Целая многоэтажка с жильцами. Как уголек. Вот.
– Слышал в новостях. – Дэн даже вздрогнул невольно, вспомнив тот выпуск. И особенно какой-то бред испуганных очевидцев про то, что пламя в первые несколько секунд было ослепительно лиловым. – Какой ужас.
– Ужас, – вздохнула девчонка. – А Дрейк, Андрюха… нравилась она ему. За другого замуж собиралась, теперь и гроб заколотили, а он все не перегорит, режет себя. Только ты тихо. Ладно? Мы… мы посмотрим, чтобы все было с ним хорошо. Он стойкий. Мы все. И никакие кони Люцифера нас не… – Она запнулась. Рвано вздохнула. И быстро уткнулась вдруг в свой стакан. – Не затопчут.
Она теперь косилась на него украдкой, сердито, с немым «Начнешь жалеть – убью». И Дэн не стал, в конце концов, «Мне жаль» – слова банальные и довольно бесполезные. От того, что тебе жаль, никому не легче. Поэтому он сделал иначе: достал из сумки скетчбук, карандаш и принялся за работу. Девчонки надолго не хватило.
– Вау! – выпалила она, опять распрямляясь и жадно всматриваясь в лист. – Вау, вау! Похоже… ты мне нравишься, Данила Ленский. Познакомимся? Меня зовут Марти.
Уже во вторник Дрейк извинился, Марти позвала меня делать лабораторку по химии, а остальные перестали так дичиться. Они только были тусклыми, много курили и раз за разом ударялись в разговоры вроде «А вот помните, Лорка?..», «А Лорка бы…» Потом перестали: от этого очень плохо было выжившей близняшке. В четверг я осторожно, украдкой нарисовал ее портрет и показал. Девочка – рыжая, круглощекая, но при этом очень худая – несмело улыбнулась и попросила: «Пририсуй рядом такую же, и пусть она улыбается. А сзади башни Иерусалима». Я пририсовал. Она взяла листок и прижала к груди. А к пятнице забрала документы и ушла из школы.
– Наверное, – сказала Марти в тот день, – не вынесла. Ну, решила, что мы безнадежны.
– Почему? – не понял я, а она посмотрела не так чтобы недобро, а будто брезгливо. Не на меня, а на свои ногти.
– Думаешь, все по Лорочке до сих пор скорбят? – вздохнула. – Андрюха – да. Алинка – да, она в последнее время сильно переживала из-за того, какой еще год назад была сучкой. И Аська, она добрая очень. А остальные… мы… – Глаза она все же подняла. – Мы испугались, Дань. В этом скорее дело. Каждый представил себя на ее месте. В гробу. И не захотел туда. Это только кажется, что смерть все время где-то шляется. На самом деле она рядом.
Мне нечего было ответить, смерти я особо не боялся. Мне в каком-то смысле повезло: семья полная, все здоровы, дедушек и бабушек я не застал. Наверное, впервые смерть по-настоящему ужаснула меня, когда… когда Квай-Гона Джинна из первых «Звездных войн» зарубил Дарт Мол. Но не потому, что я представил себя или близких на его месте. Просто потому, что по нему очень сильно убивался молодой Оби-Ван.
Он сидел на школьной крыше и думал об этом. Думал, а на лист скетчбука неровно и пестро ложились закатные мазки. Не то чтобы Дэн любил пейзажные этюды, люди привлекали его больше. Но этот вид – зеленая горжетка парка, радужные самоцветы многоэтажек, инопланетный шпиль Останкинской башни – ему нравился. Он пообещал себе вылезти сюда еще накануне. Сам не узнавал себя: где его желание неукоснительно соблюдать все на свете правила? Как-то быстро новая школа его изменила.
Правда, изменила. Он даже готов был признаться, что слегка влюбился в нее. В ее необычные лица, в зеленые стены и свет на плохо положенном линолеуме. В столовские бутерброды с колбасой, которые обожала Марти. В дурацкую стенгазету «Голос». И…
– Красиво! – раздалось за спиной. – Очень-очень! А вот это кто?
Дэн едва не подпрыгнул и обернулся, в первый миг порываясь дать деру. Замкнуло: голос был девчачий, а в мозгах панически мелькнуло: «Неужели Славик?» Нет, не охранник-бульдог, который тоже, кстати, оказался ничего. Это Ася стояла рядом и рассматривала страничку скетчбука, уперев руки в колени. Ветер развевал ее светлые, пахнущие лимоном хвостики, кидал правый Дэну прямо в лицо. Он не смел пошевелиться. И зачем только Ася сюда влезла, как?
– Это, – повторила она и ткнула пальчиком в две сидящие на ближней крыше фигуры. – Что за… дядьки?
Дядьки. Дэн улыбнулся. Он действительно это сделал – бездумно пририсовал на скетч сторонних персонажей. Собственно, Квай-Гона и Оби-Вана. Они сидели и смотрели на Останкинскую башню.
– Джедаи, – осторожно пояснил он. Ася моргнула. – Рыцари света. Из кино. «Звездные войны». Там еще мечи такие лазерные.
– Ой, да, слышала, – задумчиво сказала она. – Надо тоже посмотреть…
– Посмотри! – От волнения Дэну самому неловко стало. – Могу тебе диск дать, там все части, и старые, и новые, и…
– Угу, – Ася сказала это с запинкой. – Если Макс захочет, я попрошу. Он вроде тоже собирался давно. А у меня даже проигрывателя нет. – Она опять помедлила, явно жалея, что призналась. – Кошмар, да? Я будто нищенка какая-то…
– Что ты! – поспешил возразить Дэн. – Да и зачем вообще он? Так… у нас есть, но стоит пылится, мы мало пользуемся. Я купил диск, просто потому что это мое любимое кино.
Ася улыбнулась тепло, благодарно, но с тем самым взглядом, где «Я не хочу про это больше говорить» не прочтет только дурак. И Дэн замолчал. Ох, как же нравилась ему эта девчонка, похожая на хрустальную фигурку… он пока не понимал, какое это «нравится» – когда хочется встречаться или рисовать. И старался не думать.
– Можно посмотреть, что у тебя там еще? – Она кивнула на рисунок. – Давно попросить хотела, стеснялась.
Дэн поспешил передать скетчбук, и Ася, присев рядом, зашелестела страницами. На каждой задерживалась взглядом, приметила и «электричечные» виды, и Чубаку в цветочном венке, и Оби-Вана с мечом, и свой портрет, и портрет Марти. «Класс, класс…» – завороженно повторяла она. Одна из страниц вся была изрисована портретами директора – в профиль, в анфас, в полный рост. Почему-то Дэн рисовал его всегда в форме красноармейца, а один раз изобразил даже на коне, с шашкой.
– Ничего себе, – сказала Ася. – Мне кажется, ему бы понравилось. Но с чего ты вдруг… его? Ну вообще? Он даже по коридорам редко ходит, тот раз был исключением.
– Просто кажется, он мировой дядька, – ответил Дэн, подумав. – Хорошо понимает детей. А мне захотелось понять его. Мой способ такой.
Ася посмотрела на него вдруг очень серьезно, даже испуганно. Как на колдуна.
– Правильно понял. У него самого семьи нет, – тихо произнесла она, дергая
