– Стало быть, это человек, которому лучше не перечить?
– Любому служителю Святой церкви лучше не перечить, – натянуто ответил доминиканец.
– И уж тем более такому, который может стать Папой, – заключил граф. – Но чего же он хочет?
Отец Рубер подошел к слюдяному окну из мелких пластин, вставленных в свинцовую решетку, сквозь него в помещение проникал лишь тусклый, рассеянный свет, но зато оно защищало от дождя, случайно залетающих холодных зимних ветров и птиц. Монах открыл решетку и вдохнул воздух, который здесь, наверху, был упоительно чист, не то что в городе, где все было пропитано вонью отхожих мест. Стояла осень, и в воздухе витал едва уловимый запах давленого винограда. Рубер любил этот запах.
– Этот монах сейчас здесь? – спросил он, снова повернувшись к графу.
– В гостевой комнате, – сказал граф. – Отдыхает. Молодой еще монашек, пугливый. Раскланивается чин по чину, но ни за что не желает сказать, что нужно от меня кардиналу.
Неожиданный звон и грохот во дворе заставили отца Рубера снова выглянуть в окно. Ему пришлось высунуться через подоконник, ибо даже здесь, на высоте сорока футов, стены имели толщину почти в пять футов. Внизу закованный с ног до головы в стальные латы всадник только что нанес по деревянному щиту на тренировочном столбе удар копьем, да такой силы, что обрушилось все сооружение.
– Жослен забавляется, – сказал он, отстранившись от окна.
– Мой племянник и его друзья упражняются, – поправил монаха граф.
– Лучше бы он заботился о своей душе, – сварливо заметил брат Рубер.
– У него нет души, он боец.
– Турнирный боец, – презрительно сказал монах.
Граф пожал плечами.
– Одного богатства мало, отец Рубер. Нужна еще и сила, и Жослен – моя крепкая, надежная рука.
Граф заявил это решительным тоном, хотя, по правде, вовсе не был уверен в том, что Жослен так уж подходит на роль наследника богатого графства. Однако, коль скоро сыновей у графа не было, его владениям рано или поздно предстояло отойти к одному из племянников, а из этого неудачного выводка Жослен, пожалуй, был самым лучшим. Вот и еще одна причина, почему так необходимо обзавестись своим потомством.
– Я позвал тебя сюда, – сказал граф, нарочно употребив слово «позвал» вместо «потребовал», – потому что тебе может быть известно, в чем состоит интерес его высокопреосвященства.
Монах снова посмотрел на письмо кардинала.
– Документы, – промолвил он. – Тут сказано «документы».
– Я тоже заметил это слово, – сказал граф. Он отошел от открытого окна. – Ты устроил сквозняк, отец Рубер.
Священник неохотно притворил окно. Он знал, что граф вычитал в каких-то книгах, будто бы тепло способствует мужской плодовитости, хотя сам считал это ерундой. Плодятся же люди в студеных, северных странах.
– Как видно, – промолвил он, – кардинала интересуют не книги, а только архивы графства.
– Видимо, так. Отчеты о податях за последние двести лет. Хорошее развлечение для брата Жерома – разбираться в этой писанине, – сказал граф со смешком.
Некоторое время монах молчал. Лязг мечей эхом разносился по двору замка, где графский племянник и его приятели упражнялись с оружием, и доминиканец подумал, что, стоит только Жослену дорваться до наследства, все эти древние книги и манускрипты полетят в огонь. Он подошел поближе к очагу. Хотя на улице было тепло, там горел жаркий огонь, и, глядя на пламя, он подумал о девчонке, которую завтра утром ожидала смерть на костре в Кастийон-д'Арбизоне. Девчонка была еретичкой, мерзкое создание, чертова кукла, и он вспомнил, как она мучилась, когда он пытками добивался от нее признания. Ему хотелось увидеть, как она горит, услышать пронзительные крики, свидетельствующие о ее прибытии к вратам ада, поэтому чем скорее он ответит графу, тем скорее сможет отбыть. Но прежде чем он успел открыть рот, граф сам поторопил его начать разговор:
– Ты что-то скрываешь, Рубер.
Священник терпеть не мог, когда его называли просто по имени. Для него это было напоминанием о том, что граф знал его с детских лет и на свои деньги вывел его в люди.
– Я ничего не скрываю, – возразил он.
– Тогда скажи мне, зачем кардинал-архиепископ прислал в Бера монаха?
Брат Рубер оторвался от созерцания огня и обернулся к графу.
– Вероятно, излишне напоминать тебе о том, что бывшее графство Астарак теперь является частью владений Вера?
Граф уставился на отца Рубера в недоумении, не сразу сообразив, о чем речь.
– Господи, а ведь и правда! – пробормотал он, сотворив крестное знамение.
Граф вернулся в свое кресло, почесал голову под шерстяной шапочкой, скользнул взглядом по шахматной доске и снова повернулся к доминиканцу.
– Неужели та старая история?
– О чем-то таком поговаривали, – высокомерно промолвил отец Рубер. – Был в нашем ордене один замечательный человек по имени Бертран де Тайлебур, в этом году он умер в Бретани. Так вот, он будто бы искал нечто важное. Что именно, нам не рассказывали, но поговаривали, что в этих поисках он объединился с одним из отпрысков семейства Вексиев.
– Боже праведный! – воскликнул граф. – Что же ты мне раньше ничего не сказал?
– Разве вы желаете, чтобы я беспокоил вас пересказом всех вздорных слухов, которые гуляют по тавернам? – возразил брат Рубер.
Граф не ответил, он задумался о семействе Вексиев, о бывших графах де Астарак. Когда-то они были могущественными сеньорами, владели обширными землями, но их род связался с еретиками-катарами, и когда Святая церковь огнем и мечом выжигала еретическую чуму, они не покорились, а заперлись, как в последнем прибежище, в своем родовом гнезде, замке Астарак, и защищались там до последней возможности. Разумеется, они были побеждены и почти все погибли, хотя несколько человек, как было известно графу, бежали и очутились в Англии. Руины замка стали приютом воронов и лис, земли вошли в графство Бера, но там сохранилось предание, что род Вексиев был хранителем сокровищ катаров, величайшим из которых являлся Святой Грааль.
Отец Рубер не рассказывал графу об этом предании, потому что сам рассчитывал найти Грааль раньше, опередив всех остальных.
«Ладно, простим ему это желание», – подумал граф.
– Выходит, – промолвил он, обводя взглядом просторное помещение и указывая на книги и свитки, – кардинал-архиепископ верит, что Грааль может быть найден здесь?
– Луи Бессьер – человек жадный, решительный и честолюбивый, – ответствовал доминиканец. – Он готов землю перевернуть, чтобы добыть Грааль.
И тут графа осенило. Он вдруг понял, отчего не сложилась его жизнь.
– Кажется, было такое предание, – промолвил он, размышляя вслух, – будто бы на хранителе Грааля лежит проклятие, снять которое можно, только возвратив чашу Господу?
– Байки, – усмехнулся отец Рубер.
– А если бы Грааль оказался здесь, то, даже если он где-то спрятан, значит, я и есть его хранитель.
– «Если бы», – снова усмехнулся доминиканец.
– Но если так, – гнул свое граф, – то, значит, я проклят Богом за то, что, пусть и невольно, я скрываю под спудом величайшую святыню. – Он покачал головой.
– Господь не даровал мне сына за то, что я прячу у себя чашу, принадлежащую Его сыну.
Неожиданно он метнул в молодого монаха неприязненный взгляд.
– Грааль действительно существует?
Отец Рубер помедлил, потом нехотя кивнул.
– Возможно, да.
– Значит, нужно дать монаху позволение, пускай он ищет, – сказал граф, – а самим постараться опередить его в поисках. Ты, отец Рубер, первым будешь просматривать все документы и дашь брату Жерому только те, где не будет никаких упоминаний о сокровищах, реликвиях и, уж само собой, о Граале.
– Сначала я обращусь за дозволением к моему регенту, – сдержанно ответил священник.
– Никуда ты не будешь обращаться, а немедленно займешься поисками Грааля, – заявил граф, хлопнув по подлокотнику кресла. – Примешься за дело сейчас же и будешь продолжать поиски, пока не прочтешь все до единого пергаменты на этих полках. Или, может быть, ты хочешь, чтобы я выставил твою мать, братьев и сестер из их домов?
Будучи человеком гордым, отец Рубер в душе возмутился, но, так как был далеко не глуп, покорился и с поклоном ответил:
– Я просмотрю все, до последней буквы.
– Ну так приступай!
– Слушаюсь, ваша светлость! – со вздохом согласился отец Рубер, сожалея, что не увидит, как сожгут на костре еретичку.
– Я сам буду тебе помогать, – с воодушевлением заявил граф.
Если в Бера действительно находится величайшее из сокровищ земли и неба, то кардиналу-архиепископу оно не достанется. Граф де Бера доберется до него первым.
