Под окнами «Бельведера» проходила шумная манифестация, в которой участвовали как местные финны, так и прибывшие из Петербурга русские. «В общем, настроение приподнятое, хотя и мирное», – сообщал репортер. Кстати, царские власти постарались, чтобы события в Выборге не взбудоражили столицу: для ограничения распространения информации для «широкой публики» не допускалось телефонное сообщение Петербурга с Выборгом.
Жаркие прения депутатов не утихали, и точку в них поставило поступившее внезапно сообщение от выборгского губернатора. Он передавал, что, по предписанию из Гельсингфорса, в случае, если собрание не разойдется, Выборг могут объявить на военном положении с передачей командования коменданту русской крепости. «Вы не допустите, – сказал губернатор, – такого оскорбления Финляндии». Таким образом, времени на диспуты больше не оставалось, и подавляющим большинством решили вторую часть выборгского воззвания, содержащую призыв к неплатежу налогов и к отказу дать рекрутов, принять без прений.
В итоге принятое воззвание призывало выразить протест против действий правительства, прекратив выплату налогов и податей, саботируя призыв в армию, используя другие виды пассивного сопротивления. «Граждане! Стойте крепко за попранные права народного представительства, стойте за Государственную думу! – говорилось в нем. – До созыва народного представительства не давайте ни копейки в казну, ни одного солдата в армию!»
Подписи поставили 180 депутатов, чуть позже к ним присоединился ушедший в гостиницу Муромцев, а затем, уже в Петербурге, еще 52 члена Думы из числа отсутствовавших в Выборге. Таким образом, половина бывших законодателей призвали население страны к открытому неповиновению властям.
На следующий день, 11 июля, часть бунтарей-думцев (около 50 человек) возвращалась из Выборга в Петербург. На выборгском вокзале местное население устроило торжественные проводы «борцам за свободу». Тем не менее депутаты ехали в столицу с тяжелыми предчувствиями. Ожидали, что их арестуют или на границе, или на Финляндском вокзале. Поэтому сами депутаты в большинстве своем не имели при себе ни одного экземпляра Выборгского воззвания. Даже письма к родным и знакомым они передали в поезде иностранным корреспондентам с просьбой опустить их по приезде в Петербург в почтовый ящик.
Большинство депутатов кадетской фракции ехали вторым классом, трудовиков – третьим. По пути следования все происходило спокойно. Только в Куоккале (ныне – Репино), где поезд стоял довольно долго, когда депутаты вышли из вагонов прогуляться, их сразу же обступал народ и интересовался новостями. Между тем думцы вовсе не собирались устраивать митинги: большинство устремились во фруктовый ларек на станции. Кто пил лимонад, кто покупал ягоды, кто запасался папиросами.
Потом продолжительная остановка была на границе – в Белоострове, при таможенном досмотре. Депутаты воспользовались ею, чтобы плотно перекусить перед Петербургом. Многие с обреченностью ждали, что в столице их ждут тюремные нары. Сердца думцев екнули, когда поезд вдруг остановили под самым Питером – на Удельной. Однако вскоре оказалось, что начальник станции тормознул поезд по ошибке, и вскоре впереди уже показался Финляндский вокзал.
Здесь все входы и выходы оцепили жандармы и полиция, но арестовывать депутатов никто не собирался. Немногочисленную публику, встречавшую бунтарей из Выборга, не пускали за решетку платформы. К поезду пропустили только представителей прессы. Депутаты выходили из вагона в суровой гробовой тишине, под пристальными взорами жандармов. Тишину нарушил лишь возглас одного из журналистов: «Да здравствуют народные депутаты!» Однако кричавшего сразу же задержали. Этим инцидентом исчерпалась вся встреча, которую с таким страхом ждали депутаты. На вокзале они брали извозчиков и беспрепятственно разъезжались по домам.
Они не знали, что текст «Выборгского воззвания» в тот же день, когда его приняли, стал известен премьер-министру Столыпину. Он доставил его в Петергоф – в резиденцию Николая II. После обсуждения этого документа Столыпин получил право поступать с депутатами «по усмотрению». Он отдал приказ не препятствовать разъезду депутатов, внимательно следить за ними на местах, немедленно сообщать ему обо всех их действиях и без его ведома никаких репрессий против думцев не предпринимать.
Либеральная интеллигенция сочувствовала думцам, но на баррикады выходить не собиралась. Того эффекта, на который рассчитывали депутаты, принимая воззвание, не произошло. 18-20 июля произошли два крупнейших военных восстания – в Свеаборге и Кронштадте, они оказались высшей точкой борьбы летом 1906 года. Революция пошла на спад. Страна готовилась к выборам во Вторую Государственную Думу, открытие ее намечалось на февраль 1907 года.
Что же касается участников «выборгского дела», то их действительно обвинили в антигосударственной деятельности и попытке подорвать устои страны. Уже 18 июля сообщалось, что прокурорским надзором возбуждено уголовное преследование против бывших членов Думы, подписавших воззвание. Однако суд состоялся только спустя полтора года, когда страна стала уже совсем другой: после роспуска очередной, Второй Государственной думы и ужесточения избирательного закона в России воцарилась «третьеиюньская монархия». В декабре 1907 года Петербургская судебная палата приговорила подписавших «Выборгское воззвание» к 3-месячному одиночному тюремному заключению с последующим лишением прав быть избранными не только в Государственную думу, но и в органы местного самоуправления.
На этом знаменитом судебном процессе, названном современниками «Выборгским», страстную речь произнес бывший депутат Кокошкин. «Мы хотели способствовать тому, чтобы Россия сделалась страной свободной, правовым государством, где право было бы поставлено выше всего, где праву подчинены были бы все от высшего представителя власти до последнего гражданина, – заявил он. – Мы хотели сделать Россию страной счастливой и процветающей. Мы знали, что для этого путь только один – поднять благосостояние низших трудящихся классов населения. Мы хотели сделать Россию страной сильной и могущественной единством, не внешним насильственным единством, а единством внутренней организации, которое совместимо с разнообразием местных условий с разными особенностями всех народностей, ее населяющих». По его мнению, «Выборгское воззвание» представляло собой «средство защиты конституции в исключительных случаях и находится в полном соответствии с духом конституционного строя».
Спустя несколько месяцев, в мае 1908 года, петербургские «Кресты» приняли необычных арестантов – бывших думцев, авторов «Выборгского воззвания». Они приехали к воротам тюрьмы сами, без сопровождения полиции, принеся с собой по несколько чемоданов и пакетов с вещами и книгами. Без сомнения, подобное решение было показательным политическим актом. Власть, наказавшая противников за непослушание, тем не менее подчеркивала доверие к тем «оппонентам», которые, в отличие от радикалов-экстремистов, отстаивали собственные взгляды мирным путем. «Борцы за народное представительство» показывали, в свою очередь, что равенство перед законом, за которое они выступают, является правилом для всех, в том числе и для них самих.
Шлиссельбургские торжества
«…При истоке реки Невы из Ладожскаго озера и устья Ладожского канала, в 60-ти верстах от Петербурга расположен… город Шлиссельбург, или "Ключ-город", который, к сожалению, своею внешностью далеко не оправдывает ни своего исторического значения, ни географического положения, – отмечалось в путеводителе по Петербургской губернии конца XIX века, составленном В.К Симанским. – Мрачные бастионы крепости, неприветная даль Ладожского озера с его свинцовыми водами, с одной стороны, грязные, по большей части немощеные улицы, маленькие, ветхие деревянные дома, не живописно окрашенные временем в однообразный серый цвет, – с другой, производят неприятное впечатление и никак уже не могут манить на дачное пребывание петербуржца».
Вообще образ Шлиссельбурга, нарисованный Симанским, получался весьма малопривлекательным: «Собственно город занимает низменно-песчаный угол, образуемый левым берегом Невы и озером, он совершенно открыт холодным ветрам с озера, и к нему со стороны материка прилегают болотистые места; от Преображенской же горы, лежащей перед городом, выше по Неве, спускаются песчаные холмы, упирающиеся под городом в плоский берег. Все эти местные условия делают климат весьма сырым и неблагоприятным для здоровья. Против самого города на острове, в истоке Невы, лежит крепость; самый остров низмен и песчан, имеет овальную фигуру, длиною до 200 саженей и шириной до 100 саженей. Крепость, вместе с безлюдным правым берегом Невы и с необъятным для глаз Ладожским озером, придает городу печальный вид. Посредине своей город прорезывается устьями каналов Петра Великого и Александра П. В городе имеется ситценабивная фабрика почти с 500 рабочих».
