Равенство стало девизом молодой четы, воплотившись в знаменитое «Tanto Monta, Monta Tanto, Ferdinand como Isabel, Isabel como Fernando» («Один так же важен как и другой, Фердинад для Изабеллы, Изабелла для Фердинанда»)
Выбрав друг другу эмблемы по первым буквам своих имен, они создали новый герб, объединивший символику Кастилии и Арагона, и герб этот получит новорожденная Испания.
Кроме того, вся жизнь Фердинанда и Изабеллы подтверждает существование между ними глубокой взаимной привязанности. Когда Фернандо случится быть в отъезде, Изабелла станет утешать себя, надевая ожерелье с его эмблемой – пучком стрел (flechas). Среди драгоценностей, принадлежавших королеве, были две особо ей дорогих: рубин и жемчужное ожерелье, подаренные Фердинандом еще до венчания.
Видимо, подарок этот был Изабелле очень дорог, так как она мягко уходила от укоров своего духовника, требовавшего сдержанности в одежде, и эти два знака внимания ее возлюбленного были с ней неизменно, до момента, когда она подарит их невесте сына, Маргарите Австрийской.
Начало её с Фердинандом царствования ознаменовалось бурными событиями, в которых молодожены сразу «показали характер». Война с Португалией, претендовавшей на трон Кастилии, была выиграна молодыми супругами совместно, а подданные, принявшие сторону португальцев, помилованы. Укрощено без кровопролития восстание в Сеговии, куда Изабелла не побоялась отправиться лично переговорить с мятежниками. Счастливо избежала она и последствий нескольких заговоров.
Вот как рассказывал об одном из них, произошедшем в Сеговии Рафаэль Сабатини:
«…Во время войны с Португалией католические сюзерены поручили свою старшую дочь, принцессу Изабеллу, заботам Андреса де Кабрера – сенешаля замка в Сеговии – и его жены, Беатрис де Бобадилья. Кабрера, человек требовательный и беспристрастный, в свое время сместил с должности лейтенанта Алонсо Мальдонадо, заменив его братом своей жены Педро де Бобадилья. Мальдонадо устроил заговор, чтобы отомстить за себя. Он испросил у Бобадильи разрешения забрать несколько каменных глыб из замка под предлогом, что они требуются ему для его собственного дома, и послал несколько своих людей, чтобы вывезти их. Эти люди, спрятав под одеждой оружие, проникли в замок, зарезали часового и пленили самого Бобадилью, тогда как Мальдонадо с остальными своими людьми захватил замок. Обитатели, услышав шум, бежали в крепостную башню вместе с инфантой, которой к тому времени исполнилось пять лет. Укрепившись там, они отразили натиск Мальдонадо. Наткнувшись на эту преграду, мятежник приказал выставить Бобадилью вперед и пригрозил осаждённым, что, если они не сдадутся, он тут же казнит пленного.
На эту угрозу Кабрера твердо ответил, что ни в коем случае не откроет ворота перед бунтовщиками.
Тем временем к замку стеклось множество горожан, встревоженных шумом и на всякий случай вооружившихся. Им Мальдонадо искусно внушил, что ради защиты их интересов выступил против невыносимой тирании губернатора Кабреры, и призвал рука об руку с ним отстоять свободу и завершить столь превосходно начатое дело. Простой народ по большей части принял его сторону, и Сеговия оказалась в состоянии настоящей войны. На улицах шли непрерывные сражения, и вскоре ворота самого города оказались в руках повстанцев.
Считается, что сама Беатрис де Бобадилья, выбравшись неузнанной из замка, ускользнула из Сеговии и принесла королеве весть о случившемся и вытекающей отсюда опасности для ее дочери.
Услыхав об этом. Изабелла немедленно бросилась в Сеговию. Лидеры мятежа, узнав о ее появлении, не посмели зайти в неповиновении так далеко, чтобы закрыть перед ней ворота. Тем не менее, у них достало дерзости выехать ей навстречу и попытаться воспрепятствовать въезду ее свиты. Советники королевы, видя настроение толпы, убеждали ее быть осмотрительной и уступить их требованиям. Но ее гордость только вспыхнула от этого осторожного совета.
– Помните, – воскликнула она, – что я – королева Кастилии, что этот город – мой, что никаких условий не может быть для моего въезда в него. Я въеду, и со мной – все те, кого я считаю необходимым видеть возле себя.
С этими словами Изабелла послала эскорт вперед и въехала в город через ворота, захваченные ее сторонниками, а затем прорвалась к замку.
Туда стеклась разъяренная толпа: она напирала на ворота, пытаясь ворваться внутрь.
Королева, не обращая внимания на увещевания кардинала испанского и графа Бенавенте, находившихся вместе с ней, приказала распахнуть ворота и пропустить всех, сколько могло вместиться. Народ вливался во внутренний двор замка, шумно требуя выдать сенешаля. Навстречу вышла хрупкая прекрасная юная королева, одинокая и бесстрашная, и, когда наступила изумленная тишина, спокойно обратилась к толпе:
– Чего вы хотите, люди Сеговии?
Покоренные ее чистотой, охваченные благоговением перед ее величием, они забыли свой гнев. Уже смиренные, жители высказали жалобы на Кабреру, обвиняя его в притеснениях и прося Изабеллу о смещении губернатора.
Королева немедленно пообещала удовлетворить эту просьбу, что привело к резкому повороту событий: из толпы, всею несколько минут назад изрыгавшей угрозы и проклятия, теперь раздавались крики приветствий.
Она приказала направить к ней представителей, которые изложили бы причины недовольства правлением Кабреры, и возвратиться к своим домам и трудам, предоставив ей судить администрацию.
Когда Изабелла ознакомилась с выдвинутыми против Кабреры обвинениями и убедилась в их беспочвенности, она объявила о его невиновности и восстановила в должности, а побежденный народ смиренно подчинился ее постановлению…»
Разумеется, Фердинанд сыграл заметную роль в истории Испании, но его сложно как-то выделить. А вот Изабелла, хотя и была менее активна Фердинанда, по потенциалу превосходила его. Её решения, которые она принимала в течение жизни, мудры и проницательны. Она всегда умела добиться своего, безусловно, как политик, она была выше Фердинанда.
И Святую Инквизицию создала королева Изабелла; Фердинанда религиозные проблемы вообще мало интересовали. Более того, она (формально – вместе с супругом) возглавила эту структуру. Инквизиция Испании находилась в подчинении королевской четы, а вовсе не Папы римского – факт, который вряд ли можно оспорить.
Сложнее, хотя и необходимо, оспаривать другой факт: роль великих инквизиторов (и духовников королевы), чья деятельность пришлась на царствование Фердинанда и Изабеллы, Томаса де Торквемада и Хименеса де Сиcнерос.
Вопреки общераспространенному мнению, они не были мрачными затворниками, «жаждущими крови невинных жертв», а вполне адекватными публичными людьми, ближайшими советниками и соратниками испанских монархов. И не мракобесием они славились, а государственным мышлением и покровительством наукам!
Существует книга «История испанской Инквизиции», написанная в начале XIX века секретарем Инквизиции Хуаном-Антонио Льоренте. После ее написания и издания автор долгие годы был вынужден жить в изгнании во Франции, хотя, помимо всего прочего, дон Хуан-Антонио камня на камне не оставляет о мифе о зверствах и беспределе испанской инквизиции – мифе, прочно вбитом нам в головы со школьных времен.
Оказывается, Инквизиция никогда никого не сжигала (этим занимались светские власти), не преследовала науку, а мирно сосуществовала с университетами, активно отстаивая собственные догмы в научных диспутах, не охотилась на ведьм, а преследовала преимущественно марранов (выкрестов, тайно сохранявших веру в иудаизм). Может быть, именно из-за последнего обстоятельства Инквизиция и была демонизирована в истории.
Главное же – Инквизиция никогда не убивала «10—12 миллионов людей в Европе». Это общее количество людей, погибших на кострах и в застенках по всей Европе, прежде всего, в протестантских странах. А в Испании с 1550 по 1800 год по приговорам испанской Инквизиции было казнено 3—4 тысячи человек. Как говорится, почувствуйте разницу.
Так называемые «зверства» испанской Инквизиции – ничто по сравнению с общепринятыми по тем суровым временам истязаниями, практиковавшимися светскими властями Германии, Франции и особенно Англии, чьи правители не без извращенного удовольствия проливали кровь сначала соотечественников, а затем и всех порабощенных ими наций.
Испанской Инквизицией допускалось только три вида пыток – веревкой, водой и огнем. У британских «носителей свободы» фантазия была куда богаче: они частенько практиковали такие «спортивные» развлечения, как придавливание живого человека каменной плитой и втыкание в задний проход раскаленного железного прута, кончик которого должен был выйти через рот. О сожжении монастырей вместе с монахами можно даже не упоминать – это также общеизвестно, как практически поголовное истребление индейских племен в Новом Свете.
