Девушка молча подчинилась. Теон шагнул к двери. Лорд Рамси сел рядом со своей новобрачной, скользнул рукой вдоль внутренней стороны её бедра и засунул в неё два пальца. Девушка задохнулась от боли.
– Ты сухая, как старуха. – Рамси вытащил свою руку и ударил её по лицу. – Мне говорили, что ты знаешь, как доставить мужчине удовольствие. Или это ложь?
– Н-нет, милорд. Меня об-бучили.
Рамси поднялся, сполохи огня играли на его лице.
– Вонючка, иди сюда. Подготовь её для меня.
Он не сразу понял.
– Я… вы хотите сказать… м’лорд, у меня нет… я…
– Ртом, – приказал лорд Рамси. – И поторопись. Если она не будет мокрой к тому времени, как я разденусь, я отрежу тебе язык и прибью его к стене.
Где-то в богороще каркнул ворон. Кинжал всё ещё был у него в руке.
Он вложил его в ножны.
«Вонючка, меня зовут Вонючка, Вонючка-закорючка».
Вонючка склонился, чтобы исполнить приказ.
Глава 38. Страж
– Давайте же взглянем на голову, – приказал принц.
Продолжая наблюдать, Арео Хотах погладил рукоять секиры – своей супруги из ясеня и железа. Он следил за белым рыцарем, за сиром Бейлоном Сванном, и его спутниками, за Песчаными Змейками, каждая из которых расположилась за отдельным столом. Наблюдал за лордами и леди, слугами, старым слепым сенешалем и молодым мейстером Мильсом, обладателем шелковистой бородки и раболепной улыбки. Расположившись на границе света и тени, Хотах следил за всеми. «Служить. Защищать. Повиноваться» – вот его задача.
Все остальные смотрели только на резной ларец эбенового дерева с серебряными замками и петлями. Милый сундучок, конечно, но в зависимости от его содержимого скоро очень многие из собравшихся в Старом Дворце Солнечного Копья могли расстаться с жизнью.
Тихо шаркая шлепанцами по полу, мейстер Калеотт прошел через весь зал к сиру Бейлону Сванну. Маленький круглый человечек выглядел великолепно в своём новом одеянии с широкими полосами темно-орехового цвета, перемежавшимися с тонкими алыми. Поклонившись, он принял ларец из рук белого рыцаря и понёс к возвышению, где восседал в своем кресле-каталке Доран Мартелл. По обе стороны от него сидели дочь Арианна и возлюбленная его погибшего брата, Эллария. Воздух был пропитан ароматом сотни благовонных свечей. На пальцах лордов, на поясах и сетках для волос прекрасных леди искрились драгоценные камни. Отполированный до зеркального блеска медный чешуйчатый доспех Арео Хотаха тоже сиял при свете свечей.
Под сводами чертога воцарилось молчание. «Дорн затаил дыхание». Мейстер Калеотт поставил ящик на пол перед креслом принца Дорана. Пальцы мейстера, обычно такие ловкие и уверенные, плохо слушались возившегося с замками хозяина. Наконец он откинул крышку, открыв взглядам лежавший внутри ларца череп. Хотах услышал, как кто-то прочистил горло, а один из близнецов Фаулеров что-то зашептал другому. Эллария Сэнд, закрыв глаза, прошептала молитву.
Капитан стражи обратил внимание, что сир Бейлон напряжён, словно натянутый лук. В отличие от предыдущего, новый белый рыцарь не был столь высок и красив, но оказался шире в плечах и крепче сбит, а его руки – более мускулистыми. Белоснежный плащ скреплялся на шее серебряной застёжкой в виде двух лебедей – один из слоновой кости, второй из оникса. Арео показалось, что птицы сражаются друг с другом. Человек, который их носил, тоже производил впечатление бойца. «Этот не умрёт так же легко, как тот. Он не бросится навстречу моей секире, как сир Арис, а спрячется за щитом и дождётся моей атаки». Что ж, если до этого дойдет, Арео будет готов, ведь его топор всегда настолько остро наточен, что им можно бриться.
Хотах позволил себе бросить короткий взгляд на ларец. Покоившийся на чёрной коже череп, казалось, ухмылялся. Все черепа скалятся, но этот выглядел особенно счастливым. «И большим». Капитан стражи еще не встречал настолько огромных черепов – с такими толстыми и тяжелыми надбровными дугами и массивной нижней челюстью. Череп при свете свечей сиял белизной, не уступавшей белизне плаща сира Бейлона.
– Положи на пьедестал, – распорядился принц. В глазах Дорана блеснули слезы.
Пьедесталом служила колонна из чёрного мрамора на три фута выше мейстера Калеотта. Даже встав на цыпочки, толстенький маленький мейстер все равно не смог дотянуться до верха. Арео хотел подойти и помочь, но Обара Сэнд подоспела первой. Даже без кнута и щита она выглядела грубой и неженственной. Вместо платья на ней были надеты мужские бриджи и льняная туника до щиколоток, перепоясанная на талии поясом из медных солнц, а каштановые волосы были собраны в узел. Приняв череп из пухлых розовых ручек мейстера, она водрузила его на мраморный столб.
– Гора больше не скачет, – торжественно изрёк принц.
– Надеюсь, его смерть была долгой и мучительной, сир Бейлон? – поинтересовалась Тиена Сэнд таким тоном, словно спрашивала, идёт ли ей платье.
– Он кричал дни напролёт, миледи, – ответил белый рыцарь; было очевидно, что эти слова ему неприятны. – Его вопли разносились по всему Красному Замку.
– Почему вас это расстраивает, сир? – вступила леди Ним. Сияние свечей, проникая сквозь платье, сшитое из тонкого и прозрачного шёлка, выставляло напоказ все её прелести. Глядя на нескромный наряд дамы, белый рыцарь явно смущался, а вот Хотах – нет. Чем больше была обнажена Нимерия, тем меньшую представляла опасность. В противном случае она могла спрятать под одеждой дюжину клинков.
– Всем известно, что сир Григор был кровожадным животным. Если кто и заслужил мучения, так это он.
– Возможно, миледи, – согласился Сванн, – но сир Григор был рыцарем, а рыцарю подобает погибать с мечом в руке. Яд – бесчестный и низкий способ убийства.
Услышав это, леди Тиена улыбнулась. Наряженная в кремово-зелёное платье с длинными кружевными рукавами, она выглядела такой невинной и скромной, что любой мужчина, взглянув на неё, решил бы, что перед ним самая непорочная из дев. Арео Хотах, знавший эту леди куда лучше, бдительно следил за каждым движением её пальцев. Нежные бледные ручки Тиены не менее, а то и более смертоносны, чем мозолистые ладони Обары.
Принц Доран нахмурился.
– Верно, сир Бейлон, но леди Ним права. Если кто и заслужил мучительную смерть, то это Григор Клиган. Он безжалостно расправился с моей сестрой, разбил голову её младенца о стену. Я молюсь, чтобы их убийца горел в аду, а Элия и её дети обрели покой. Это правосудие, которого жаждал Дорн. Я рад, что дожил до этого момента и почувствовал его вкус. Наконец-то Ланнистеры подтвердили правоту своей хвастливой поговорки и заплатили старый долг крови.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
