кресел, поджав под себя ноги, и разговаривала, по-видимому, в пустоту. Было уже очень поздно, и несколько часов назад она отправила Сейрей Халмин спать. Мейра Ливкис все еще восстанавливалась после травмы, полученной, когда Биртрим Уэйстин «устроил» ее падение во время верховой езды, чтобы уберечь ее от опасности в конвенте святой Агты, и заставить ее лечь спать достаточно рано тоже не составило труда. Теперь Шарлиэн сидела в освещенной свечами спальне, наблюдая, как все выше за ее окном неуклонно поднимается серебряный шар Лэнгхорна, единственной луны Сейфхолда, и, склонив голову набок, прислушивалась.
— Хотел бы я сказать, что был удивлен, услышав это, — произнес голос Кэйлеба в ее правом ухе. — К сожалению, если бы я был на их месте, то вполне мог бы подумать, что так бы и поступил.
— Думаю, что в конце концов они смирятся с правдой, — заверила Шарлиэн своего далекого мужа. — Марак уже более чем на три четверти пути к признанию того, насколько удивительно глупо было бы с твоей стороны убить Гектора в это конкретное время. В данный момент он, похоже, разрывается между восхищением вашим, по-видимому, безжалостным прагматизмом, недоумением, как вы могли быть настолько глупы, чтобы сделать это, и беспокойством по поводу того, что в долгосрочной перспективе это говорит о вашем характере.
— А твоя мать?
— Ну, мама уже считала тебя «восхитительным молодым человеком», — усмехнулась Шарлиэн. — Я думаю, она была и довольна, и удивлена тем, как сильно ты ей нравишься, и, честно говоря, мысль о том, что ты мог убить Гектора после того, что случилось с отцом, только заставляет ее любить тебя еще больше. Честно говоря, думаю, она будет разочарована, когда наконец поймет, что ты действительно, действительно этого не делал.
— Полагаю, это лучше, чем заставлять ее в ужасе убегать от хладнокровного убийцы, который мог сделать такое, — сухо сказал Кэйлеб.
— Доверься мне, Кэйлеб. Единственное, что могло бы заставить мать полюбить тебя больше, чем мысль о том, что ты снял голову с Гектора, — это рождение ее первого внука. О чем, кстати, она довольно многозначительно упомянула мне сегодня днем. Похоже, она придерживается мнения, что если ты будешь в Корисанде, а я в Чарисе или Чисхолме, то вряд ли это обеспечит преемственность. Мысль, которая тоже приходила мне в голову, хотя и не по таким чисто прагматическим причинам.
— Вы не единственные, кому это пришло в голову, — с чувством сказал Кэйлеб. — И, как ты говоришь, не обязательно по чисто прагматическим причинам.
— Так когда же ты собираешься появиться в моем дверном проеме, чтобы мы могли начать работать над этой маленькой проблемой? — спросила Шарлиэн, и Кэйлеб заметил, что ее собственный тон был довольно резким.
— Думаю, скоро, — ответил он более серьезно. — Сегодня днем я встретился с Тартариэном и Энвил-Роком в пятый раз. Было несколько моментов, о которых они хотели поговорить, но они, очевидно, понимают, что в итоге у них нет другого выбора, кроме как подписаться под окончательным обязывающим соглашением. Они собираются это сделать, Шарлиэн, и как только они это сделают, я назначу генерала Чермина своим временным вице-королем, а мы с «Эмприс оф Чарис» отплываем в залив Черри.
— Хорошо!
— Единственный вопрос, который у меня в голове, — это как меня встретят, когда я приеду, — продолжил Кэйлеб.
— Если ты имеешь в виду здесь, во дворце, не думаю, что в любом случае кого-то должно волновать, убил ты Гектора или нет, — ответила Шарлиэн. — О, некоторые люди будут беспокоиться об этом, и еще больше, вероятно, будут притворяться, что они в ужасе от самой идеи, но правда в том, что все знают, что Гектор в одно мгновение приказал бы убить тебя и твоего отца, если бы думал, что это сойдет ему с рук. На самом деле, я бы предположила, что половина знати в Чисхолме считает, что он был вовлечен в заговор с целью убийства Тириэна, что бы ни говорил об этом Нарман или ты. И возможность того, что ты действительно заказал это, в некотором смысле работает в нашу пользу. Я бы ни капельки не удивилась, узнав, что снарки Мерлина сообщают, что представители знати, которые, скорее всего, вступят в сговор против нас с приверженцами Храма… пересматривают свои позиции в свете убеждения, что ты просто убьешь их, если они станут слишком большой проблемой.
— Замечательно. — Воображение Шарлиэн почти буквально представляло, как Кэйлеб закатывает глаза. — Кто был тот политический писатель Старой Земли, о котором ты упоминал мне на днях, Мерлин?
— Макиавелли, — ответил Мерлин. Его голос звучал даже четче, чем у Кэйлеба, и это, как поняла Шарлиэн, было связано с тем, что он передавался непосредственно из встроенного коммуникатора Мерлина.
— Это был тот самый, — согласился Кэйлеб. — Думаю, я собираюсь выяснить, был ли он прав насчет того, что лучше бояться, чем быть любимым. — Он вздохнул. — Ну, отец всегда говорил, что очень важно, чтобы твои враги боялись тебя. Хотя я не слишком уверен, что мне нравится мысль о том, что меня боятся мои собственные подданные.
— Думаю, тебе нужно беспокоиться об этом только там, где речь идет о дворянстве, — успокаивающе сказала Шарлиэн. — Простые люди еще более склонны думать, что ты убил Гектора. Разница между ними и знатью в том, что у них нет никаких оговорок по этому поводу, если бы ты это сделал. На самом деле, с тех пор, как появились новости, они разжигали костры, чтобы отпраздновать смерть Гектора — и отдать дань уважения тебе за то, что ты это сделал. — Я уже упоминала, что Гектор был не очень популярен здесь, в Чисхолме, не так ли?
— Один или два раза, полагаю, — признал Кэйлеб.
— Ну, вот и все, — пожала плечами Шарлиэн. — Мы ничего не можем поделать с тем, как Церковь собирается использовать это для пропаганды, и Нарман и Мерлин оба правы. Даже если Церковь — или, по крайней мере, Клинтан — на самом деле не заказывали убийства, они все равно собираются использовать случившееся как молоток, чтобы избить нас обоих. Но что касается наших собственных людей, то даже если бы
