Однако в связи с тем, что Русская православная церковь продолжала свою патриотическую деятельность, в дальнейшем наметилось потепление в отношениях государства и Церкви, примером чего могут служить такие факты, как изданное ЦК ВКП(б) 7 октября 1941 г. указание о неправильности закрытия церквей в Свердловской области (в июле — августе 1941 г. было закрыто 9 церквей и 2 часовни, несмотря на возражения верующих), а также разрешение вечернего благовеста и крестного хода в Москве на Пасху 1942 г., для чего был фактически отменен комендантский час. Без официального роспуска перестали функционировать «Союз воинствующих безбожников» и выходить его издания. Были закрыты некоторые антирелигиозные музеи. В 1941–1947 гг. литература по антирелигиозной тематике в СССР практически не публиковалась, хотя до 1940 г. ежегодно выходило около 2 тыс. названий тиражом более 2,5 млн экз. Исчезли из политического лексикона такие понятия, как «антирелигиозная борьба», «безбожники», «мракобесы — церковники».
Изменения в политике по отношению к Церкви были обусловлены также и тем, что война и связанные с ней невзгоды заметно усилили религиозность среди населения. Храмы вновь стали наполняться молящимися, увеличилось число обрядов. О росте религиозности и соответствующих ожиданиях со стороны народа можно судить по тому факту, что Пензенскую область в июле 1942 г.
всколыхнули слухи, что «26 государств якобы объявили Советскому Союзу ультиматум о роспуске колхозов и открытии церквей»159. Причину прекращения антирелигиозной пропаганды и разрешения большей веротерпимости следует искать также не только в негласном одобрении советским правительством патриотической позиции Церкви, но и в необходимости противодействовать гитлеровской пропаганде, спекулировавшей на «безбожности» советской власти. Однако существенного облегчения участи Русской православной церкви и других конфессий в первый период войны не произошло.
Патриотическую позицию с началом войны заняли Русская православная старообрядческая церковь и «Обновленческая церковь», которая к этому времени изрядно поредела и растеряла своих последователей160. Однако православное сектантство встало на резко антисоветские позиции. В 1941 г. в Киеве, Виннице и Житомире возникли подпольные группы «апокалипсистов». Во время оккупации члены этой секты вышли из подполья и активно поддерживали гитлеровцев. Успеха в привлечении сторонников добились секты «Истинноправославная церковь» и «Истинно — православные христиане». Вера в то, что советская власть пришла к своему краху, среди сектантов была повсеместной. Наиболее экстремистски настроенные из них ратовали за полное отречение от общества и уходили в леса, прятались в убежищах. Многие из последователей этих сект категорически отказались взять оружие для защиты страны от врага161.
По состоянию на 1 июня 1941 г., в СССР имелось 1312 мечетей (до Октябрьской революции их было в 10,6 раза больше —14 ООО) и 8052 мусульманских священнослужителя (до революции их было, по разным оценкам, в 3–6 раз больше). Тем не менее ислам продолжал играть большую роль в жизни народов, которые традиционно придерживались этой религии. С началом войны началась новая эра в отношениях между советской властью и исламом. Группа муфти- МуфтийГ. З.Расулев ев во главе с Г. З. Расуле-
вым возглавила движение в поддержку советской власти и борьбы с фашистскими захватчиками. 18 июля 1941 г. муфтий Расу- лев обратился с первым воззванием к мусульманам Советского Союза, призывая их «подняться на защиту их родной земли, молиться в мечетях о победе Красной Армии и благословить своих сыновей, сражающихся за правое дело». Затем последовали еще два воззвания, в том числе к мусульманам всего мира, в которых они были призваны «во имя Ислама встать на защиту мусульман и народов России, их мирной жизни и религии».
В сентябре 1941 г. советское руководство поддержало деятельность муфтия Расулева с целью «нейтрализации распространяемой из Берлина и Рима антисоветской пропаганды среди мусульманского мира» (эту деятельность гитлеровцев возглавлял бывший Великий муфтий Иерусалима Хаджи Мухаммед Амин эль — Хусейни, бежавший в Германию после провала антибританских восстаний в Палестине и Ираке в 1940 г.). Советские органы приняли решение организовать радиомитинг «представителей восточных (мусульманских) народов СССР» и издать «Обращение к верующим мусульманам СССР и всего мира от религиозных мусульманских центров СССР». Во исполнение этого решения 15–17 мая 1942 г. в Уфе при Центральном духовном управлении мусульман (ЦДУМ) состоялось совещание, в котором приняли участие 85 духовных лидеров ислама в СССР. Совещание приняло «Обращение», в котором приводились ссылки на историческое противостояние мусульманских народов и германцев, а также факты уничтожения мусульман гитлеровцами и итальянскими фашистами в Абиссинии (Эфиопии), Албании, Ливии и Крыму. В «Обращении» содержался призыв «не жалея сил, сражаться на поле брани за освобождение великой Родины, всего человечества и мусульманского мира от ига фашистских злодеев», показать «перед всем миром верность своей Родине», молиться «в мечетях и молитвенных домах о победе Красной Армии», а также помнить, «что победа врага принесет Родине большие бедствия, наука и культура погибнут, религия, язык и обычаи мусульман исчезнут». «Обращение» содержало некоторые перегибы, в частности, сообщение о немецких зверствах над мусульманами в Крыму (гитлеровцы были обвинены в «разрушении мечетей», «удалении религиозных символов», «запрещении общих молитв» и «подавлении национальных и религиозных традиций любым вообразимым способом»). На самом деле такого не было. Наоборот, по некоторым данным, крымско — татарское население получило от гитлеровцев разрешение на открытие около 40 мечетей. «Обращение» было издано массовым тиражом на татарском, казахском, узбекском, таджикском, туркменском и киргизском языках и распространено среди верующих мусульман СССР и зарубежных стран, наряду с интервью муфтия Расулева, в котором он называл муфтия эль — Хусейни человеком, который предал веру предков и добровольно молился «нацистскому «богу» Вотану»162.
Патриотическая деятельность мусульманских священнослужителей работала на Победу. Также, в результате активизации работы мусульманского духовенства, увеличилось число посещающих мечети, имело место привлечение к религии женщин и молодежи. В мечети ЦДУМ в Уфе число присутствовавших на праздничных молениях доходило до Зтыс. чел.163.
9 июля 1941 г. Армянская апостольская церковь (ААЦ) выпустила воззвание к армянскому народу с целью «воспламенить сердца армянского народа патриотическими чувствами, поднять всех армян… на оборону отечества». Все зарубежные епархии ААЦ получили указание «совершить молебствия и возносить молитвы Всевышнему, благословить оружие Красной Армии и пожелать ей успеха». В послании «К армянскому народу» от 31 июля 1941 г. глава ААЦ писал: «Армяне, кроме Советской Армении, не имеют другой Родины. Поддержка Советского Союза — есть поддержка Армянской страны. Победа Советского Союза — есть победа нашего народа». Эти слова были обращены не только к советским армянам, но и к армянской диаспоре за рубежом. В 1942–1943 гг. были изданы другие патриотические воззвания, в том числе «Ко всем армянам мира». Таким образом, патриотическая деятельность ААЦ была направлена на верующих армян как в СССР, так и вне страны.
Буддистские религиозные институты в 1920–1930–е гг. подверглись гонениям — были закрыты дацаны (буддийские монастыри — школы), а их имущество национализировано. На первом этапе войны существенных изменений в отношении государства к буддизму не произошло. Хотя преследований верующих буддистов не было, однако в их отношении у советского руководства могли быть определенные подозрения в «нелояльности», так как союзник Германии и потенциальный агрессор Япония идентифицировалась как страна, эксплуатировавшая буддизм для собственных «милитаристских» целей164.
С середины 1920–х гг. в СССР было проведено массовое закрытие синагог, однако в ряде городов страны продолжали существовать иудейские общины. С началом войны московский раввин Ш. Шли- фер возглавил патриотическую деятельность иудейских общин СССР. В августе 1941 г. он выступил на Всееврейском антифашистском митинге, будучи там единственным религиозным деятелем. В своем выступлении он привел пример «великого раввина Шнейр — Залмана, который во время войны с Наполеоном не жалел усилий, чтобы убедить евреев помочь русским любым возможным способом в борьбе против врага». Речи и послания раввина Шлифера были главным связующим звеном между религиозными евреями России и их собратьями в других странах.
Послабления в отношения иудаизма были отмечены с самого начала войны. В частности, в Биробиджане стала открыто действовать синагога (до войны находилась на нелегальном положении). Тем не менее советское руководство не стремилось активно использовать иудейский религиозный фактор внутри страны. Есть мнение, что Сталин ожидал исчезновения иудаизма намного быстрее, чем других религий, и хотел ускорить этот естественный процесс, поэтому иудейская религиозная община была поставлена в менее привилегированное положение по сравнению с другими религиозными организациями. Так, власти отказали иудеям в праве публиковать религиозную литературу и открыть учреждения по обучению раввинов и ритуальных мясников165.
