угощение на ступеньках особняка, Калки лежал на заросшем газоне, прикрыв глаза шляпой генерала.
Джайлс предложил мне отдать дань уважения останкам Джорджа Вашингтона. Они хранились в каменном мавзолее неподалеку от особняка.
— Было бы хорошо, — сказал Джайлс, указывая на старый дом, — если бы сумели сохранить его.
— Мы не сможем. Одна дырка в крыше, и всему конец.
— Знаю, — промолвил Джайлс. — Очень жаль, — добавил он. Искренне ли? Когда речь шла о Лоуэлле, ничего нельзя было утверждать наверняка.
Мы часто обсуждали необходимость и способы сохранения лучших памятников архитектуры прошлого цикла для следующего поколения. Но нас было слишком мало. А к тому времени, когда в мире появится достаточное количество людей для консервации и реставрации, не останется ничего, кроме руин.
Дойдя до чугунной решетки, закрывавшей вход в мавзолей, я присела на скамью. Джайлс попытался сесть рядом. Но я решительно представила себе, что нас разделяет стена. Высокая кирпичная стена. И Джайлс ее почувствовал. Что ж, я хороший каменщик. Какая-то часть моей души неравнодушна к стенам.
Джайлс со вздохом сел на землю и скрестил ноги.
— Как вы думаете, не слишком ли нас мало? — внезапно спросил он.
— Не поздновато ли вы спохватились? — Я тут же заподозрила заговор. Ну да, я склонна к паранойе. Но скрываю это. Сначала Калки спросил, не одиноко ли мне. А теперь и Джайлсу понадобилось спросить то же самое. Я была уверена, что меня проверяют. Если так, то напрасно.
Я ответила осторожно:
— Я думала, что все вы обдумали этот вопрос заранее. Сейчас у вас есть два производителя и три стерильных хранителя науки и культуры. А потом будет девять детей…
— Я говорю не про следующий цикл. Тут нам не о чем беспокоиться. Лакшми и Калки являются носителями генофонда. И прекрасно дополняют друг друга. Уверен: окажись здесь Мендель, он зааплодировал бы. Нет, я имею в виду только то, что компания у нас маловата. В данный момент.
— Почему вас так интересует, что именно я думаю? До сих пор никто не спрашивал моего мнения о чем бы то ни было. Это ваше шоу, а не мое. Впрочем, — я оставалась честной (в разумных пределах), — на самом деле мое мнение никогда не имело значения, поскольку я никогда не думала, что это случится.
— Но это случилось. И мы здесь. — Джайлс сложил тощие волосатые конечности в позу йоги. В теннисных шортах и майке с короткими рукавами он выглядел особенно отталкивающе. Его лысая голова сверкала, как пластмассовая. — Потому что Калки — Вишну. Должен быть, — добавил Джайлс.
Это дополнение удивило меня.
— Вы сомневаетесь в нем?
— Сомнение свойственно человеку, моя дорогая Тедди. А Совершенный Мастер, которым я являюсь, человек вдвойне.
— Ну, — резко (не чересчур ли?) сказала я, — может, он и не Вишну, но роль Шивы-разрушителя он сыграл отменно.
Джайлс бросил на меня странный взгляд искоса. У меня сложилось впечатление, что он хотел что-то сказать, но не решился.
— Да, он — Шива, который есть Вишну, который есть Брахма, который есть Калки.
Джайлс залез в карман своих теннисных шорт и достал оттуда золотой цилиндр и ложечку. О, тень Брюса Сейперстина! Задумчиво высыпал из цилиндра в ложку белый порошок кокаина. И понюхал.
— Хотите?
— Нет, спасибо.
— Тедди, вы просто синий чулок[61]!
— Зато у вас будет синий нос.
Джайлс рассмеялся громче, чем этого заслуживала моя незатейливая шутка. Он слишком легко приходил в хорошее настроение. Превращался в маньяка. Говорил слишком быстро. И слишком много. Но сейчас, сидя перед гробницей Вашингтона, шмыгая носом и мерцая глазами, Джайлс был неожиданно спокойным. И задумчиво смотрел на меня.
Кто-то сказал, что молчание — это беременность, чреватая идеями. Ничего особенного. Просто интуиция. Я должна была обо всем догадаться еще тогда, когда он спросил, не слишком ли нас мало.
— Конечно, мы нарушаем равновесие, — сказала я, сочувственно глядя на него сверху вниз. Он невольно захихикал. — Я хочу сказать, — развивала я свою мысль, — что пять — число странное.
— Священное число. — Джайлс избегал моего сочувственного взгляда.
— Священное или нет, не в этом дело. Вы лишний, Джайлс. У Калки есть Лакшми. У меня — Джеральдина. Почему вы не сделали прививку бедной Эстелле? Конечно, сначала стерилизовав ее. — Впервые в жизни я ощутила, что в садизме есть своя прелесть. Какое-то мгновение я смаковала этот запретный плод. Джайлс тут же перестал хихикать и съежился, корчясь, как червяк. Да, я попала в цель.
Мы с Джеральдиной часто думали о том, какие чувства испытывает одинокий Джайлс. Калки и Лакшми счастливы вместе. Мы с Джеральдиной в экстазе. Только Джайлс сам по себе. Счастлив ли он? Я сомневалась в этом. Но Джеральдина думала иначе. Она подозревала, что Джайлс — евнух. Считала, что именно этим объясняется его любовь к готовке, игре в шахматы, бридж, триктрак, просиживание в комнате для рукоделия, располагавшейся в восточном крыле Белого дома, и постоянная занятость. А в конце каждого долгого, хлопотливого дня — регулярный уход домой, в Блэйр-хаус.
— Такова моя роль, — ответил Джайлс, по-прежнему не смотря мне в глаза. Он еще раз вдохнул кокаин. — Мне нравится быть одному.
Он достаточно помучился. Я выпустила из рук запретный плод и сменила тему, указав на табакерку с кокаином.
— Какова подлинная цель наркотиков? — Мне хотелось знать, совпадет ли его ответ с объяснением Калки, прозвучавшим в тот холодный день в Центральном парке.
— Цель? — На меня уставилась пара слегка косых глаз доктора Ашока.
— Я никогда не могла понять, зачем Калки понадобилось заниматься контрабандой наркотиков.
— Деньги, дорогая Тедди.
— Конечно. Но я имела в виду религиозную точку зрения. Существует ли какая-нибудь связь между наркотиками и концом века Кали?
— Никакой. Честно говоря, мы всегда осуждали не только употребление наркотиков, но даже склонность к алкоголю и никотину. Наши ашрамы были по-настоящему аскетичными.
— Но вы сами курите, пьете, нюхаете кокаин…
— Я был испорченным сосудом добродетели, дорогая Тедди. Но я ненавижу грешника так же, как ненавижу грех. Это хорошо выразил Уоррен Дрейк: «Мой рот и сфинктер — день и ночь, дыханье смешано с зловоньем в награду за мои грехи». — Я так и не выяснила, откуда эта цитата. Думаю, что это перефразированный Уильям Блейк. В тот момент я решила, что именно наркотики были причиной превращения Лоуэлла в Ашока.
— Ленч готов! — крикнула Лакшми.
Мы встали. Джайлс оперся о мою руку, как будто был глубоким стариком. И прошел пару шагов походкой Ашока.
— Брал ли сенатор Уайт взятки с «Калки Энтерпрайсиз»? — спросила я.
Джайлс провел длинным пальцем под длинным шмыгающим носом.
— Как
