того, Борну и Темплтону не будут предъявлены обвинения за участие в мятежах Карла Борна и Эгмонта Окделла. Последнее относится и к вам.
Что касается Ричарда Окделла, то, по мнению маршала, его следует для его же пользы заключить под стражу. Если вы с этой мерой не согласны, герцог Окделл останется на свободе, но за все, что он при этом совершит, ему придется ответить в соответствии с военным временем и законами Талига. Прежде чем перейти к последнему и самому сложному вопросу, я хотел бы услышать ваше мнение о первых предложениях маршала.
– Мэтр Инголс, сначала я хотел бы узнать, как давно вы получили эти письма.
Юрист усмехнулся и приподнял бокал:
– Когда мы беседовали в прошлый раз, они были со мной. Я получил их ранним утром.
– Чего вы ждали?
– Конца процесса, разумеется. Кроме того, мне следовало, уж вы меня простите, проверить вашу добросовестность. Я заговорил с вами об отторжении земель. Если б мои советы всплыли на суде, письма отправились бы в огонь.
– Понимаю, – Робер опрокинул бокал, не почувствовав вкуса, – вы бы убедились, что я двуличная тварь, хотя ваша проверка била не только по мне, но и по Алве.
– Вы ошибаетесь, – покачал головой юрист, – то, что в гальтарских законах обвинители, в отличие от обвиняемого, не смыслят ни кошки, было очевидно еще до начала процесса. Если бы Джаррик использовал мои слова, Алва из него сделал бы фрикасе. Я ответил на ваш вопрос?
– Да. – Робер взглянул в медвежьи глазки и медленно произнес: – То, что вы нам предлагаете, не просто хорошо, но очень хорошо. Я был бы глупцом, если бы хотел бо́льшего. Что до Дикон… до герцога Окделла, то Карваль передаст герцогу Придду мою просьбу доставить Ричарда в Ноймаринен. Если маршал Савиньяк походатайствует о снисхождении… О том, чтобы до конца войны с Диконом ничего не случилось.
– Можете быть спокойны, – заверил мэтр, – Ноймаринен отложил наказание даже Манриков и Колиньяров, а их вина очевидна.
– И все же я просил бы Лионеля… графа Савиньяка написать регенту.
– Он напишет. Таким образом, остается признать, что во всем, что не касается судьбы Ракана, мы сошлись. Теперь самое неприятное. Ни маршал, ни регент не могут обещать жизнь и свободу Альдо Ракану. Если бы маршал пообещал вам подобное, вы имели бы все основания заподозрить его во лжи. Единственное, в чем вы можете быть уверены, так это в том, что судьбу господина Ракана определит не месть, а закон и здравый смысл. Ваше здоровье, герцог!
Вот и все. Слово сказано. На одной чаше жизни южан, Дикона, того же Дэвида, может быть – Марианны, на другой – человек, называющий тебя другом, только вот дружба для него не значит ничего. Как и любовь, благодарность, совесть…
– Я знаю, что Альдо не любят… – начал Робер и замолчал, не представляя, что говорить дальше.
– Я не знаю, за что этого господина не любят другие, – пришел на помощь мэтр Инголс, – лично мне он неприятен за сочетание жестокости, безответственности и уверенности, что чем подлее выбранный способ, тем большей удачей он обернется. Такой человек не может быть ничьим другом, и все данные ему обязательства ничего не сто́ят, так как не являются обоюдными.
Возразить было нечего, но от адвокатской правоты легче не становилось. Альдо мог быть каким угодно… Он разбил любовь Матильды, потерял Мэллит, Удо, Дугласа, но они не ударили в спину. Они могли уйти, ведь за ними никого не было. Робер тронул браслет:
– Мэтр Инголс, вы – замечательный защитник. Может быть, лучший из ныне живущих. Я ценю вашу помощь и ваши советы, но ни один адвокат не защитит человека от самого себя. Я знаю, каков Альдо, и знаю лучше вас, но меня это не оправдывает.
– Значит ли это, что вы не настаиваете на сохранении Альдо Ракану жизни и свободы любой ценой? – Адвокат был само равнодушие, и Робер был за это только благодарен.
– Не настаиваю. – Иноходец оттолкнул бокал, словно он мог обжечь. – Что мне следует делать?
– Для начала – подписать сегодняшним числом вот эти бумаги. – Мэтр в очередной раз полез за пазуху. – Они совершенно одинаковы. Одна будет храниться у вас, другая – у меня. После чего остается готовиться и ждать указаний от маршала. Он, насколько мне известно, уже выступил.
– Прекрасно. – Робер принял бумаги и подошел к столу. Перо сиротливо лежало там, где он его оставил. Белый мостик между Ренквахой и Олларией. Начало и конец…
– Стойте! – Инголс аж задохнулся от возмущения. – Вы подписали не читая!
– Зачем читать? – Усталость осела на плечи мокрым весенним сугробом. – Я же сказал, что согласен, разве что… Я хочу, чтобы между нами была ясность. Мне помилования не нужно, и я им не воспользуюсь.
– Вы хоть понимаете, во что ввязались? – Мэтр Инголс был хмур и значителен. – Если возникнут малейшие подозрения, вы и ваши люди обречены.
– Если я не подпишу, мы обречены тем более. Вместе с Олларией.
– И все же прочитайте, – велел адвокат. Препираться не хотелось, и Робер поднес лист к глазам:
«Сим подтверждается, что член палаты защитников Конрад-Бенедикт Инголс получил в качестве платы за время, потраченное на подготовку судебной защиты герцога Алва, одну тысячу восемьсот двадцать два полновесных талла, кои были ему выплачены в доме герцога Эпинэ из личных средств герцога Эпинэ в 3-й день Зимних Ветров 400 года текущего Круга.
Со своей стороны, Конрад-Бенедикт Инголс подтверждает, что полностью удовлетворен полученной суммой и не имеет к талигойской короне никаких претензий».
– Я распоряжусь подготовить деньги. – Рука Эпинэ потянулась к шнуру, но на пути оказался крысиный нос. – Увы, может оказаться, что в доме не найдется нужной суммы.
– Монсеньор, – тоном закипающего котла возвестил Конрад-Бенедикт Инголс, – умоляю, когда все закончится, посвятите себя армии и только армии. Вы мне ничего не должны, но эти расписки объясняют мой визит и обязывают Альдо Ракана возместить ваши затраты. Золото вам понадобится, и очень скоро.
Глава 2. Талигойя. Надор Талиг. Фебиды 400 год К. С. 4-й день Зимних Ветров
1
– Она хочет ехать с нами! – Айрис смахнула рукавом со стола погнутый кубок. – Зачем ей это понадобилось? Я… Я лучше останусь.
– Кто она? – не поняла Луиза, поднимая фамильного уродца. – Жаль, что серебряный. Разбился бы – к счастью.
– Матушка! – выдохнула Айрис. – И что ей от меня надо?!
– Вероятно, поговорить, – предположила капитанша, – во время прогулки это удобнее. Эрэа Мирабелла хорошая наездница?
– Не знаю, – растерялась дочь. – Я… Я не помню, чтобы она ездила верхом.
– Значит, ей очень нужно. – Хватит ли у Мирабеллы ума промолчать про ссору в церкви? – Ты помнишь, что обещала?
– Я обещала с ней помириться, – не стала юлить Айрис, – я хотела… Я каждое утро хочу, только не получается.
– А сейчас получится! – уверенно объявила Луиза. – Только постарайся ее
