Мы инстинктивно отталкивались от такой фантастики, мы ее не хотели, мы хотели ПО–ДРУГОМУ. Мы уже даже догадывались, что это значит ― «по–другому». И кое–что нам удалось.
В процессе редакционной подготовки «Страна багровых туч» переписывалась весьма основательно по крайней мере дважды. Нас заставили переменить практически все фамилии. (До сих пор не понимаю, зачем и кому это понадобилось.) Из нас душу вынули, требуя, чтобы мы «не вторгались на всенародный праздник (по поводу запуска очередной ракеты) с предсказаниями о похоронах». «Уберите хотя бы часть трупов!» ― требовали детгизовские начальники теперь уже напрямую. Книга зависала над пропастью.
Из писем АН начала 1959 года:«… Безнадежно. Понимаешь, совершенно безнадежно. Дело не в трупах, не в деталях, а в тоне и колорите». «… Повторяю: чего они хотят ― я не знаю, ты не знаешь, они, он тоже–таки не знают. Они хотят «смягчить», «не выпячивать», «светлее сделать», «не так трагично». Конкретно? Простите, товарищи, мы не авторы. Конкретные пути ищите сами…» «…Товарищу Н не нравятся умертвия, тов. НН ― колорит, тов. ННН ― сумасшествие, и все они не согласны друг с другом, но согласны в одном: надо смягчить, светлее сделать, не так мрачно и пр.» А когда авторы, стеная и скрежеща, переписали–таки полкниги заново, от них по высочайшему повелению потребовали убрать какие–либо упоминания о военных в космосе: «… ни одной папахи, ни одной пары погон быть не должно, даже упоминание о них нежелательно», ― и танкист Быков «двумя–тремя смелыми мазками» был превращен в БЫВШЕГО капитана, а ныне зампотеха при геологах.
За два года, пока шла эта баталия, АБС написали добрую полудюжину различных рассказов и многое поняли о себе, о фантастике, о литературе вообще. Так что эта злосчастная, заредактированная, нелюбимая своими родителями повесть стала по сути неким полигоном для отработки новых представлений. Поэтому, наверное, повесть получилась непривычная и свежая, хорошая даже, пожалуй, по тем временам ― хотя и безнадежно дурная, дидактично–назидательная, восторженно казенная, ― если смотреть на нее с позиций времен последующих, а тем более ― нынешних. По единодушному мнению авторов, она умерла, едва родившись, ― уже «Путь на Амальтею» перечеркнул все ее невеликие достоинства.
Здесь я позволю себе повторить то, что писал несколько лет назад в предисловии к 12–му тому «ТЕКСТовского» собрания сочинений. «Страна…» получилась типичной повестью переходного периода, ― обремененная суконной назидательностью и идеологическими благоглупостями Фантастики Ближнего Прицела, и, в то же время, не лишенная занимательности, выдумки, подлинной искренности и наивного желания немедленно, прямо сейчас, создать нечто, достойное пера Уэллса или хотя бы Беляева.
Она, надо признать, произвела впечатление на тогдашнего читателя. Например, повесть эта понравилась Ивану Антоновичу Ефремову, мэтру отечественной фантастики того времени, и, по слухам, ― Мариэтте Сергеевне Шагинян ― одному из мэтров тогдашней литературы вообще. Сергей Павлович Королев читывал ее и выписал оттуда на отдельный листок песню про «Детей Тумана»… Она, видимо, понравилась даже чиновникам из Министерства Просвещения РСФСР. Во всяком случае, именно «Страна багровых туч» оказалась единственным произведением АБС всех времен, удостоенным государственной премии, а именно ― третьей премии «конкурса на лучшую книгу о науке и технике для детей школьного возраста». (В размере 5000 рублей. Неплохие деньги по тем временам ― четыре мамины зарплаты.)
Более того, она понравилась даже читателю зарубежному. В течение первых пяти–шести лет она была переведена и вышла в Польше (дважды), Чехословакии (дважды), ГДР (дважды), Румынии, Западном Берлине, Югославии и Испании. Было время, когда мы даже гордились ею, но это время быстро миновало. Достаточно сказать, что на русском языке мы не переиздавали ее с 1969 года. И в ТЕКСТовское собрание сочинений мы решились вставить ее только, как говорится, под давлением общественности.
Между прочим, нежелание наше имело под собою подоплеку вполне практическую. Во–первых, для того, чтобы подготовить повесть к переизданию, ее, согласитесь, надобно как минимум перечитать, а перечитывать не хотелось решительно. Во–вторых, во весь рост вставал вопрос о необходимости как–то модернизировать текст. Все–таки прошло больше тридцати лет, многое в повести воспринимается сейчас не только как забавный анахронизм, но и как авторская глупость, невежество и вообще бред собачий. Достаточно вспомнить хотя бы то обстоятельство, что действие там у нас разворачивается как раз в девяностых годах нашего века ― и ведь практически ничего, ну ничегошеньки в повести не похоже на то, что реально окружает сегодня ее читателя!
И все–таки мы решили модернизированием текста не заниматься. Совсем. Не менять ни строчки, ни буквы. Пусть повесть эта остается в фантастике, как некий уродливый памятник целой эпохе со всеми ее онерами ― с ее горячечным энтузиазмом и восторженной глупостью; с ее искренней жаждой добра при полном непонимании, что же это такое ― добро; с ее неистовой готовностью к самопожертвованию; с ее жестокостью, идеологической слепотой и классическим Оруэлловским двоемыслием. Ибо это было время злобного добра, жизнеутверждающих убийств, «фанфарного безмолвия и многодумного безмыслия». И это время не следует вычеркивать из социальной памяти. Самое глупое, что мы можем сделать ― это поскорее забыть о нем; самое малое ― помнить об этом времени, пока семена его не истлели.
К настоящему изданию повесть подготавливали Людены – добровольцы. Они раскопали множество разночтений в черновиках, обнаружили целые утраченные при давней редактуре страницы, восстановили многочисленные купюры. Не думаю, что от этого повесть стала лучше, но, с точки зрения знатока и ценителя, она безусловно обрела некое дополнительное измерение. Спасибо вам огромное, дорогие Людены, и особенно Вам, Светлана Бондаренко, ― ведь именно Вы проделали основную часть этой титанической работы!
«ИЗВНЕ»
Летом 1957 года БН поехал со своим другом–археологом в экспедицию в Таджикистан, в район Пенджикента. Тамошние пейзажи и приключения натолкнули его на идею написать о вторжении на Землю (и как раз в те дикие и прекрасные места) инопланетных пришельцев–исследователей. Так появился на свет рассказ «Пришельцы» ― черновик первого опубликованного произведения АБС «Извне» и эмбрион будущей повести того же названия.
Читающая публика Пулковской обсерватории, где в те поры работал БН, благосклонно откликнулась на публикацию следующим замечательным текстом:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
