держится неподвижно, расслабляя горло, чтобы принять меня так глубоко, как только может. Тем не менее, ее губы лишь наполовину обхватывают мой член.
Я чувствую, как сжимаются мои яйца, приближается разрядка. Я немного оттягиваю ее голову назад, и только кончик остается у нее во рту, слюна скапливается вокруг ее рта и на моем члене.
И блядь, если я видел что-то более горячее.
— Не глотай, — говорю я ей, ее большие, залитые слезами глаза смотрят на меня в замешательстве. Она кивает, ее лицо до боли невинное и ангельское, но я знаю, что скрывается под ним.
Грех. Мой грех.
Ее губы обхватывают головку, я сжимаю член в кулак, поглаживая себя, пока струи спермы не вырываются в ее ждущий рот.
Как послушная девочка - на этот раз - она не глотает.
— Покажи мне, как ты принимаешь мое семя, Дьяволица, — говорю я, поглаживая ее по щеке, — дай мне увидеть мою сперму на твоем языке.
Мой член падает с ее губ, и я зачарованно наблюдаю, как она открывает рот, чтобы показать мне свой язык, сперма покрывает всю его поверхность, а некоторые стекают по бокам ее лица.
Она выглядит настолько тщательно оттраханной и отмеченной, что я не могу сдержать сердце, бушующее в моей груди.
Опустившись на колени рядом с ней, потому что я ни за что не заставил бы ее встать передо мной на колени, если бы не был готов сделать то же самое, я обхватываю ее талию, прижимая ее к своей груди.
Моя рука движется вверх по шее Сиси, когда я добираюсь до ее рта, мой большой палец собирает остатки спермы с ее губ и возвращает их на место.
— Идеально. Так чертовски идеально, — шепчу я, мысленно представляя ее в таком виде.
Ее глаза морщатся в уголках, и она одаривает меня дерзкой улыбкой. Ее рот закрывается, она втягивает щеки, взбалтывая сперму во рту, смешивая ее со слюной, прежде чем снова раздвинуть губы, показывая мне пузырьки на поверхности языка и то, как она играет с ним.
— Черт, Дьяволица, — прохрипел я, чувствуя, что снова становлюсь твердым.
Она подмигивает мне, снова закрывает рот и громко сглатывает.
— Восхитительно, — наклоняется она, чтобы прошептать.
Только из инстинкта я хватаю ее за горло, захватывая ее рот в поцелуе, пробуя себя на ее губах и наслаждаясь тем, как мы всегда едины.
— Не могу поверить, что ты трахнул меня в самолете, — хихикает она, вставая на шатающиеся ноги и заглядывая в маленькую сумку, которую она собрала в доме.
— Ты же знаешь, что убийства открывают мой аппетит, — шучу я, а она качает головой.
Порывшись в сумке, она достает длинный сарафан, легко надевает его через голову и завязывает пояс на талии.
Я беру себя в руки, встаю и застегиваю брюки. Мой взгляд все еще останавливается на ней, и я не могу не восхищаться ее красотой, желтый оттенок платья только подчеркивает ее потрясающий цвет лица, а форма демонстрирует ее талию и фигуру песочных часов.
— Нет, — она скрещивает руки на груди. — Мы больше не будем этого делать. Это единственная одежда, которая у меня осталась, и ты не будешь рвать ее на части, — она поджимает губы, качая головой.
— Сиси, — простонал я, хотя знаю, что она права. Мне нужно взять себя в руки.
— Разве у тебя нет других дел? — спрашивает она, подходя и забирая мой телефон. — Фотография, которую прислал Неро, — объясняет она, снимая блокировку на моем телефоне.
— Черт, я забыл, — бормочу я, понимая, что ее присутствие слишком опьяняет. Она заставляет меня забыть обо всем, кроме нее.
Я присоединяюсь к ней, когда она открывает галерею, чтобы найти фотографию. Ее брови поджаты, когда она прокручивает множество своих фотографий - спящей, едящей, гуляющей, думающей. У меня есть снимки всего, что она делает.
Она поднимает на меня бровь, и я пожимаю плечами, одаривая ее милой улыбкой, не стыдясь того, что меня поймали на ее преследовании.
— Я ничего не могу поделать, если ты чертовски красива для своего собственного блага, — говорю я ей.
— Почему я никогда не видела, как ты это снимаешь? — Она продолжает листать по меньшей мере еще сотню своих фотографий - в саду, в городе, в ванне или в постели. Я постарался запечатлеть ее в любом состоянии.
Внутри меня живет больная потребность, чтобы она была со мной каждую гребаную секунду. Мне трудно стоять на месте, даже когда она ходит в туалет. И она тоже это знает, поскольку я запретил ей принимать душ одной.
Но неизбежно наступают моменты, когда мы не можем всегда быть вместе, и поэтому я утоляю свою жажду к ней единственным доступным мне способом - смотрю на ее фотографии.
Черт, но меня больше нет.
— Я был бы не я, если бы ты видела, как я их снимаю, — подмигиваю я ей.
На ее губах играет улыбка, и она, кажется, ничуть не обижена тем, что у меня в телефоне есть святыня, посвященная ей. Если уж на то пошло, она, кажется, превозмогает внимание, прокручивая новые фотографии.
— Подожди... — хмурится она, когда доходит до старых фотографий. Я застонал, когда понял, на какие из них она смотрит.
— Ты наблюдал за мной, — шепчет она.
— Я просил Сета присылать мне твои фотографии до тех пор, пока я не уехал в Перу, так как там не было связи, — объясняю я, и клянусь, ее глаза блестят от непролитых слез.
— Почему? — произносит она этот вопрос так тихо, и мое сердце снова разрывается от того, через что я заставил ее пройти.
— Я не мог оставаться в стороне, — признаюсь я, — но я не мог и приблизиться. Я знал, что как только окажусь в нескольких минутах ходьбы от тебя, то брошу все предостережения на ветер и приду за тобой, — вздыхаю я, вспоминая мучения, которые испытывал, зная, что она далеко от меня.
Это было худшее время в моей жизни, и, зная то, что я знаю сейчас о времени, проведенном с Майлзом, это говорит о многом.
— Влад... — она качает головой, поднимая взгляд на меня, и я озадачен тем, сколько эмоций нахожу в ее великолепных глазах. — Теперь я здесь, — тихо шепчет она, приподнимаясь на
