них носом и тут же, глубоко вздохнув, скривился, сдерживая чих.
Володя, хоть и следил за дорогой и старался быть серьёзным, невольно засмеялся.
— Ну расскажи хоть, как долетел? Нормально? — почёсывая нос, спросил Юра.
— Да так себе. В Минске рейс задержали, потом багаж долго получить не мог. Но в целом ничего страшного.
— Как мама себя чувствует?
Володя пожал плечами.
— Хорошо, будто и не лежала в больнице. Передавала тебе большой привет и, кстати, открытку с днём рождения — отдам дома. Очень расстроилась, что не смогла попасть на твоё выступление, но врач сказал, что летать ей после операции можно будет только через полгода в лучшем случае.
— Ну и ничего страшного. Раз такое дело, можем осенью вместе к ней слетать, я выступлю перед ней лично.
Володя украдкой взглянул на Юру.
— Скажу маме, что она просто невероятная счастливица. Композитор сам приедет к ней с концертом — где такое видано?
— Ну, как говорится, если гора… — Он отвлёкся на пиликнувший телефон и цокнул.
— Кто там?
— Угадай с одного раза. Ты почему не написал Маше, что долетел? Она переживает!
Володя вздохнул.
— Да когда мне было ещё ей писать… Кстати, она взяла с меня обещание, что я тебя крепко расцелую за подарок Диме. Говорит, что тот визжал как девчонка, когда увидел эти ботинки. Но крепко расцеловать тебя от Маши я согласен только если в щёку.
— А если не от Маши, а просто так расцеловать?
— Ну-у… — протянул Володя. — Это уже совсем другой разговор…
Они наконец подъехали к дому. Юра, позвякивая связкой ключей, подошёл к двери.
— Что это за звуки? — нахмурился он, озадаченно посмотрев на стоящего за спиной Володю.
— Какие звуки? — удивился тот.
— Хочешь сказать, меня глючит? — Юра дёрнул плечами и вставил ключ в замочную скважину.
А отворив двери, так и замер на пороге. Герда, присев на задние лапы, тоже замерла. Только била хвостом по полу с такой скоростью, что казалось, может взлететь.
— Как видишь, я вернулся из Харькова не один… — с деланным равнодушием произнёс Володя.
Казалось, ещё шире улыбаться просто невозможно, но Юра как-то умудрялся. Он не видел Герду больше полутора лет, но, когда позвал её по имени, собака сразу его узнала. Она бросилась Юре в ноги, а тот, присев рядом с ней на корточки, принялся гладить и обнимать её.
— Юра, — протянул Володя, вздыхая, — ну ты же в парадном фраке…
Тот цокнул языком:
— Ну, ты сам мне приготовил такой сюрприз…
И разве могла в этом мире существовать картина счастливее? Да, пока у них не всё было идеально, а впереди маячило ещё много нерешённых проблем. Ну а разве бывает так, чтобы идеально всё и сразу? Зато именно здесь и сейчас Володя впервые понял, что сбылось то, о чём он мечтал.
— Ну вот, теперь мы выглядим как настоящая семья.
Юра, наконец оторвавшись от Герды, посмотрел на него и улыбнулся:
— С общим бытом и собакой, в конце концов, тоже общей?
— Теперь осталось только выбрать общий дом.
* * *
— Володя, ну что ты упёрся?! — воскликнул Юра так громко, что сам же оглянулся по сторонам и стыдливо понизил голос. Прошипел: — Ты что, хочешь поссориться?
Улица, по которой они шли, была до того узкой, что эхо, отражённое от стен старинных домиков, усилило его шёпот и унесло этот вопрос к озеру.
— Нет уж, Юра, упёрся не я, а ты. Давай проанализируем? Посмотрим на ситуацию объективно… — терпеливо протянул Володя.
Продолжать нудеть он поостерёгся — Юра остановился и резко обернулся. Его глаза, хоть и спрятанные за линзами солнечных очков, метали молнии — Володя был в этом уверен.
— Чёрт, тут пекло даже в тени, — только и сказал Юра. — Пошли скорее к воде.
Они молча спустились по улице до набережной и уткнулись в ряд пришвартованных лодок и яхт. А за ними, сколько хватало глаз, раскинулась сплошная синева Боденского озера.
— Нам налево, — сказал Юра.
— Я помню.
Больше полугода прошло с тех пор, как они впервые оказались на этой набережной и, бесцельно бродя, нашли в дальнем конце укромный тихий парк. И сейчас, не сговариваясь, направились туда же. Они не могли не вернуться сюда, ведь с отпуска именно в этом городе началось Юрино выздоровление.
— Володь, — промурлыкал Юра, беря его за руку, — давай уже заканчивать эти разговоры?
Даже после года жизни в Германии Володя не мог привыкнуть к царящей здесь свободе — ему приходилось пересиливать себя, чтобы на людях держаться за руки с Юрой. Легонько стискивая его пальцы, Володя уставился под ноги, чтобы и в этот раз побороть привычку оглядываться, ища недовольные взгляды.
— Юра, выбор дома — не та вещь, которую решают с полпинка.
— Ты же и так знаешь, что выиграю я! — заявил Юра.
— Ну здрасьте! Предлагаешь начать битву характеров? — усмехнулся Володя.
Юра весело воскликнул:
— А то!
Вспотевшие и утомлённые зноем, они наконец дошли до той части набережной, где брусчатка уступила место газону, а вместо рядов фонарей возвысились деревья, растущие у самой кромки воды.
— Вот хорошее местечко, — указал Володя на траву под особенно широкой кроной, — тени много, ветерок.
— Наконец, — выдохнул Юра и, в два шага оказавшись под деревом, растянулся на газоне.
— Юра, в белой футболке и на траву! — возмутился Володя, вынимая из сумки розовый свёрток. — Подожди, я тебе хотя бы толстовку постелю.
Володя и представить себе не мог, что когда-нибудь наденет розовую толстовку. Но на покупке этой Юра настаивал так сильно, что пришлось сдаться и, хуже того — не просто убрать в шкаф, а носить. Юре очень нравилось, как Володя выглядел в ней. Признаться, он и сам понимал, что розовый ему к лицу.
— Иди ко мне. — Усевшись, Юра похлопал рядом с собой.
Володя сел к нему. Откинувшись назад, посмотрел вдаль, с наслаждением вдохнул влажный
