ! То есть какой-то хирург полезет мне в рот, будет там копошиться и что-то вырезать – и при этом нет никаких гарантий?! А если у него рука дрогнет, и он чикнет по чему-то крайне важному? А если инструмент будет не стерилен и начнётся заражение? А если операция вообще окажется бесполезной? Слишком много «а если». Слишком мало уверенности.
Доктор ещё что-то рассказывала, но я почти не слушала. Со мной был Айзек, вот уж кто точно чуть ли не записывал за врачом. Я же сидела и думала – что делать? Какое принять решение? Без операции я точно потеряю голос. С операцией – может, потеряю, может нет. Эдакая русская рулетка, где на кону действительно стояла моя жизнь. Только вместо револьвера с пулей выступал доктор с маленькими ножницами. Почему-то в моей голове это был низкий пузатый мужик в грязном халате и огромных перчатках, который при этом ещё мерзко хихикал. Прям как в тех фильмах ужасов, которые так любил Итан и ненавидела я.
Итан…что он скажет, когда узнает новости? Как отреагирует? Нужна ли я ему буду такая, немая? Хотя, почему я вообще сомневалась в нём? Итан меня любит, ему не важно, буду ли я петь или до конца жизни изъясняться с ним жестами. Важно другое – что по этому поводу думала Я? А я… я не знала.
– Ты как?
Очнувшись от своих мыслей, я огляделась. Мы уже сидели в машине Айзека, и парень, стоя на светофоре, повернулся ко мне. Сглотнув, я хрипло ответила:
– Нормально.
По глазам видела – не поверил. Плевать. Я была не в том состоянии, чтобы заботиться о чужих чувствах. Я и в своих то до конца не могла разобраться. Но одно я понимала чётко.
– Отвези меня домой, – попросила негромко.
– Мы туда и едем, – ответил друг.
– Нет. Ко мне домой.
Дэвис нахмурился. Предсказуемо.
– Кайл, не думаю, что тебе сейчас стоит оставаться одной.
Я нервно хохотнула, не испытывая при этом ни грамма веселья:
– Поверь мне – выбрасываться из окна или травиться я точно не собираюсь. Просто хочу побыть одна. Тем более – я итак у вас загостилась.
– Ты же знаешь – мы всегда тебе рады. Особенно Итан.
– И всё же – я хочу домой. Пожалуйста.
Стиснув зубы, будто я своими словами причинила другу боль, Айзек всё же кивнул. Когда машина припарковалась возле моего дома, и я уже собиралась выйти из салона, Дэвис осторожно схватил меня за запястье, удерживая на месте.
– Кайл, только не делай глупостей, – в тишине салона его голос почти звенел от напряжения.
При этом он смотрел на меня так, словно точно знал, о чём я думала и какие решения принимала для себя. Что это – чутьё или годы дружбы, позволившие изучить меня вдоль
