Будда оставил своим последователям Панча Шила, как назывались его пять заповедей: не убивай; не пьянствуй; воздержись от похоти; не кради; не лги.
— Как похожи эти правила на заповеди Моисея! Ну, да это и не странно: для того чтобы люди выживали в обществе, нужно, чтобы они взаимно придерживались этих правил, ибо тогда каждому будет хорошо. Поступай по отношению к другому так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой — это же так очевидно! Будда говорил еще, что «хорошо сказанное слово человека, который не следует своему же слову, столь же бесплодно, как прекрасный цветок, лишенный аромата».
— Слишком витиевато… Нужно попроще. — Подумал Иисус. — Почему бы не сказать это так: «Не по словам, а по делам вашим судимы будете».
Будда дожил до глубокой старости. Когда ему было уже больше восьмидесяти лет, тело его вдруг начало сохнуть и буквально уменьшаться в размерах, он предрек себе смерть через три месяца. Его последние слова были: «Бхикшу, братия мои! Все сущее преходяще. Пекитесь о своем спасении!»
— Да, спасение души — это должно быть главным в новой религии. — Размышлял Иисус. — И смирение. Бунт никогда никому ничего не давал. Значит, Единый Бог, Царствие Небесное, нетленность души и служение Богу — вот краеугольные камни нового моего храма…
* * *
Иисусу исполнилось двадцать девять лет… И вот через несколько месяцев, перед новым годом по восточному календарю он отправился обратно, домой. Настало время выполнять свое предназначение…
Часть 3. Деяния
ГЛАС ВОПИЮЩЕГО В ПУСТЫНЕ
Ходил в те дни в пустыне Иудейской некто Иоанн, которого многие даже почитали за Пророка, поскольку он проповедовал и крестил людей. Было у него два прозвища: «Креститель», потому как он крестил людей в реке Иордане, и «Предтеча», поскольку он все время пророчествовал, что грядет Мессия, а я — лишь его Предтеча.
Проповедовал Иоанн Креститель в пустыне, поскольку из городов его нещадно гнали: вещал он громко и монотонно своим противным скрипучим голосом, что выводило из терпения усталых горожан. Ведь и без того у них голова болела от ежедневных хлопот и неприятностей: то воды не хватает, то с хлебом перебои, то вдруг подать какую власти римские неожиданно возложат на обессиленные людские плечи.
Словом, не до краснобайства пророческого было рабочему люду. Посему Иоанн обитал за городскими стенами, блуждая по пыли и вещая свои пророчества оттуда. Его так и прозвали — «Глас вопиющего в пустыне».
Собственно, пришествие Мессии и было единственное его пророчество. Правда, еще он вещал о некоем Царствии Небесном, которое есть рай на небесах, где блаженствуют души праведников. Остальное, что он глаголил, носило в основном характер нравоучений, а иногда и прописных истин.
Откуда он взял саму идею крещения — неясно. Говорили, что кто-то занес этот обычай, побывав у реки Ганг, где толпы людей заходили в реку, чтобы очиститься и приблизиться к Богу. Но это были просто толки: никто не знал точно, почему Иоанн крестил водой.
Иоанн вел аскетический образ жизни, ходил он в грубой одежде из верблюжьего волоса, опоясанный кожаным поясом. Питался он только чем Бог подаст — полынью да медом диких пчел. Иногда сердобольные соотечественники приносили ему какую-никакую еду, от которой он гордо отказывался, откладывая в сторонку. Однако, когда люди, приносившие дары, уходили, он с жадностью набрасывался на оставленную ему скудную пищу. Что делать, голод — не тетка, он одолевал даже закаленного воздержанием Иоанна. Но нужно отдать ему должное: в еде он был неприхотлив, как говорится, ел все, что жуется, и обычно подбирал все до единой крошечки: даже и милосердные не баловали его многим, поскольку и малое отрывали от самих себя.
Как вы уже, наверное, читатель, догадались, Иоанн Креститель и был как раз сыном того самого Захарии и той самой Аароновой родственницы Елисаветы, что была дальней родственницей Аарона — самого первого еврейского священника, назначенного самим Моисеем, который приходился ему старшим братом. Именно Иоанна Господь, действуя через священника Иосафата, подарил Елисавете в ее преклонные годы.
Хоть и гоняли Иоанна из города, но очень многим был симпатичен этот простецкий молодой парень, который к тому же хорошо владел речью и умел такое загнуть, что поневоле заслушаешься. Некоторые его почитали за действительного Пророка и прислушивались, когда он вещал, что грядет-де Мессия, a уж когда он говорил про Царствие Небесное, то число любопытствующих слушателей еще более возрастало. Очень уж было всем интересно узнать про какую-то загадочно-дивную страну, расположенную непонятно где, но куда путь никому в принципе не заказан: большинство из них ведь из своей деревни или городка выбирались не чаще чем раз в год на какое-нибудь богослужение, да и то не далее, чем стадий за сорок-пятьдесят. А чаще не получалось и такого путешествия: хоть Бога почтить и надо, но ведь обувка- то не казенная, а ее за день изнурительной ходьбы по каменьям так измочалить можно, что потом хоть выбрасывай!
Потому народ даже обрадовался, что в округе объявился некто, кто и крестит, и благословляет, и грехи отпускает, и еще байки всякие рассказывает. И стали к Иоанну люди ходить за советами, которые тот давал безотказно и по любому вопросу. Как говорится: на любой вопрос — любой ответ! А особенно любили его молоденькие девушки, которые, смущаясь и краснея, поверяли ему свои не всегда уж такие невинные грехи. Доверяли они ему самое сокровенное и были при этом уверены, что ни словечка не выпорхнет из уст «чокнутого равви», как они его называли. Но не только девушки исповедовались Иоанну. Постепенно все больше иерусалимлян и других людей посещали отшельника в его пустыне, а потом и странники со всей земли Иудейской зачастили: молва об Иоанне быстро разнеслась по стране. А что нужно-то людям? Если нет счастья, то хоть капельку чуда!
Поговаривали, что он-то и есть тот самый Мессия- Христос, о котором сам же вещал: де защитник он простого люда и от римских супостатов, и от своих тетрархов-кровопийц с их жадной челядью. А скрывает свое истинное лицо токмо из боязни быть убиту как врагу государства.
КРЕЩЕНИЕ ИИСУСА
Пришел из Назарета Галилейского и Иисус, чтобы креститься от Иоанна. Решил он, что если покрестится, то ничего у него от этого не убудет. А вдруг от крещения что-то и прибудет? Почему бы ни попробовать! Вот обрезание, правда, ничего нового в его жизни не прибавило, хотя и необходимо было по закону Моисееву. Мария, его мать, рассказывала родственникам, что перенес Иисус обрезание довольно тяжело, был весь в жару, безостановочно плакал, едва не помер — ведь всего то от роду было восемь дён: еще и силенок в этом мире не набрался!
А у Иоанна с его ритуалом все было просто, это тебе не с крайней плотью расставаться: вошел в воду да дал себя окропить той же речной водою — всего и делов-то! Напомнило это Иисусу индийские обряды с омовением в мутной воде реки Ганг. Там он этого обряда постарался избежать: неровен час, проказу или чуму подхватишь в мутной воде, где плещутся тысячи и тысячи людей! Здесь же совсем иное дело — вроде пришел в речке искупаться.
К тому же хотелось Иисусу еще и посмотреть на того, кого все Пророком называли, да послушать его — это ведь никогда не вредно. К тому же заинтересовало Иисуса, что же такое Царствие Небесное? И откуда Иоанн прознал про эту чудесную заоблачную страну? И невдомек было Иисусу, что Иоанн его близкий родственник — почти двоюродный брат!
Подошел Иисус к Иордану, где на отмели, стоя по колено в воде, Иоанн крестил людей водой, произнося какие-то заклинания на непонятном языке. Может, это и вовсе был бессмысленный набор звуков, кто знает, но главное — как эти звуки переливались, с каким выражением произносились!
Иисус подошел к берегу своей обычной походкой уверенного в себе человека. Сказывались многие годы материнского воспитания: коли он Божий сын, то не с руки ему горбиться или мельтешить ногами. Он всегда ходил широким, уверенным шагом, расправив свои могутные плечи и высоко держа голову с вьющимися белокурыми кудрями. Одним словом, излучал Иисус какую-то необъяснимую силу и необычную уверенность, и он знал об этом.
Увидел подошедшего юношу Иоанн, и что-то ёкнуло у него в груди. Ведь верил он в свои собственные предсказания и ждал Мессию. Да и немудрено: коли долго мечтать о чем-то, так и померещиться может! В каждом он пытался угадать: не он ли, не он ли? И вот появился человек, который явно произвел какое-то необычное впечатление на Иоанна всем своим видом, своей уверенной манерой держаться. Иоанн спросил незнакомца с намеком:
— Скажи, незнакомец, мне ли тебя крестить или же от тебя мне креститься?
Понял Иисус, что подействовали на Иоанна его чары. Может, мать-то и права? Может, и есть в нем нечто божественное? Но ответил он Иоанну на вопрос вопросом:
