весьма важной, но всего лишь фигурой — одной из — на шахматной доске Среднего Востока. Реальными игроками с иранской стороны выступали аятолла Кашани, его зять, крупный землевладелец Каномобази, ведущий иранский специалист по нефтяному бизнесу Хосейн Макки — доверенное лицо Кашани — и Мозаффар Багаи, обеспечивающий наряду с шиитским духовенством массовую поддержку движению против АИНК. Хорошо известно, что по крайней мере трое из указанных деятелей были тесно связаны с германской разведкой в годы Второй мировой войны и с «чёрным интернационалом» после неё.
Представляется, что до июня 1953 г. их надежды были связаны с созданием советско — германской коалиции, которая убедит Черчилля пойти на компромисс в Иране относительно судеб АИНК. Если Мосаддык весьма тепло относился к американцам и многократно демонстрировал это, то Кашани и его люди использовали в отношении Америки примерно ту же лексику, что и в последующем аятолла Хомейни. Подтверждением именно такого расклада в иранских верхах являются недавно рассекреченные документы из советских архивов. Уже в августе 1951 г. в сообщении советского посольства из Тегерана, подписанного послом И. Садчиковым, говорилось: «Мосаддык не оправдал надежд. Он до сих пор не смог да и вряд ли сможет добиться разрешения нефтяного вопроса, ради чего и пришёл к власти… Правительство Мосаддыка падёт и в том случае, если нефтяной вопрос будет разрешён, и в том случае, если он не будет разрешён»[902].
Здесь уместно кратко охарактеризовать посла И. Садчикова. Он имел богатый дипломатический опыт и был близок к главе высшего органа управления советской дипломатией после Великой Отечественной войны, внешнеполитической комиссии ЦК ВКП(б) — КПСС В. Г. Григорьяну. В свою очередь Григорьян был полностью «человеком Л. П. Берии». Соответственно, однозначная оценка Мосаддыка Садчиковым, весьма ценимого в Москве как человека, который успешно решил проблемы, возникшие в Чехословакии в послевоенные годы, имела чрезвычайно большое значение не только для Берии и мало что значащего Вышинского, но и для И. В. Сталина. Особенно впечатляет телеграмма Садчикова на фоне негодования Москвы в отношении советской резидентуры в Тегеране. 10 августа 1951 г. резидентура в Тегеране получает оценку своей работы из Москвы: «Вы не сумели своевременно разобраться в нарастающем движении за национализацию нефти и использовать его в целях ослабления американского и английского влияния»[903]. Но критикой дело не ограничилось. Резидентура получает конкретные указания: «Безотлагательно и в самые короткие сроки изучите возможности использования в интересах СССР, — указывалось в письме в резидентуру, — националистически настроенных кругов Ирана, группирующихся вокруг Мосаддыка, Кашани, Багаи и других находящихся в оппозиции к шаху противников англо — американского засилья в стране»[904].
Приведённая телеграмма показывает, что в тот период советская сторона, и прежде всего Л. П. Берия, сохранивший огромное влияние на разведывательный аппарат, по всей вероятности, была вполне готова к совместной советско — германской игре в Иране против англосаксов. Данный вывод можно сделать из анализа политических деятелей, упомянутых в тексте. М. Мосаддыка не упомянуть было нельзя. Чрезвычайно характерна рекомендация наладить тесный контакт с аятоллой Кашани и его окружением. Ещё более интересно упоминание Мозаффара Багаи. В этот период он возглавлял Партию трудящихся Ирана, противостоящую коммунистической и промосковской «Туде». Партия трудящихся Ирана по всем основным вопросам блокировалась с откровенно неонацистской партией СОМКА. Сам М. Багаи в 1930‑е гг. неоднократно посещал Германию и изучал там опыт работы НСДАП среди рабочих, а в военный период сотрудничал с Абвером. Учитывая чрезвычайно высокий уровень насыщенности советской агентурой иранского общества в военный период, в Москве не могли не знать о контактах и связях Кашани, Багаи и других деятелей, с которыми рекомендовано было наиболее тесно работать.
Нельзя не упомянуть, что выдающийся советский востоковед Григорий Львович Бондаревский, сам в годы войны служивший в системе ГРУ в Иране, в последние годы жизни разрабатывал тему взаимодействия советской разведки и «чёрного интернационала» на Ближнем и Среднем Востоке. Понятно, что в силу своих знаний, многолетней работы в системе военной и политической разведок Бондаревский детально владел предметом своих исследований и мог бы внести ясность по многим вопросам. Однако от огромного архива, посвящённого этой теме, после его смерти осталась лишь небольшая рукопись «Гитлер и Ближний Восток», опубликованная в книге «Профессор Григорий Бондаревский и его научная школа востоковедов — международников»[905]. Согласно официальной версии, профессор Бондаревский, до последних дней своей жизни активно разрабатывавший, в том числе с Шиллеровским институтом Линдона Ларуша и в первую очередь с группой супругов Либег, весьма острые и актуальные темы, был убит соседом — наркоманом, понадеявшимся получить от профессора денег. Однако интересно, что после убийства наряду с папками, посвящёнными Нацистскому интернационалу на Ближнем и Среднем Востоке, пропал ещё целый ряд материалов, которые он в последние дни своей жизни показывал коллегам и ученикам.
5
Поскольку реализация плана Б тесно увязывала динамику ситуации в Иране с событиями вокруг Германии, необходимо глубже погрузиться в перипетии Германского кризиса лета 1953 г. Его корни лежали в послевоенных событиях, складывавшихся вокруг дальнейших судеб Германии. Фактически проявилось два принципиально разных взгляда на будущее побеждённой Германии. Один был связан с так называемой «национальной линией И. В. Сталина», второй — с концепцией членения и подчинения Германии, отстаиваемой в первую очередь администрацией Трумэна.
Подход Советского Союза предполагал создание единой миролюбивой, демилитаризованной Германии. Поскольку создание такой Германии было невозможно без поддержки национальных сил, И. В. Сталин исходил из необходимости формирования максимальной широкой коалиции самых различных идеологических течений, организационных структур и социальных слоёв и групп, заинтересованных в единой Германии. В эту коалицию он был готов включить и бывших нацистов. Недавно были рассекречены различные архивы и историкам стали доступны документы, позволяющие сделать однозначный вывод о предельном прагматизме И. В. Сталина в подходе к единой Германии. Так, на встрече с руководством СЕПГ он высказал целый ряд важных оценок, предложений и мыслей относительно реализации национальной линии в конкретных послевоенных условиях.
«31 января 1947 г. Сов. секретно
Запись беседы тов. И. В. Сталина с руководителями Социалистической единой партии Германии В. Пиком, О. Гротеволем, В. Ульбрихтом, М. Фехнером и Ф. Эльснером
31 января 1947 г. в 21 час. 00 мин.
Во время беседы присутствуют: тт. В. М. Молотов, М. А. Суслов (зав. Отделом внешней политики ЦК ВКП(б), В. С. Семёнов (политический советник по делам Германии), Н. Н. Волков (переводчик).
Тов. Сталин спрашивает: “Много ли в Германии фашистских элементов? В процентном отношении? Какую силу они представляют? Приблизительно можно сказать? В частности, в западных зонах?”
Гротеволь отвечает, что он затрудняется ответить на эти вопросы, но он может дать тов. Сталину длинный список фашистов, находящихся на руководящих постах в западных зонах.
Тов. Сталин спрашивает, будет ли большим удельный вес голосов бывших фашистов при плебисците.
