— Скажите, а вы допускаете возможность, что часть кисломолочных продуктов в магазине была специально отравлена? — спросил я.
— Теперь вполне допускаю, — ответил Леонид Борисович. — Со мной никогда такого не было.
— То есть, возможно, что дело не в некачественных продуктах, а в отравлении части продуктов каким-то отравляющим веществом? — задал я уточняющий вопрос.
— Именно так, — кивнул Поповских. — Количество отравившихся — а их уже около тридцати человек, говорит само за себя.
— А зачем кому-то надо было травить столько людей, как вы думаете? — задал я следующий вопрос.
— Ну, выяснять это должно следствие, — слегка улыбнулся Леонид Борисович.
— А вы? — заинтересованно спросил я. — Неужели вы не задавались этим вопросом? Особенно после нашей передачи, посвященной групповому отравлению в Измайлове, что шла по телевизору в среду?
— Задавался, конечно, — ответил Поповских, — я ведь сам пострадавший.
— И какие у вас версии?
— На действия какого-нибудь очередного измайловского маньяка это как-то не похоже, — начал рассуждать вслух Леонид Борисович, чего я от него и добивался. — Скорее всего это может быть действие, произведенное из хулиганских побуждений человеком с нездоровой психикой. Или же постарались конкуренты магазина «Изобилие», чтобы покупатели испугались и перестали ходить в этот магазин, предпочтя ему другие продуктовые магазины. Больше версий я не вижу…
— А если двадцать восемь человек отравили из-за какого-то одного человека? — осторожно спросил я.
— То есть преступник поставил себе задачу отравить какого-то конкретного человека, а остальные двадцать семь человек отравлены, так сказать, за компанию? — прищурившись, посмотрел на меня Леонид Борисович и задумчиво почесал висок. — Не слишком ли это все как-то… — Он замолчал, не зная, какое слово лучше подобрать.
— Натянуто, вы хотели сказать? Слишком заумно и сложно? — помог я ему.
— Ну, да… сложно, — согласился Леонид Борисович.
— Мне кажется, не слишком. Например, кто-то намеревался отравить вас, причем до смерти, а остальные жители Измайлово просто отравлены малыми дозами, чтобы увести следствие в сторону.
— Но у меня нет таких врагов, которые могли пойти на такое, — удивленно проговорил Поповских. — Во всяком случае, я их не знаю.
— Ну, если у вас нет таких врагов, это не значит, что их нет у других пострадавших, — заметил я.
— А у вас у самого какие версии? — неожиданно для меня спросил Леонид Борисович.
Поменяться ролями и из интервьюера превратиться в интервьюируемого было для передачи неплохой фишкой, поэтому я охотно ответил:
— Такие же, как и у вас. Только я не исключаю, что вся эта акция с отравлением жителей Измайлова затеяна с целью уничтожить какого-то конкретного человека. Так что групповое отравление — это, возможно, лишь видимая часть какого-то преступления.
И тут я понял, что дал маху. Надо было сделать выборку кадров с видеокамер магазина, где фигурирует изменяющая свой облик девица. Взять с собой ноутбук и показывать эти кадры всем опрашиваемым. А вдруг кто-нибудь узнает в ней знакомую или даже родственницу? Потом можно будет выяснить, как ее зовут, где живет, род занятий. Опрошу этих четверых, сделаю такую выборку. И в больницы пойду уже с ноутбуком…
— И последний вопрос, Леонид Борисович, — решил я как-то восполнить свой промах. — Скажите, среди ваших знакомых или родственников есть девушка… среднего роста лет двадцати — двадцати пяти?
— Среди родственников нет, а вот среди знакомых такие девушки у меня были, — ответил Поповских. И добавил, широко улыбнувшись: — Когда мне самому было двадцать — двадцать пять.
По его погрустневшим глазам было понятно, что ему есть что вспомнить.
* * *
Вторым из пострадавших, с кем мы побеседовали на лавочке возле его дома на 9-й Парковой, был Игнатенко Кирилл Петрович. Спокойный, плотный пожилой мужчина лет шестидесяти, весьма популярный среди жителей его дома, поскольку беседовали мы в окружении довольно многочисленного числа его соседей. А может, он был и не столь популярен, и интерес к нашей беседе был вызван наличием Степиной видеокамеры, не суть! Важно то, что беседа превратилась в обсуждение некоторых значимых событий и насущных проблем москвичей, в частности, жителей района Измайлово, что для моей программы было совсем не лишним.
Началось все с моего короткого вступления и первого вопроса, который звучал так:
— Что, на ваш взгляд, послужило причиной вашего отравления?
— Сначала я не знал, что и подумать, — забасил Кирилл Петрович. — По сути, в такую жару, какая была в первой декаде августа, отравиться можно было чем угодно: мясом, рыбой, молочными продуктами. Достаточно всего крохотного кусочка испорченного, — показал он на ноготь мизинца, — чтобы слечь. Но после вашей передачи я понял, что отравился молоком, купленным в магазине «Изобилие» на Измайловском проспекте. Многие наши жители отовариваются в этом магазине, и не было случая, чтобы кто-то купил там испорченный, несвежий или некачественный товар.
— Это так? — обратился я к собравшимся жителям дома, что обступили нас полукругом.
— Да, магазин хороший, — ответила женщина в цветастом платье, и Степа перевел объектив видеокамеры на нее. — Продукты всегда были там свежие. И недорого по сравнению с другими магазинами. Ведь сейчас что делается? Взвинтят цены, чтобы прибыль получить, а на людей им плевать! А тут по-божески было. Система скидок имелась. Сейчас, наверное, мы будем ходить в другие магазины…
— Правильно сделали, что магазин закрыли, пес его задери! — выразил свое мнение мужчина в светлом летнем пиджаке и шляпе в мелких дырочках. — Нечего подсовывать нам испорченные продукты. Сначала магазин сделал себе репутацию… хорошего магазина, а потом стал этим пользоваться…
Степа зафиксировал и этого недовольного мужчину.
— А его скоро откроют? — задала мне вопрос женщина в домашнем халате, вышедшая, очевидно, из дома посмотреть, как будут снимать для телевидения ее соседа. — Уж больно жаль-то…
— Не знаю, скоро ли откроют этот магазин, но, возможно, дело и не в магазине, — заявил я.
— А в чем? — спросила меня женщина в цветастом платье. Она явно хотела попасть в экран телевизора, поэтому была активна и задавала вопросы хорошо поставленным голосом.
— А в том, что, вполне возможно, часть кисломолочных продуктов была в магазине специально отравлена путем введения в них посредством шприца какого-то токсичного вещества, хорошо растворяющегося в жидкостях. Это вещество и послужило причиной, вызвавшей острое пищевое отравление у двадцати восьми человек, двадцать семь из которых являются жителями района Измайлово, — сказал я.
— Так это, наверное, дело рук Измайловского маньяка, — уверенно предположила женщина в домашнем халате. — Он у нас еще прошлой осенью завелся, почти год как орудует в Измайловском парке, и его все поймать никак не могут. Сначала он женщину молодую хватил топором по макушке и в лес оттащил, еще живую, чтобы, значит, истязать и всячески издеваться, а потом мужика из Ростова топором изрубил и на мусорку отнес едва ли не к станции метро…
— Ну, у нас если и маньяк, то специфический, — заметил я. — Он никого топором не рубит, никого не мучает. Просто продукты отравляет, причем так, чтобы отравившиеся не умерли…
— Не похож на маньяка, больно милосердный, — произнес дядька в шляпе.
— Но я слышал, двое-то померли, — сказал мужчина в летнем пиджаке и шляпе с дырочками.
— Скорее всего здесь он просто не рассчитал дозы, — ответил я. И невольно поймал себя на том, что выступаю в роли адвоката дьявола. — Или хотел убить именно тех, которые померли.
— Значит, это какой-то новый маньяк, — сказала женщина в халате. — У нас в Измайлове едва ли не каждый год новые маньяки появляются. Страшно гулять по парку стало. Не ровен час, изнасилуют или убьют…
— Это вседозволенность их породила. Демократия, пес ее задери, — подхватил мужчина в шляпе, передернувшись при слове «демократия». — Первый маньяк у нас объявился в девяносто третьем. Потом в девяносто пятом, в девяносто седьмом. Их ловят, и в психушку. А потом они выходят и снова за свое дело принимаются. В тюрьму их надо сажать. Пожизненно, пес их задери.
— А что, маньяки у нас в Измайлове людей уже травили. Эти двое, что орудовали в нашем парке в две тысячи пятом, осенью, — вмешался в разговор средних лет мужчина с выправкой военного человека, — угощали бомжей отравленной водкой. Была целая серия таких смертельных отравлений. Помните, в парке тогда бомжей не осталось? «Чистильщиками» они себя называли, отравители эти…
— Так ведь их поймали и посадили на пятнадцать лет, — сказал Кирилл Петрович.
