— Остановимся здесь. — сказал Уилар, показав на ровную площадку между четырьмя холмами.
— А как… ночью… — растерянно пробормотала Эльга, вспомнив трехфутовых сколопендр и птицепауков.
— Темнее не будет, — обнадежил ее Уилар. — По крайней мере, не в это время года.
— Наверное, я все равно не смогу заснуть, — робко призналась Эльга.
Уилар равнодушно промолчал. У Эльги возникло ощущение, что если завтра она из-за усталости начнет отставать, Уилар спокойно уйдет… оставив ее здесь одну.
Чувство беспредельного одиночества обрушилось на нее, заставив сесть на землю и сжаться в подрагивающий комок. Она была бесконечно далеко от родного мира, от людей, от милых, совсем не опасных животных и птиц… от голубого неба и солнца. В этом ужасном месте, среди чудовищ и демонов даже ее спутник, за которого Эльга цеплялась только потому, что больше цепляться ей было не за кого, не был ей ни врагом, ни другом — он был совершенно чужим, и хотя, как и Эльга, он пришел из зеленого мира, где растут деревья и светит солнце, сейчас Уилар казался Эльге каменной статуей… частью местного пейзажа… может быть даже — одним из обитателей Азагалхада. Она была абсолютно одна в этой жестокой, холодной Вселенной. Не было никого, кому было бы до нее хоть какое-то дело.
К ее ногам упал промасленный сверток.
— Хлеб, — жуя, сказал Уилар. — И мясо. Ешь и ложись спать. Завтра нам предстоит длинный путь.
Эльга развернула тряпицу и принялась поглощать свой нехитрый ужин. Она вяло жевала некоторое время, а потом кое-что вспомнила. Кое-что странное из сегодняшнего разговора.
— Почему вы сказали, что Кельрион сотворили мы?.. — проглотив последний кусочек, спросила Эльга. Поймав безразличный взгляд Уилара, она сбилась и бестолково добавила:
— Мы ведь люди…
— А кто это — люди? — полюбопытствовал Уилар, делая глоток из фляги и передавая ее Эльге. — Кто это такие?
— Ну… люди… это мы… — Эльга окончательно была сбита с толку. — Создания Джордайса Пресветлого…
— Неправильный ответ. — Уилар покачал головой. — Это мы создали Джордайса, а не наоборот.
— Создали? — переспросила Эльга. — Выдумали?..
— Нет, не выдумали, — ответил чернокнижник — Позволили ему стать тем, кто он есть. Без людей он никто. Какой-то древний божок, настоящее имя которого все давно позабыли. Божок, нуждающийся в человечестве куда больше, чем человечество нуждается в нем. Впрочем, — Уилар усмехнулся, — я слишком хорошо отзываюсь о людях… Конечно, им нужен Джордайс. Справедливый судья, заботливый родитель, не терпящий прекословия господин… Мир сразу становится осмысленным, уравновешенным и гармоничным. Злые будут наказаны, добрые будут вознаграждены. Так, Эльга?.. — Змеиная улыбка скользнула по его губам. — И нет больше никакого одиночества. О тебе позаботятся, тебя спасут… если не тело, то совершенно точно — душу. Так?
«Он знает, о чем я думаю… — пронеслось в голове у Эльги. — Читает в моей душе, как в открытой книге…»
— Узнать, о чем думает человек, не так уж трудно. Уилар улыбнулся. — Если бы ты имела образование душевидца, то могла бы выкидывать фокусы и подлеще.
— Вы учились в Лаллеранском университете?
— Я? Нет.
Некоторое время они молчали. Поморщившись, Уилар поднялся на ноги и стал медленно обходить по кругу место, выбранное для ночлега. Он что-то бормотал себе под нос, а черный посох в его руках вертелся, выписывая замысловатые знаки. Когда он закончил, Эльга, успев кое-как привести мысли в порядок, сказала:
— Но если даже Пресветлый обладает силой только потому, что мы в него верим… Я не говорю, что это так, — поспешно поправилась она, едва удержавшись от того, чтобы нарисовать в воздухе круг. — Но даже если это так… Каким образом мы сотворили Кельрион? Мы ведь не боги.
— Ты так думаешь? А может быть, мы боги, лишенные силы и позабывшие о своем бессмертии?
— Вы шутите… — облегченно улыбнулась Эльга.
— Не совсем. — Уилар некоторое время молча сидел, думая о чем-то своем. Когда Эльга уже отчаялась дождаться ответа, он сказал:
— Как и джорданитская религия, Кельрион существует лишь постольку, поскольку мы в него верим. И если наша вера изменится, изменится и Кельрион.
— А если мы ни во что не будем верить? Кельрион исчезнет?
— Какая разница, исчезнет Кельрион или нет? Уилар покачал головой. — Если мы перестанем верить, исчезнем мы сами. И, по-моему, это достаточно убедительная причина для того, чтобы верить хотя бы во что-то.
— А во что верите вы? — спросила Эльга.
— В то, во что хочу верить.
«Увиливает от ответа, — подумала Эльга. — Удобная религия, ничего не скажешь — верю в то, во что хочу… И во что же он хочет верить, интересно знать? В демонов? В зло и тьму?..»
— Прежде всего — в себя, — сказал Уилар. — А теперь — спи.
* * *
Несмотря на свои опасения, Эльга заснула почти мгновенно, стоило ей только поудобнее устроиться на собственном плаще. Не было ни кошмаров, ни тревог, ни беспокойства — сознание как будто на несколько часов провалилось в бездонную яму. Уилар долго лежал без сна. Хотя он сделал все, что мог, чтобы отвести чужие глаза от их стоянки, ощущение, что за ними следят, не исчезало. «Кто это? Климединг? — Образ ужасающего наставника, давно уже не принадлежавшего к роду людей, вплыл в его сознание, заставив сердце болезненно сжаться. — Если он обнаружил меня так быстро, мы не успеем добраться даже до гор…»
* * *
…Этот волшебный, волнующий запах Малгелендорф узнал сразу. Почуяв его, он почти минуту внюхивался изо всех сил, не смея верить своим ощущениям. В конце концов, он не ел уже почти целый цикл и с голоду могло померещиться и не такое…
Кровь!
Настоящая, живая, свежая кровь!
Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Малгелендорф заподозрил ловушку, но, обежав это место по кругу, не обнаружил ничего подозрительного. Да и кому могло понадобиться устанавливать такую странную ловушку — здесь, на периферии владений Хозяина? Нет, похоже, тут и в самом деле было Лакомство. У Малгелендорфа даже скулы свело от негодования, когда он представил себе, как Лакомство — толстый, неуклюжий, такой сладкий и такой желанный мешок крови и мяса — идет, переваливаясь, по пустыне, бестолково транжиря свое великолепное содержимое. Вернувшись к месту, где он почуял кровь, и еще раз вдохнув ее чарующий аромат, Малгелендорф побежал по следу. Его прежний облик не слишком-то подходил для длительного преследования, и Малгелендорф совершил одно из пяти доступных ему превращений — вдвое укоротил чересчур длинные паучьи лапы, вытянул тело вперед, сместил внешние кости головы так, чтобы придать им обтекаемую форму, отрастил длинный плоский хвост, игравший роль своеобразного «руля» во время движения. Теперь, за вычетом указанных особенностей и серо-коричневого сегментарного панциря, его можно было бы принять за помесь гусеницы и пумы. Шесть ног слаженно двигались в ровном, не знающем устали ритме. Способность воспринимать запахи в этом обличье сильно уменьшилась, но след был достаточно четок, и Малгелендорф не боялся его потерять. Он боялся другого — как бы Лакомство раньше его не обнаружили другие обитатели периферии. В этом случае шанс получить хотя бы долю добычи становился совершенно эфемерным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
