Лошадь жалобно заржала, стала брыкаться и биться и остановилась. Всаднику чудом удалось удержаться в седле.
— Давай же! — кричал он дрожавшему животному, не понимая, что происходит. — Давай!
Но тут рыцарю вдруг показалось, что конь под ним стал менее плотным, ему почудилось, что он касается голенями его ребер.
Конь снова закинул назад голову и заржал, но это был какой-то странный звук, не крик живого существа. Заглянув в глаза зверю, всадник весь побелел, потому что увидел злобные горящие красные огни.
Смертоносное копье высосало из животного жизненную силу, и гордый красавец жеребец превратился благодаря страшному заклятию в костлявый скелет, злобную нежить. Быстро сообразив, что делать, рыцарь бросил копье, выхватил длинный меч и одним ударом снес твари голову. Конь упал под ним, он откатился в сторону, вскочил и начал растерянно оглядываться.
Он видел, что его окружают едва различимые темные силуэты; слышал шипение ящеров и характерные шлепки, когда они отрывали липкие лапы от камней.
Бергиньон Бэнр, не торопясь, приближался к рыцарю. Он тоже отложил копье. Легким поворотом запястья освободившись от ремней, удерживавших его в седле, он соскользнул с ящера, намереваясь в поединке проверить, на что способны жители поверхности, и показать своим солдатам, что может их командир.
Он выхватил два первоклассных, необыкновенно острых волшебных меча.
Рыцарь, хоть и был на целый фут выше своего противника, знал о дурной славе темных эльфов и дрогнул. Однако он усилием воли подавил страх и встретил врага лицом к лицу.
Рыцарь был хорошим воином, всю свою сознательную жизнь он провел в усиленных занятиях военным искусством, но, даже если бы он тренировался до самой смерти, все равно вышло бы, что Бергиньон провел с мечом в руках на несколько десятилетий больше.
Рыцарь был хорошим воином. Он продержался почти пять минут.
* * *
Прохладный влажный воздух освежил Аластриэль и вернул ее в сознание. Она приподнялась, чтобы выправить колесницу, и сразу почувствовала острую боль в боку.
Она пострадала и от оружия, и от магии, ее разорванная обгорелая одежда вся пропиталась кровью.
Что сказал бы весь мир, если бы она, госпожа Серебристой Луны, умерла здесь? По мнению высокомерных владык других городов, эта война была незначительной, столкновением, которое не должно было иметь особого влияния на судьбы мира, столкновением, в котором правительнице Серебристой Луны не подобало участвовать.
Аластриэль откинула назад длинные серебристые волосы, тоже запачканные кровью. Вспоминая, какие споры ей пришлось выдержать из-за Бренора, она почувствовала нарастающий гнев. Ни один Советник в Серебристой Луне, кроме Фреда, не хотел ответить на его призыв, и Аластриэль пришлось выдержать долгие словесные баталии, чтобы убедить Совет отправить хотя бы двести рыцарей на помощь Мифрил Халлу.
Что же произошло с ее городом, спрашивала она себя, поднявшись над Фортпиком. Серебристая Луна считалась образцом щедрости, защитником униженных, вместилищем добра и терпимости. И ее рыцари с радостью отправились сражаться, но разве дело было в них?
Израненная Аластриэль поняла, что всему виной правители и чиновники, добившиеся прочного положения и безбедной жизни и привыкшие к безопасности. Здесь, в холодном ночном небе над страшной битвой, изнемогая от боли и с трудом управляя волшебной колесницей, Аластриэль увидела это с необыкновенной ясностью.
Она знала широту души Бренора, пламенное сердце Дзирта, стойкость закаленных людей Сэттлстоуна. Они были достойны того, чтобы кто-то вступился за них и помог отстоять свой дом. Этих людей стоило защищать, пусть бы даже все население Серебристой Луны полегло в этой войне, потому что перед судом веков именно высшее проявление великодушия стало бы мерилом ценности народа, именно такое бескорыстие оставило бы след в истории.
Но как же могло такое произойти с ее городом, раздумывала Аластриэль, поняв, какая язва разъедает ряды ее приближенных. Она решила, что, вернувшись в Серебристую Луну, обязательно излечит заразу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но сейчас ей нужен был отдых. Она выполнила свое дело. Быть может, даже поплатившись за это собственной жизнью, подумала она, поскольку невыносимая боль пронзила ее бок.
Другие правители будут оплакивать ее смерть, но назовут ее тщетной, считая войну, в которую вступил Мифрил Халл, слишком мелкой.
Но Аластриэль знала, что другой суд рассудит иначе.
Ей удалось приземлиться на широкий уступ, она выбралась из колесницы, и та сразу исчезла, поскольку закончилось действие огненного заклятия.
Владычица Серебристой Луны сидела на холодных камнях, глядя на шедшую далеко внизу битву. Она больше не участвовала в ней, но она сделала все, что могла.
И знала, что может умереть со спокойным сердцем.
* * *
Бергиньон Бэнр ехал вдоль рядов всадников на ящере, высоко подняв окровавленные мечи. Темные эльфы поворачивались и следовали за ним, перемещаясь от скалы к скале. На стороне рыцарей были высота и быстрота их животных, но темные эльфы компенсировали свои недостатки хитроумной тактикой.
К чести рыцарей, каждый из них убил по меньшей мере одного дроу. И это было много, учитывая превосходящие силы врагов и их искушенность в бою. Но все же ряды рыцарей заметно редели.
Надежда на спасение явилась им в образе толстого мага на причудливом животном с головой лошади и крупом лягушки, скакавшего впереди остатков защитников южного склона, сотен людей, сидевших в седле и бежавших — из одного сражения прямиком в другое.
Войско Бергиньона быстро оттеснили к краю долины, к северному склону, и рыцари оказались свободны.
Но по пятам мчались преследователи с юга, дроу и всякие чудища. К ним присоединились и те колдуны, что выжили после атаки Аластриэль.
Защитники быстро разобрались: стойкие воины Берктгара выстроились за ним, а всадники Беснелла соединились с рыцарями, удерживавшими долину. Лонграйдеры выстроились за Регволдом, гвардейцы Несма тоже соединились со своими товарищами.
Звенел металл, вспыхивали волшебные огни, раздавались вопли людей и животных. Туман стал плотнее от испарений тел, а камень под ногами потемнел от крови.
Защитники хотели бы создать сплошную линию обороны, но они понимали, что тем самым подставят себя под удар магов, поэтому все последовали примеру Берктгара и очертя голову вламывались в самую гущу врагов, создавая совершеннейшую неразбериху.
Бергиньон поднялся на ящере высоко по северному склону и наблюдал за кровавой резней. Его совершенно не трогало, что там гибли его боевые товарищи, что долина была усеяна исковерканными телами его собратьев.
Бергиньон не сомневался, что они легко одержат победу и тогда западный вход в Мифрил Халл будет у него в руках.
К вящей славе Дома Бэнр.
* * *
Стампет Скребущий Коготь, поднявшись к западному входу в Нижний Город, была просто вне себя — не оттого, что до нее дошли сообщения о побоище в Долине Хранителя, а оттого, что дворфы, стоявшие на страже входа, не присоединились к битве.
Но у стражников был ясный приказ: оставаться внутри комплекса, охранять туннели, а потом, если враги обнаружат тайную дверь и оттеснят их, обрушить туннели у двери. Генерал Дагнабит, правая рука Бренора, не мог предвидеть битву в Долине Хранителя, отдавая такой приказ.
Бренор назначил Стампет Верховной Священнослужительницей Мифрил Халла, причем сделал это всенародно и с большой помпой, чтобы никто не подвергал сомнению ее статус, когда начнется война. Благодаря этой церемонии у Стампет теперь был необходимый авторитет, и она обладала властью отменять приказания. Пятьсот дворфов, наблюдавшие бойню издали, но вынужденные оставаться на посту, обрадовались, получив разрешение броситься в бой.
Под ногами тех, кто был в долине, послышался глухой гул катящихся камней. Бергиньон на северном склоне изо всех сил старался удержаться в седле и надеялся, что ящер не свалится с трясущейся скалы. Он внимательно прислушивался к эху, разбираясь в его хитросплетениях, и понял, что его источник где-то на юго-восточном краю долины.
