не до жалости. Напротив, он сжимал кулаки, вспоминая перепачканного золой бродягу. Значит, вздумал пощипать беспечного, только прибывшего с континента, джентльмена?.. Наверняка в Канцелярии найдутся специалисты, после общения с которыми незадачливый Изгарь раскается в своих прегрешениях и преисполнится христианского смирения.
- Что случилось после того, как он стащил мой бумажник?
- Десятью минутами позже он уже передал его мне для дальнейшего изучения. С этого момента я знал, что наш неучтенный фактор, поднявший муть в застоявшемся болоте, зовется Гилбертом Н. Уинтербоссомом и прибыл он из Лондона. Ситуация стала проясняться.
- Дальше!
- К сожалению, я уже рассказал почти все, что мне известно. В вашем бумажнике я обнаружил все, что меня интересовало, включая визитные карточки. Разумеется, мне и в голову не могло придти, что исполнительный Изгарь позаимствует пару десятков на собственные нужды. Да и к чему? Для него это не просто бумажный мусор, но и компрометирующие улики.
- По какой-то причине он передал их Бангорской Гиене. Причем в тот момент, когда та еще не была Бангорской Гиеной. Зачем он это сделал?
- Не имею ни малейшего предположения. Наш с ним контракт был краткосрочен и выполнен обеими сторонами, дальше наши с Изгарем пути разошлись. И, похоже, навсегда. Больше я его не видел.
- А пытались?
Брейтман кивнул.
- Пытался. Спустя несколько месяцев, когда подыскивал кандидатуру на роль вашего убийцы. Мне все-таки отчаянно не хотелось влезать в это дело самому. И я вспомнил про своего угольщика, специалиста для поручений как раз такого рода.
- Карманник и убийца в одном лице? – недоверчиво спросил Герти.
- Он угольщик, - спокойно сказал Брейтман таким тоном, будто это все объясняло, - Нет ничего такого, что он отказался бы совершить за соответствующее вознаграждение. В любом случае, нашему сотрудничеству не суждено было долго длиться.
- Что с ним случилось?
- Исчез. Сразу после того, как выполнил мое поручение. Исчез с концами. Я оставлял несколько условных меток в знакомых ему местах, но он так и не вышел на связь.
- Если он был связан с Бангорской Гиеной, не удивлюсь, если он никогда более не выйдет на связь, - мрачно усмехнулся Герти, - У мертвецов часто возникают проблемы с общением.
- Среди жертв Гиены угольщиков не значится. С другой стороны, не стоит полагать, будто нам знакомы все жертвы Гиены. Не исключено, что некоторые свои трапезы она обставляет не так помпезно, где-нибудь на задворках…
- Значит, мне надо найти вашего подручного, - решил Герти, - Это единственная ниточка, ведущая к Гиене. Что еще вы о нем знаете?
- Почти ничего, в сущности. Мало кто желает водить дружбу с угольщиками.
- Где он живет?
- Не знаю. Видимо, там же, где и прочие из его касты. Думаю, вам стоит расспросить мистера Беллигейла. По роду своей деятельности он наверняка сможет вам многое о них рассказать.
- Что-нибудь еще? – спросил Герти уже без особой надежды.
Брейтман прищурился, что-то вспоминая.
- В последний раз, когда я его видел, он вел себя довольно необычно.
- Когда передавал вам украденный бумажник?
- Да. Изгарь был необычно возбужден и нервозен. Дергался, словно его жгло изнутри, уж простите за каламбур.
Герти каламбура не понял, но и не пытался.
- Но вы не обратили на это внимания?
- Работа была выполнена, мне оставалось лишь рассчитаться с ним. Кроме того, подобное поведение для угольщиков едва ли можно назвать странным. Я, помнится, подумал, что он, утаив от меня пару фунтов из вашего бумажника, поспешил купить себе порцию рыбы… Некоторые сорта дают похожий эффект. Какой спрос с угольщика…
- И верно, - сказал Герти, не задумываясь, о чем говорит, - Значит, мне остается только отыскать в Новом Бангоре мистера Изгаря и хорошенько его расспросить. Один угольщик на триста тысяч живых душ! Недурной расклад.
Брейтман лишь развел руками.
- Больше ничем помочь вам не могу. Только лишь пожелать удачи. И еще наискорейшей возможности вернуться домой. Думаю, мы все вздохнем с облегчением, когда вы получите обратный билет. Новый Бангор перестанет лихорадить и жизнь вернется к нормальное, почти не искаженное влиянием хаоса, русло. Вы же…
Герти безотчетно улыбнулся.
- Клянусь, что отныне не покину Лондон, даже если мне будут предлагать должность секретаря в любой части света! Пожалуй, с меня хватит приключений.
Брейтман отчего-то хмыкнул. Как если бы не вполне разделял чужой энтузиазм. Тщательно стряхнув крошки с ладоней, он откинулся в кресле.
- Мое общество вам уже не требуется, мистер Уинтерблоссом. Если вы не возражаете, я вернусь к своей привычной жизни. Здесь, конечно, очаровательно, но я и так провел здесь излишне много времени. Моему научному институту это и без того влетит в копеечку.
- Погодите! Вы уходите?
- Даже властелинам времени иногда приходится спешить, - улыбнулся Брейтман, устраиваясь поудобнее, - К тому же, после нашей с вами беседы у меня появилась одна любопытная мысль. Стоит ее проверить.
- Стойте! – не выдержал Герти, - Останьтесь! Вы еще многое должны мне рассказать!
- До встречи, мистер Уинтерблоссом. Если вам удастся разделаться с Бангорской Гиеной, позовите меня. С радостью выпью с вами кружку стаута на прощанье, прежде чем вы покинете остров. За счет мистера Питерсона, конечно…
Глаза Брейтмана закрылись, голова безвольно запрокинулась, по пальцам прошла коротка дрожь.
Не отдавая себе отчета, что делает, Герти схватил его за плечи и несколько раз сильно встряхнул. Без толку, голова болталась на шее, как перезрелый плод, губы едва заметно трепетали.
Единственный человек, понимавший, что происходит в Новом Бангоре, судя по всему, уже плыл по невидимому течению, отдаляясь от кресла, в котором сидел, на десятилетия и века…
- Не смейте уходить! – Герти едва не залепил пощечину безвольному телу, - Не смейте бросать меня вот так!
Ресницы Брейтмана задрожали, веки внезапно распахнулись, ярко-голубые глаза уставились на Герти в немом удивлении.
- Ч-что такое?
- Хотите, чтоб я в одиночку охотился на Бангорскую Гиену? А сами бежите?
- Простите, полковник Уизерс, я не совсем… - Брейтман закашлялся, - О чем вы?
В его движениях было что-то странное, они казались разболтанными, лишенными привычной четкости. Даже взгляд изменился. Глаза, оставшись голубыми, потеряли уверенность и свойственную им прежде насмешливость. Взглянув в них единожды, Герти сразу понял, что случилось.
Брейтман перестал быть Брейтманом.
