— Почему нет? Атарги явно применили что-то особенное…
— Уверяю, в прежние века многие творили мощные чары. Вспомни тот же Мортоз, погибший от собственной магии, а это — не единственный случай.
— Нек, а как мы что-то выясним, если не будем владеть магией?
— Если магия и вправду умирает в пораженной зоне, все равно полезно проникнуть внутрь — может, сможем что-то узнать немагическими средствами. Глядишь, поймем механизм уничтожения магических токов, а поняв, найдем противоядие.
— А уничтожение магических токов в одном месте может сместить их везде?
— Аэ, ты меня удивляешь! Ты же не владеешь магией, но почему ты додумалась, а я нет? Не только может, но и должно, если я хоть что-то смыслю в магии. Надо перестраивать заклинания с учетом искажений, а то магия будет работать, как когда я училась — по секрету, однажды вместо дождя получилась пыльная буря. Точнее, хи-хи, мусорная, ведь дело было на городской свалке.
Аэлла хмыкает.
— Ничего смешного. Представляешь, что может сотворить пошедшая вразнос боевая магия?
Улыбка Аэллы пропадает.
— Попасть туда надо поскорее… А армия тащится, как черепаха.
Тут Неккара права. Армия идет не торопясь, как на прогулке, только что не останавливалась на месяц в каждой деревне. В день колонны осиливают миль по пятнадцать-двадцать, хотя опытные ветераны могли бы пройти и тридцать. Хуже всего, по мнению многоопытного Крейтона, что все девять полков идут, по одной дороге и нисколько не скрываясь.
В тот вечер Крейтона долго не было. Воителя Аргелеба здесь прекрасно знают, а значит, при принятии решений не могут не посоветоваться. Каждый раз, когда штаб собирается на совещание, Крейтон допоздна пропадает в палатке главнокомандующего. Правда, каждый совет (а это уже четвертый) он посещает со все большей неохотой, а возвращается злым.
Сейчас произошло нечто особенное. Аэлла, Сати, Неккара никогда не видели его таким. Просто удивительно, как обычно сдержанный Воитель не придушил наследника престола.
— Валианд был бы придурком, если б не был изменником, — тем же вечером говорит он о командующем. — Знаете, что сказал его начальник штаба? Что мы пойдем по Императорской гати. Это такая узенькая дорожка, по сути дамба длиной в двадцать семь миль, проложенная через топи. Обходных путей нет, вокруг гиблые трясины. Деревьев тоже, если взорвать часть дамбы, войско встанет, пока ее не починят. В это время ее можно будет молотить, если у противника есть лодки… Или нападут драконы — те, что жгут на севере деревни. Это еще лучше, от ударов с воздуха армия беззащитна. Одно хорошо — гать кончается у Венда, в пятидесяти милях выше Нехавенда. Если повезет, дней через пять будем в городе. Не повезет — все тут останемся.
— Есть же арбалеты, пушки? — не понимает Неккара.
— Конечно, есть, — сплевывает в грязь Крейтон. — Но арбалетные болты ничего им не сделают, если не попадут в глаз, а пушки… Попробуйте-ка из наших пушек попасть ядром по движущейся быстрее конника, да еще летящей цели.
— Зачем идти по гати? — встревает подошедшая Сати. — В смысле, почему он туда ведет армию? Что думают другие командиры?
— Те документы, которые я не смог достать — остались у Гафура и Валианда, и армией командует изменник, замысливший узурпацию власти. А начальник штаба, полковник Леконт — вояка, каких поискать, но не политик. Он и сам ругается не меньше меня, но приказы исполняет. Остальные командиры тоже.
— И что делать? — спрашивает Неккара. — Кстати, что бы следовало делать по твоему мнению?
— Вообще не входить в Геккаронские топи. Пройти вниз по Бегару до Корвеллона южным берегом — там много городов и деревень, несколько дорог, есть леса, способные прикрыть нас с воздуха. Можно сплавить армию по Венду на баржах, так быстрее. Каждый полк — для скорости — пустить своей дорогой. И рвануть на Север со всей возможной быстротой, миль по тридцать-тридцать пять в день, отдельным полкам такое по силам, если не толпиться на одной дороге. А так… Попомните мои слова, мы будем больше стоять в заторах, чем идти.
— Ну, а так что остается делать? — подает голос Сати.
— Идти с ними дальше. И надеяться, что если драконы атакуют, магия окажется лучше пушек.
— Но Неккара говорила, — вставляет Аэлла. — Магия на них не действует…
— Давай не будем говорить о том, что все равно не изменить.
С этим все согласны: если обсуждать мрачные предположения, становится совсем тошно. Никто ничего не произносит до утра, когда приходит черед подниматься, сворачивать шатер и вливаться в колонну движущейся навстречу зиме армии.
В последнюю треть Десятого месяца, на севере Геккарона царит унылое предзимье. Траву впервые посеребрил иней, вода в лужах подернулась еще хрупким и прозрачным ледком. Сырой холод стал постоянным и неизбежным спутником тащившейся через болота армии. Солнца нет. Весь день ветер, воющий в камыше, гонит по небу беспросветные свинцовые тучи, плачущие серым, холодным дождем. За эти дни все четверо не раз благословили каптенармуса, своевременно выдавшего непромокаемые плащи и теплые сапоги. Да и не они одни.
— Аэ, неужели тут всегда такая осень? — ежится от стылого ветра, кутаясь в плащ, Сати.
— Конечно, — улыбается Аэлла. — Десятый месяц, лето прошло. Еще полмесяца — и ляжет снег. Ббоюсь, все дороги утонут в грязи до зимы. Нам повезло, что так долго было сухо.
— Ясно… Что же тогда в Поле?
— А там уже снег, проклятые чинуши отняли слишком много времени. Ты хотела посмотреть на настоящую зиму? Посмотришь.
Сати замолчала, отогревая дыханием мокрые, замерзшие руки, Аэлла задумалась. Вот и еще лето промчалось… Она никогда не тяготилась возрастом, но ведь лишь Сати или Тетрик могут думать, что все впереди. А когда тебе идет тридцать третий год, понимаешь (как от этого понимания не убегай) что полжизни позади. Позади — и босоногое, но счастливое (другой жизни все равно не знала и не видела причин для недовольства) детство в Ритхэасе. Позади — постижение искусства танца и песни, полные солнца и смеха выступления балагана на площадях и улицах, первая любовь к мальчишке-трубачу… и засада пуладжей, в том числе Гафура, на лесной тропке, а потом и годы неволи. И роскошь дворца пуладжийского князька, и учеба у лучших танцовщиц Храма, Амелии и Налини — тоже позади.
А что впереди — тоже полжизни? Может статься, что и почти ничего: они идут, если называть вещи своими именами — почти на верную смерть. Даже если вернутся, вторая половина жизни — совсем не то, что первая. Нет уже ни радости узнавания, ни удивления, ни способности наплевать на все и уйти в неизвестность, навстречу свободе. Тысячи нитей привяжут к обыденной жизни — может быть, и семья, а может, долг перед Храмом и благой богиней. И только в памяти и мечтах она останется юной, счастливой и не осознающей счастья, потому что именно это и есть настоящее счастье. Хорошо хоть, мальчишка остался в столице Империи и находится под надежным присмотром. Счастливый — он, наверное, еще не задумывался, что юность, как и все остальное, когда-то кончится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
