Кто или что спасло Горбачёва, мне трудно сегодня сказать. Из высказываний Черненко я понимал двойственность его отношения к Горбачёву. С одной стороны, он боялся его как политического оппонента и завидовал его молодости, образованности и широте знаний, а с другой — прекрасно понимал, что именно такой человек нужен в ЦК, который мог бы тянуть тяжёлый воз всей политической и организационной работы. Сам он это делать не мог.
В этой связи почему-то на память приходит один эпизод из общения с Черненко, характеризующий эти возможности. Однажды он вернулся на дачу, где мы его ждали, в приподнятом настроении и радостно нам пожаловался на свой аппарат: «Вы знаете, сегодня я по телефону разговаривал с Ярузельским. Был подготовлен текст моего разговора, но помощники забыли мне его представить, и вообразите — пришлось говорить не по тексту. И знаете — получилось неплохо». А я подумал — бедная моя великая страна, если её лидер разговаривает по телефону с руководителем другой страны по заранее подготовленному помощниками тексту.
В. Болдин:
— Как ни тяжело было физическое состояние К.У. Черненко, но он то ли под давлением семьи, то ли с подачи подхалимов вдруг спешно начал заниматься личными делами. Н.Е. Кручина, управляющий делами ЦК, которого я знал много лет, не раз с озабоченностью говорил, что на него идёт сильное давление по заселению генсеком и его детьми новых квартир. Константин Устинович решил перебраться в квартиру, построенную для Брежнева в доме на улице Щусева. Дома этого я не знал, хотя до меня доходили слухи, что брежневская квартира была великолепной и большой, с хорошей планировкой. В том же доме жили М.С. Горбачёв и некоторые другие руководители ЦК. Н.Е. Кручину беспокоило, что готовую квартиру теперь предстоит заново отделывать, обставлять мебелью из карельской берёзы, а это дорого и с материалом довольно трудно. Но поручение есть поручение, и он вынужден спешить, так как установленные сроки коротки. Знавший о заботах Кручины М.С. Горбачёв был недоволен таким усердием управляющего делами ЦК и не раз с раздражением говорил, что Николай Ефимович лебезит перед Черненко и выполняет все причуды семьи.
— Видел, как Николай старается, землю роет, — говорил он иногда в сердцах.
А что было делать Н.Е. Кручине, человеку честному, исполнительному и в личном плане крайне щепетильному, если высшее руководство страны поручало ему обустроить квартиру генсека. Он и так переживал то, что видел в действиях московского руководства. Сам много лет проработав на целине практически от первой борозды и палатки до большого целиноградского хлеба, он слыл непривередливым и честным, простым человеком. За долгие годы работы на партийных должностях не нажил себе добра. Жил скромно сам, в таком же духе воспитал и своих детей. Единственной его страстью и заботой было сельское хозяйство. Работая управляющим делами ЦК в Москве, он продолжал, как прежде, вставать с восходом солнца, нередко звонил в Целиноград, где знал всех директоров совхозов и большинство бригадиров, и узнавал, как дело с урожаем, сколько обмолочено пшеницы. У него всегда можно было узнать о положении в земледелии других районов страны. Он и ко мне заходил, прежде всего, чтобы поделиться мыслями о состоянии дел в сельском хозяйстве, затянувшейся засухе или делился радостью о прошедших где-то дождях.
И вот теперь на его плечи легла забота о хозяйственно-финансовых делах партии, выполнении поручений генсека, Политбюро ЦК. Конечно, такие поручения надо было выполнять. Николай Ефимович не говорил о затратах на устройство квартиры Черненко, но они были немалые и беспокоили Кручину потому, что ложились целиком на бюджет партии, так как с давних пор было заведено, что не только дачи, но и квартиры генсеков обустраивались на партийные деньги.
Хозяйственники спешили с ремонтом квартиры, но въехать туда К.У. Черненко уже было не суждено. Наступила весна, и мир узнал о смерти очередного лидера Советского Союза. Константин Устинович умер 10 марта 1985 года в 19 часов 20 минут на 74-м году жизни.
Е. Лигачёв:
— С течением времени всё отчетливее начала ощущаться некая прохлада в отношениях между Генеральным секретарём и Горбачёвым. Мы замечали это по многим приметам: Черненко начал давать различные поручения через голову Михаила Сергеевича, чаще выходил непосредственно на секретарей ЦК по тем вопросам, какие обычно входят в компетенцию «второго»… Это, конечно, тревожило. Вдобавок, начала проявляться и своего рода ревность, желание поставить нас в трудное положение.
По состоянию здоровья генсек всё реже и реже председательствовал на заседаниях Политбюро, а если приезжал на них, то говорил только по писаному тексту, недолго. Было видно, что ему очень тяжело, что каждое заседание превращается для него буквально в физическую пытку. Но заранее никогда не было известно, приедет ли на очередное заседание Политбюро Черненко, или же проводить заседание будет второй секретарь Горбачёв. И на деле происходило следующее: вдруг, неожиданно, буквально за полчаса до начала Михаилу Сергеевичу сообщали, что генсек не приедет и что председательствовать на Политбюро придётся ему, Горбачёву.
Это были сложные моменты. По собственному опыту знаю, как трудно проводить заседания Политбюро, Секретариата, как основательно надо к ним готовиться. Даже по одному, как говорится, «твоему» вопросу, включённому в повестку дня, нередко приходилось собирать рабочие совещания, консультироваться со специалистами, запасаться множеством статистических данных. А тут речь шла о компетентности сразу по всем вопросам повестки дня — вопросам весьма разным, но обязательно масштабным, ибо мелкие проблемы на заседания Политбюро не выносили. Но на подготовку к проведению очередного Политбюро Черненко отводил Горбачёву всего лишь 30 минут. Да, это действительно было тяжёлым испытанием для Михаила Сергеевича. А если учесть, что в том составе Политбюро были люди, которые ждали его срыва…
В общем, мы отчётливо ощущали охлаждение со стороны Черненко. Становилось ясно: кто-то крупно нашептывает ему против Горбачёва.
Обдумав всё основательно, я однажды сказал Горбачёву:
— Михаил Сергеевич, давайте я позвоню Константину Устиновичу и объяснюсь с ним напрямую, расскажу, как вы работаете, скажу, чтобы не доверял шептунам.
Горбачёв не возражал, и я начал готовиться к разговору, который представлялся делом далеко не простым даже с формальной точки зрения: я ведь в то время был только секретарём ЦК, а беседовать на весьма острую тему намеревался с Генеральным секретарём. Нельзя было исключить и крайнюю ситуацию: вдруг Черненко не воспримет разговор вообще, даст понять, что это не моего, мол, ума дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
