Теперь у нас в канале плавали два убитых нами огромных моржа с могучими клыками. Мы еще раз попытались вытащить первого из них, но также безуспешно. Наконец, мы поняли, что единственный выход – содрать с них шкуры в воде. Но это была нелегкая и крайне неприятная работа. Когда, наконец, под вечер мы ободрали бок одного из животных, наступил отлив; морж опустился на дно и перевернуть его мы не могли, несмотря на все усилия. Пришлось ждать следующего дня, чтобы во время прилива положить моржа на другой бок.
Пока мы в тот день возились с моржами, вдруг на наших глазах весь фьорд побелел от белух[334]: они шли прямо несметными стадами; все водное пространство, насколько хватал глаз, было покрыто ими. Спустя какой-нибудь час все белухи исчезли. Откуда они появились и куда направились, я не имел возможности проследить.
В течение следующих дней мы покончили с разделкой моржей: содрали шкуры, разрубили туши на части и убрали мясо в безопасное место на берегу. Отвратительная работа – лежа на морже, кромсать его в воде, стараясь забраться ножом возможно глубже. Вымокнуть не велика беда – можно и просохнуть. Куда хуже перемазаться с ног до головы салом, ворванью и кровью. Как пострадала за эти дни наша бедная одежда, в которой предстояло прожить еще целый год и сменить которую было нечем! Она пропиталась ворванью насквозь, до самого нашего тела. Эта возня с моржами была, несомненно, самой худшей работой за всю нашу экспедицию, и, если бы не крайняя необходимость, мы бы так и оставили их в воде. Но мы могли еще как-либо обойтись без мяса, а запастись на зиму топливом было, безусловно, необходимо. Когда работа была, наконец, закончена и у нас на берегу выросли две громадные кучи сала и мяса, хорошо прикрытые толстыми моржовыми шкурами, мы почувствовали немалое удовлетворение.
Чайкам в течение всего этого времени было настоящее раздолье. От моржей осталась масса отбросов – сала, кишок и других внутренностей. И белые чайки и бургомистры стаями слетались со всех сторон, поднимая и днем и ночью невообразимую суматоху и неугомонный крик. Наевшись до отвала, они рассаживались по большей части в стороне на ледяных торосах и старались перекричать друг друга.
Когда мы спускались к воде, чтобы взяться за работу, чайки только немного отлетали в сторону; в терпеливом ожидании сидели они возле нас на льду длинными рядами и под предводительством нескольких храбрых вожаков постепенно придвигались к нам все ближе и ближе. Стоило обронить маленький обрезок сала, как на него накидывались две-три чайки и часто у самых наших ног дрались из-за него так, что перья летели во все стороны.
Вдали над морем парили взад и вперед буревестники, бесшумно, словно духи. Вдоль берега у самой воды вверх и вниз летали стаи моевок; как только на поверхности воды появлялось какое-нибудь маленькое ракообразное, они с глухим криком камнем падали вниз. Нам они особенно нравились, так как питались исключительно морскими животными, не покушаясь на нашу ворвань, да и с виду они были такие легкокрылые и красивые.
Над берегом непрерывно летал хищный поморник (Ster-corarius crepidatus), и порой мы вздрагивали от жалобного крика над нашей головой – то был крик моевки, преследуемой хищником. Мы часто наблюдали за этой дикой охотой высоко в воздухе и видели, как моевке приходилось бросать свою добычу, которую поморник, стремительно кидаясь вниз, успевал подхватить прежде, чем та падала в воду Завидно было глядеть на эти создания, так смело странствующие в высоте, не в пример другим смертным!..
Подалыпе от берегов ныряли в море и хрюкали моржи, а высоко в небе стаями носились люрики, и шум их крыльев слышен был издалека. Крики и свист полетов неслись со всех сторон. Но скоро-скоро скроется солнце, море скуют льды, и птицы одна за другой улетят на юг. Наступит полярная ночь, и здесь станет так тихо, совсем тихо.
Строительство нашей хижины
Рисунок
С радостью могли мы, наконец, 7 сентября приняться за постройку хижины. Мы облюбовали по соседству хорошую площадку на пригорке и с этого дня каждое утро, как настоящие рабочие, шагали туда на работу с ведром питьевой воды в одной руке и с ружьем в другой. Мы выламывали камни из морен и сносили их в одно место; потом выровняли площадку и сложили, как умели, стены. Орудий у нас было немного; по большей части мы пользовались голыми руками. Обрезок полозьев служил рычагом, и мы выворачивали им крепко смерзшиеся камни, когда не в силах были сделать этого руками. Лыжной палкой с железным наконечником разрыхляли гравий на площадке. Заступ сделали из лопатки моржа, привязав ее к обломку лыжной палки. Кирку изготовили из моржового клыка, прикрепив его к перекладине от нарт. То были жалкие орудия, но терпение наше преодолевало все трудности, и на площадке мало-помалу вырастали прочные стены из камней, уплотненные щебнем и проконопаченные мхом.
Погода становилась постепенно все холоднее, и это немало затрудняло работу. Земля, которую приходилось рыть, затвердела, а камни, которые надо было выламывать, плотно смерзлись друг с другом. Вдобавок начались снегопады. Но каково было наше изумление, когда выйдя из нашей берлоги утром 12 сентября, мы увидели самую восхитительную оттепель при 4° тепла!.. Это была чуть ли не самая высокая температура за все время путешествия. Со всех сторон с гор и ледников пенящимися водопадами бежали потоки и весело журчали ручьи, пробираясь между камнями к морю. Повсюду капала и струилась вода. Словно по мановению волшебного жезла, жизнь вернулась в замерзшую природу, и пригорок наш зазеленел. Можно было вообразить себя на юге и забыть, что долгая-долгая зима уже стоит у порога.
Но на другой день все опять изменилось. Боги теплого юга напрягли вчера свои последние усилия, а сегодня снова обратились в бегство. Вернулся мороз, выпал снег и занес все следы. Теперь он больше не сойдет, и эта узкая полоска голой земли попала теперь под власть йотунгов – исполинов мрака и холода. Отныне их власть простерлась до самого моря. Я стоял и смотрел вдаль. Какой пустынной и покинутой казалась эта природа, скованная злыми чарами! Взгляд мой упал на землю, лежащую у моих ног, – там среди камней еще поднимал над снегом свои красивые головки полярный мак, последние лучи готового исчезнуть солнца еще раз поцелуют его золотые лепестки, а потом он скроется под снежным одеялом, чтобы, проспав всю долгую зиму, пробудиться к новой жизни с приходом весны. Ах, если бы и нам проспать так же!
После целой недели усердной работы стены хижины были готовы. Они были невысоки, поднимались едва лишь на один метр над поверхностью земли. Но между ними мы вынули столько земли, что хижина будет достаточно высока: во всяком случае, в ней можно будет стоять. Теперь дело за крышей; но соорудить ее задача нелегкая. Кроме найденного нами на берегу бревна да моржовых шкур, других материалов у нас не было. Бревно было толщиной в 12 дюймов. Йохансен, провозившись с ним целый день, кое-как обтесал его с помощью нашего маленького топора. С немалым трудом втащили бревно наверх и водрузили на стенах, как матицу. Дальше очередь была за моржовыми шкурами. Они обледенели и крепко примерзли к кучам мяса и сала, которые были ими покрыты. После долгих усилий в конце концов отодрали их с помощью клиньев из моржовых клыков, камней и кусков дерева.
