Лжедимитрия с Гришкой Отрепьевым («Ж. М. Н. Пр.» 1835. Ч. VII. 118–120). Несмотря на сии критические попытки, Соловьев, наоборот, вполне верил в это тождество и считал «Извет» непререкаемым источником. Он полагал, что Самозванца приготовили московские бояре, желавшие свергнуть Годунова, а иезуиты им только воспользовались. Относительно подготовки боярами он повторяет предположение князя Щербатова (Рос. Ист. XIII. 205); но пошел еще далее в своих догадках и утверждал, что Самозванец приготовлен уже в детстве, и потому сам был уверен в том, что он истинный царевич Димитрий, следовательно, он не был сознательным обманщиком (Ист. Рос. VIII, Гл. 2). Это свое мнение наш историк пытался построить на весьма шатких основаниях, вроде того, что если бы Самозванец знал о своем обмане, то не действовал бы с такой уверенностью в своих правах. Как будто можно назначить пределы хорошему актеру, во-первых; а во-вторых, вид уверенности он получил только по достижении успеха; первые же его шаги, по всем признакам, совсем не отличались уверенностью. В-третьих, ни с чем не сообразным является какое-то соглашение бояр с иезуитами и совсем непонятным его переходом от бояр к иезуитам с уверенностью в своем царственном происхождении. В-четвертых, наконец, история представляет нам немало примеров сознательных самозванцев с подобными же чертами. Ряд таких примеров см. у проф. Брикнера Beitrage zur Kultur-geschichte Russlands (Гл. 1. Zur Naturgeschichte der Praten-denten). Leipzig, 1887. Оказывается, однако, что самозванцами особенно изобилует русская история. (Автор, впрочем, упустил из виду группу самозванцев Молдовалахских.) После Смутного времени второй эпохой самозванства были у нас 60-е и 70-е годы XVIII столетия, т. е. эпоха Лжепетров III. Прибавлю от себя, что из этих Лжепетров к первому Лжедимитрию по характеру и успеху наиболее подходит Степан Малый, действовавший в Черногории.
Костомаров посвятил особое исследование вопросу: «Кто был первый Лжедимитрий?» (СПб., 1864). Один из главных выводов его заключается в том, что Лжедимитрий и Григорий Отрепьев были два разные лица. Это положение было доказано им только до известной степени; причем он предполагает в самозванце все-таки человека из Московской Руси. Затем он, подобно Соловьеву, полагает, что самозванца с детства подготовили московские бояре и что он сам «верил в свое царственное происхождение». Но впоследствии в своем Смутном времени он отказался от последнего мнения и ближе подошел к истине, предполагая, что самозванец приготовлен в Западной Руси поляками; но не определяет, кем именно, и, по-видимому, считает его самого поляком. По поводу первого исследования Костомарова появилась брошюра студента (впоследствии профессора) В. С. Иконникова, почти подтем же заглавием: «Кто был первый самозванец?» (Из «Киев. Универе. Известий». 1865 г.) Брошюра эта склоняется в пользу мнения, что Отрепьев и Лжедимитрий были два разные лица. Одновременно с исследованием Костомарова вышло пространное рассуждение Бицина (псевдоним Н. М. Павлова), озаглавленный «Правда о Лжедимитрии». (Газета «День». 1864.) Рассуждение это исполнено многих остроумных соображений и догадок. А главный его вывод заключается в том, что бояре в Москве приготовили Гришку Отрепьева и отправили его в Польшу; но из Польши, к их удивлению, пришло под именем Димитрия другое лицо, приготовленное иезуитами с целью введения в России унии. Любопытна происшедшая отсюда полемика между Костомаровым и Бициным (перепечатана в «Рус. Арх.» 1886 г. № 8). Костомаров отказывается от некоторых своих положений; он отрицает, чтобы бояре приготовили самозванца в лице Гришки Отрепьева; отрицает и подготовку его иезуитами. Усердными противниками трех названных писателей и поборниками господствовавшего прежде мнения о тождестве первого Лжедимитрия с Отрепьевым выступили, во-первых, Добротворский («Вестник Запад. Рос.» 1866 г. №№ 6 и 7), во-вторых, проф. Казанский («Рус. Вести.» 1877 г. №№ 8— 10); но их защита старого мнения нисколько не убедительна.
Весьма видное место в истории данного вопроса заняло сочинение члена иезуитского ордена из русских уроженцев о. Павла Пирлинга «Rome et Demetrius d» apres les documents nouveaux». Lyon. 1877. Второе издание: Paris. 1878. Автор как бы считает Лжедимитрия истинным царевичем; на этом положении, впрочем, он не особенно настаивает; главная же его задача состоит в том, чтобы опровергнуть мнение о подготовке названого Димитрия иезуитами. По нашему убеждению, в этом главном своем тезисе о. Пирлинг приблизительно прав. Хотя он до очевидности преуменьшает вообще участие иезуитов в деле самозванца; но довольно правдоподобно доказывает, что они взялись за это дело уже после Мнишков и Вишневецких, уже тогда, когда о нем стали громко говорить, когда участие в нем приняли нунций и король. Нельзя не сознаться, что, как и при начале унии в Западной России, наши исторические писатели доселе слишком склонны были преувеличивать роль иезуитов и слишком рано приписывать им в Польше и Литве то большое значение, которое они приобрели, собственно, позднее. Очевидно, в деле самозванца иезуиты явились не зачинщиками, а только участниками, и притом не главными. Уже некоторые современники самозванца считали его лицом, приготовленным иезуитами; но гак говорили, собственно, протестантские писатели, как явные враги иезуитов. И уже Маржерет дельно возражал им в своих записках о России (стр. 108–109 рус. перевода).
Г. Левитский в своей монографии «Лжедимитрий I как пропагандист католичества в Москве». (СПб., 1886 г.) также представляет некоторые дельные соображения против мнения о подготовке самозванца иезуитами и доказывает, что он принял католицизм неискренне. Он примыкает к догадке Щербатова и Соловьева, что самозванец был приготовлен боярами для свержения Годунова. К. Н. Бестужев-Рюмин в X главе своей «Русской истории», приводя разные мнения, с обычной осторожностью своей не высказывается ни за какое из них, только в примечании говорит: «Указание на то, что Отрепьев и Лжедимитрий — два лица, едва ли не следует принять»; причем ссылается на свидетельство Маржерета («Ж. М. II. ПР.» 1887 г. Июль). Г. Платонов в своей диссертации «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени» (СПб., 1888 г.) останавливается слегка над «Изветом» старца Варлаама и вслед за Костомаровым скептически относится к этому источнику; но не старается дойти до корней возобладавшего в русских сказаниях отождествления Гришки Отрепьева с первым Лжедимитрием. В. С. Иконников в своей брошюре «Новые исследования по истории Смутного времени» (Киев, 1889 г., по поводу названных работ Левицкого и Платонова) приводит много фактических и биографических указаний; но также не высказывает окончательных выводов и приходит к следующему заключению: «Итак, очевидно, многие вопросы Смутной эпохи требуют новых исследований, дополнений и пересмотра».
Теперь повторю вкратце сущность моего собственного мнения о происхождении самозванства и личности первого самозванца; а затем перейду к изложению самих оснований, на которых это мнение построено.
Я не считаю Лжедимитрия ни Гришкой Отрепьевым, ни лицом, заранее с детства подготовленным боярами или иезуитами, а считаю его лицом, выставленным некоторыми польско-русскими панами. Я полагаю, что он был родом из Западной Руси; что он принадлежал к классу
