— Многое из того, что вас интересует, можно узнать в Хранилище. Великая Мать позволила отвести вас туда, как только я уберу вот это. — Она начала собирать тарелки и кастрюльки, изготовленные, как и многое другое, из керамики.
Мне не терпелось отправиться в Хранилище, но Пиррахис проявила твердость. Ее комната оказалась по размерам примерно такой же, как и моя, и, судя по принесенным Пиррахис вещам, она собиралась провести здесь по крайней мере несколько дней. Помимо горшочков с цветами и прочей мелочи, я заметил большую кубической формы плиту, похожую на те, которые использовал для приготовления пищи Чудик. Мне было известно, какую температуру способны создавать эти машины. Интересно, знает ли Джабертаприч о том, что в его доме установлен такой огнеопасный источник? Заметив мой недоуменный взгляд, Пиррахис спросила:
— В чем дело?
Мне не хотелось вступать в дискуссию, поэтому я солгал:
— Странно, что у хоршей так много пустующих комнат. Вы не знаете почему?
— Ничего странного, — ответила она, закрывая дверь и направляясь по ступенькам вниз, — причина очень проста. Когда хорши освободили планету, все их соотечественники, находившиеся в плену у Других, получили возможность вернуться в свои родные миры. Впрочем, за много поколений они практически лишились всего, что связывало их с домом.
Это я уже знал, но останавливать Пиррахис не стал.
— Но ведь Джабертаприч остался. Она пожала плечами.
— Те, кто остался здесь, не во всем согласны со своими соотечественниками.
Любопытно. Если между хоршами есть разногласия, то, возможно, этим удастся как-то воспользоваться.
— В чем же они не согласны?
Но моя спутница не пожелала вдаваться в детали.
— Спросите об этом Джабертаприча, — ответила она. — Ну, вот мы и пришли. Это Хранилище.
Хранилище было библиотекой и выглядело соответственно. Оно состояло из трех или четырех комнат с высокими, до потолка, стеллажами. В двух комнатах на полках лежали очень и очень старые на вид деревянные ящики, в третьей их заменяли ярко-желтые керамические кубы. В этой комнате за высоким столом, заваленным какими-то бумагами, работала женщина-хорш. Она недовольно посмотрела на нас, но Пиррахис не обратила на нее никакого внимания. Зная, что нам нужно, она сразу же подошла к шкафу с двумя рядами выдвижных ящиков, стоявшему посередине комнаты, и принялась просматривать серебристые катушки, которые я уже видел в ее комнате в поселке. Прочитав легенду, Пиррахис хмурилась и, отложив одну катушку, бралась за другую.
Заметив, что я потянулся за последней из катушек, она не стала возражать, а лишь прошептала:
— Поосторожнее с ней.
Впрочем, никакой пользы для себя я из этого не извлек, так как причудливые завитушки и изогнутые линии являлись для меня полной загадкой. Устройство за правым ухом позволяло общаться с хоршами, но никак не помогало в чтении.
В Бюро были ребята, знавшие по несколько языков, но я, помимо английского, владел только немецким. Однако ситуация, когда, понимая язык, не можешь читать, меня просто угнетала. Оставив Пиррахис возле шкафа, я медленно побрел к столу, за которым сидела молодая женщина-хорш. Она занималась тем, что осторожно перекладывала содержимое деревянного ящика в керамический куб. На полу у ее ног лежал баллон, издававший тихое шипение. При моем приближении она настороженно подняла голову.
— Осторожнее, от вашего дыхания на записи может попасть влага, а они очень старые и хрупкие.
Я отступил на шаг и отвернулся, как человек, зараженный опасным вирусом. Смягчившись, она объяснила, в чем состоит ее работа. Документы представляли собой полный архив колонии хоршей с самого начала их вынужденного переселения на эту планету. Керамические контейнеры обеспечивали гораздо лучшую сохранность, чем деревянные. Переложив документы, она запечатывала кубы и закачивала в него инертный газ из баллона. Судя по всему, молодая женщина очень гордилась возложенной на нее ответственностью. Она даже достала из ящика несколько листков и позволила мне взглянуть на них. Они оказались очень старыми, и материалом для записей служили какие-то грубые, толстые листы; более поздние были из бумаги, производство которой каким-то образом наладили колонисты. Библиотекарь даже прочитала несколько строчек. Речь шла о пленении, об испытаниях и тяготах, выпавших на долю первых поселенцев. Интересно. Даже трогательно. Но бесполезно.
Бесполезными, по-видимому, оказались и предпринятые Пиррахис поиски.
— Очень жаль, Даннерман, — сказала она. — Не думаю, что здесь есть то, что вас интересует. Это подарки колонистам от их соотечественников. В основном музыка, пьесы и тому подобное. Так что ничего ценного.
— Ничего о Других? Никаких технических описаний?
— Ничего, Даннерман. Может быть, что-то есть у Джабертаприча, но в Хранилище подобную информацию не держат. Пожалуй… — Она заколебалась. — Есть одна странная и очень известная легенда. О хорше, жившем много-много поколений назад. Хотите посмотреть? Да? Очень хорошо, но давайте возьмем ленту с собой, чтобы не мешать этой женщине в ее важной работе.
Я просмотрел всю запись от начала и до конца. Это заняло около двух часов. За первые десять минут мне стало ясно, что ничего полезного я не извлеку, но что-то удержало меня — не забывайте, моя докторская была посвящена театру. В общем, меня, что называется, зацепило.
Действие происходило в некоем городе, на одной из населенных хоршами планет в неуказанное время, и сюжет не отличался сложностью. Что-то вроде любовной истории. Два хорша, мужчина и женщина, хотели вступить в брак, но им не разрешали, так как оба, не будучи кровными родственниками, принадлежали к одному роду. Меня поразила универсальность сюжета, напоминавшего и «Ромео и Джульетту», и «Царя Эдипа», и даже — некоторыми ходами — «Вид с моста» Артура Миллера. Мужчина был астронавтом, женщина кем-то вроде фермера. Но при этом ей не приходилось втаптывать в грязь семена риса. Похоже, эти хорши, несмотря на древние времена, не особенно утруждали себя тяжелой физической работой. Для этого у них имелись машины. Не такие, разумеется, совершенные, как «рождественские елки», но все же облегчавшие жизнь и позволявшие предаваться интеллектуальным изыскам. Среди персонажей встречались и художники, и философы, и учителя, и, насколько я понял, инженеры.
Не могу сказать, что я проследил все детали драмы. Много осталось непонятным, но ведь и у Шекспира понимаешь далеко не все. Однако основное содержание я уловил. Как жаль, что мне не довелось познакомиться с этим шедевром лет пятнадцать назад. Какую можно было бы написать диссертацию — может быть, кому-то даже захотелось бы ее прочитать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
