Тиель кивает, понимая, что ему практически нет нужды стимулировать внушительную логику Жиллимана.
— Нас было мало, и мы вели партизанскую войну. Для Отмеченных Красным эти понятия неразрывно связаны. Практически, они составляют их суть.
— Эффективность? — продолжил Жиллиман.
— Выше приемлемого.
— То есть оптимальная?
— Говоря по делу… да.
Жиллиман ненасытен в своей жажде знания. Его интеллект и сознание воина обнаружили частичное откровение, кого он возжелал воспринять, приспособить, приютить и довести до стратегического совершенства.
Тиель понимает, что он — катализатор этого квантового скачка в непостижимом мыслительном процессе своего отца и ничего не может с этим поделать, но он смирился с этим.
— Я был не прав кое в чем, — Жиллиман возвращается к своему столу и собирает все бумаги, что на нем есть. Он рвет их на части, в основном в качестве эффектного жеста, а не ради их уничтожения.
— Что вы делаете? Это же ваша доктрина, ваша работа… — Ужас Тиеля отразился на его лице.
— Она имеет недостатки, Эонид. Мне понадобился ты, чтобы увидеть их.
— Имеет? В смысле… Я? — неуверенно произнес Тиель.
— Действовать так, как мы поступаем в наших громоздких легионах, уже не разумно, — продолжил примарх. — Я думал, что эти истины обоснованны. Полагал, что они — наиболее эффективный способ развертывания и объединения нашей мощи в бою. Но из-за своей закоснелой слепоты я упустил выгоду, которая лежала у меня прямо перед глазами.
Жиллиман кивком указал на Тиеля.
— Тебя, Эонид…
Тиель нахмурился.
— Я… — неуверенно начал он, — не… понимаю, милорд.
— Мы не родня армиям древности, их полководцам и ордам, что следует за ними. Мы больше не единый легион.
Жиллиман улыбнулся и его глаза заблестели от столь воинственной перспективы.
— Мы — сотни тысяч отдельных легионеров, дополняющих друг друга. Приспосабливающихся и перестраивающихся. Заточенные не под одну, а под многие задачи. Все вместе, и каждый по отдельности.
Тиель озадачен. Он никогда не видел своего примарха таким воодушевленным. Жиллиман не закончил.
— До того, как я увидел броню и услышал о твоих Отмеченных Красным, я думал о нас как о молоте, — Он сжал руку в кулак. — Мы — он, мы можем им быть, но в этом нет нужды. Чтобы мастерски пользоваться молотом, нужно стараться, это требует усилий. Это неэффективно, расточительно. Рапира убивает одним ударом, хирургическим, эффективным, смертельным. — Примарх вновь раскрыл ладонь, выпрямив пальцы наподобие кинжалов. — Мы должны стать быстрой смертью, клинком, бьющим прямо в сердце.
Жиллиман подходит к Тиелю и кладет руку ему на плечо, глядя на сына с благодарностью за то откровение, что он дал ему.
— Ты опробовал эту теорию на практике, Эонид. Один раз Лоргар превзошел меня. У меня не было теории, которая учитывала бы его предательство, а также готового практического ответа на неё. Больше это не повторится. Практика… Теория… Новое видение должно преобладать над этими устаревшими понятиями. Мы должны стать более тактичными.
Тиель обнаружил, что соглашается с этим, и задал очевидный вопрос:
— Как?
— Кодекс… сумма всех практических знаний и их применений. Если эта война и научила меня чему-нибудь, так это тому, как опасно отчаяние. Это твоя мудрость, Тиель.
Ошеломленный Тиель поклонился и припал на одно колено. Его переполняла гордость.
— Вы оказали мне честь, которой я и не смел желать.
— Ты тоже заслужил её. Теперь встань. С этого момента мы начинаем усиленно работать. Мне нужно закончить Кодекс. Твое побуждение вдохновило меня, и будущее легионов не будет отложено.
Энди Смайли
Герольд Сангвиния
Действуюшие лица:
Сангвиний — примарх легиона Кровавые Ангелы
Лев — примарх легиона Тёмные Ангелы
Азкаэллон — командующий Сангвиниарной гвардии
Хакаил — ветеран Сангвиниарной гвардии
Аратрон — ветеран Сангвиниарной гвардии
Сардон Караашисон — легионер Железных Рук
То, что знают двое, узнают все.
Эта истина стара как мир. И гораздо безжалостнее. Она разрушает узы Легиона, именно благодаря ей я стою здесь, мой клинок нацелен в горло моего брата.
Его зовут Хакаил, это последний раз, когда звучит его имя — почётного ветерана Сангвиниарной гвардии, доблестного чемпиона Ваала. Сейчас он лишится всего, что стяжал, его слава, деяния — всё это будет забыто, даже имя не впишут в литанию Героев.
Хакаил стоит передо мной, подбородок поднят — к его чести ветеран приветствует свою судьбу, глаза полны уверенности. Он чувствует мои сомнения.
— Долг требет этого, Азкаэллон! Не бесчести себя милосердием!
— Кровь защитит тебя.
Одним ударом я обезглавливаю брата, он умер ещё до того, как тело коснулось пола. Я поворачиваюсь к второму гвардейцу — Аратрону. Его челюсть сжата, внимание сосредоточено на хворосте в руке.
— Это не та судьба, которую желали, те, кто жил и умер здесь.
Азкаэллон вкладывает меч в ножны.
— Твой поступок, как и его, привел тебя сюда. Но в конце, Аратрон, будут иметь значение только наше мастерство и наше рвение.
Ветеран не ответил, но его лицо покрылось морщинами. Редко, когда воины доверяют свою судьбу другому. Мы видели много случайных смертей.
— Не заблуждайся — ты умрёшь, как и он. Твоя жизнь закончится здесь, а имя никогда не будет произнесено или услышано. Мой клинок не вкусит твоей плоти, а судьба будет скреплена печатью и закончится под молотом оружейника.
Я подхожу к жаровне в углу и опускаю шлем. Огонь лижет мою латную рукавицу, но она едва тлеет. Лицевая пластина шлема — искусно выполненная маска, копия лица нашего отца, я благоговею перед внимательным взором Сангвиния. Я поворачиваюсь к Аратрону.
— Ты готов?
Он кивает и встает на колени передо мной.
— Кровь даст тебе силы претерпеть!
Я вжимаю маску в его лицо.
* * *
Воздух был словно наэлектризован, напряжение росло, готовое вырваться на волю. Кровь могла пролиться в любой момент, и тогда хрупкий союз между братьями будет разрушен. Cтены крепости падут, как и Империум Секундус вместе с остатками владений Императора.
— Уйди с моего пути, ангел! Мне не требуется твоё разрешение чтобы пройти.
Сардон Караашисон пытался пройти силой в сторону Нерии и Вуала, гнев пылал в его ретинальных линзах. Я двинулся навстречу и остановился перед ним.
— Ты готов стать виновником нашей гибели?
— Что?
— Обернитесь, сир.
Командующий сделал знак Сангвиниарной Гвардии оцепить зал. Стена золотой брони колыхалась, гвардейцы оттесняли легионеров, требующих аудиенции с Императором Сангвинием.
— Мы стоим на лезвии ножа. Неуверенность, отчаяние, подозрение — всё это путь к тёмной стороне силы предательству. Позволь гневу разрушить один из своих принципов, и остальные последуют за ним.
Железнорукие начали понимать, что я имел ввиду.
— Ты дашь Хорусу повод наслаждаться?
Сардон отступил, его переполнял стыд.
— Мы тут ждём уже целый день. Лорд Сaнгвиний не может игнорировать железный Десятый.
— Он не игнорирует вас и выслушает, но не сейчас.
— Когда?
— Я…
— Скажи моему брату, что я буду говорить с ним.
В мягком голосе говорившего была заключена угроза. Я замешкался, посмотрел на него и увидел лицо… Льва. Примарх Тёмных Ангелов был полностью закован в броню, одна рука держала шлем, другая покоилась на рукояти меча. Его окружали десять ветеранов в неуклюжей терминаторской броне.
— Внимание Императора Сангвиния занимают другие вопросы. Когда он освободится, я…
— Сейчас, командующий.
Лев нависал надо мной словно башня, как и все примархи он был богоподобным воином и Азкаэллон испытал жгучее желание обнажить клинок.
— Со всем уважением мой лорд, но вы знаете правила. Только одна группа может беседовать с Сангвинием в тронном зале. Я не получал других указаний.
— Ты будешь повиноваться мне.
Впервые за неделю наступила тишина. Мне не нужно быть провидцем, чтобы знать, что последует потом, я должен был осторожно делать следующий ход.
— Я не могу не подчинятся моему отцу. Подождите здесь, лорд, и я доложу о вас.
— Не трать моё время впустую.
Азкаэллон повернулся и вошёл в зал, открывая вокс-канал связи с Сангвиниарной Гвардией:
— Никто не пройдёт здесь. Никто.
Я вышел из холла и попал в тронный зал. Совсем немного света проникало через окна. Центр помещения занимала мраморная статуя Императора, истинного Императора, Повелителя Человечества… Это было не самое прекрасное изображение, Владыки которое встречал Азкаэллон, зато было затейливо украшено больше прочих.
