А будет твоя власть, и сила, и разум.
В пространном изложении 3-й части, находящемся в рукописи, Евангелие по четырем евангелистам переведено и изложено всё, без малейших пропусков. В настоящем же изложении выпущены следующие стихи: зачатие, рождение Иоанна Крестителя, его заключение и смерть, рождение Иисуса, родословие его, бегство с матерью в Египет, чудеса Иисуса в Кане и Капернауме, изгнание бесов, хождение по морю, иссушение смоковницы, исцеление больных, воскрешение мертвых, воскресение самого Христа и указания на пророчества, совершившиеся в жизни Христа.
Стихи эти выпущены в настоящем кратком изложении потому, что, не заключая в себе учения, а описывая только события, совершившиеся перед проповедью Иисуса, во время и после ее, ничего не прибавляя, усложняют и обременяют изложение. Стихи эти, как бы они ни были понимаемы, не содержат в себе ни противоречия с учением, ни подтверждения его. Единственное значение этих стихов для христианства было то, что не верующему в божественность Иисуса они доказывали ее. Для человека же, понимающего неубедительность рассказа о чудесах и, кроме того, не сомневающегося в божественности Иисуса по самому учению его, стихи эти отпадают сами собой по своей ненужности.
В большом изложении каждое отступление от обычного перевода, каждое вставленное разъяснение, каждый пропуск объяснены и доказаны сличением разных вариантов Евангелий, контекстами, филологическими и другими соображениями. В этом кратком изложении все эти доказательства и опровержения ложного понимания церкви, так и подробные примечания с ссылками опускаются на том основании, что, как бы ни были точны и правильны рассуждения о каждом отдельном месте, рассуждения эти не могут убедить в истинности понимания смысла учения. Доказательства истинности понимания находятся не в рассуждениях об отдельных местах, а в единстве, ясности, простоте, полноте учения и в соответствии его с внутренним чувством каждого человека, ищущего истины.
Относительно вообще всех отступлений в моем изложении от принятого церквами текста читатель должен не забывать того, что столь привычное нам представление о том, что Евангелия, все четыре, со всеми своими стихами и буквами суть священные книги, есть, с одной стороны, самое грубое заблуждение, с другой — самый грубый и вредный обман. Читатель должен помнить, что Иисус никогда сам не писал никакой книги, как Платон, Филон или Марк Аврелий, даже никогда, как Сократ, не передавал свое учение грамотным и образованным людям, а говорил тем безграмотным людям, которых он встречал в жизни, и что только гораздо после его смерти хватились люди, что то, что он говорил, было очень важно и что не худо бы записать кое-что из того, что он говорил и делал, и почти через 100 лет начали записывать то, что слышали о нем. Читатель должен помнить, что таких записок было очень, очень много, что многие пропали, многие были очень плохи и что христиане пользовались всеми ими и понемногу отбирали то, что им казалось лучше и толковее, что, выбирая эти наилучшие Евангелия, церкви, по пословице: «не выберешь дубинки без кривинки», должны были захватить в том, что они вырезали из всей огромной литературы о Христе, и много кривинки; что много есть мест в канонических Евангелиях столь же плохих, как и в отвергнутых апокрифических, и что в апокрифических есть кое-что хорошее. Читатель должен помнить, что священно может быть учение Христа, но никак не может быть священно известное количество стихов и букв, и не могут сделаться священными именно такие-то книги от первой до последней строчки только потому, что люди скажут, что они священны. Только наш русский читатель из образованных людей, благодаря русской цензуре, может игнорировать 100-летний труд исторической критики и наивно говорить о том, что Евангелия Матвея, Марка и Луки, так, как они есть, написаны евангелистами каждое отдельно и вполне. Читатель должен помнить, что говорить это в 1880 году, игнорируя всё, что выработано по этому предмету наукой, — всё равно, что в прошлом столетии было говорить о солнце, вертящемся вокруг земли. Читатель должен помнить, что Евангелия синоптические, как они дошли до нас, есть плод медленного нарастания посредством списывания и приписывания, и соображений тысяч разных умов и рук человеческих, а никак не произведения вдохновения святого духа евангелистам. Что приписывание Евангелий апостолам есть басня, не только не выдерживающая критики, но не имеющая даже никакого основания, кроме желания благочестивых людей, чтобы это так было. Евангелия отбирались, прибавлялись и толковались веками, все дошедшие до нас Евангелия IV века писаны слитным письмом, без знаков, и потому и после IV и V веков подлежали самым разнообразным чтениям, и что таких разночтений евангельских книг насчитывают до пятидесяти тысяч. Всё это должен помнить читатель, чтобы не сбиться на тот привычный нам взгляд, что Евангелия, как они понимаются теперь, так точно и пришли к нам от святого духа. Читатель должен помнить, что не только не предосудительно откидывать из Евангелий ненужные места, освещать одни другими, но, напротив того, предосудительно и безбожно не делать этого, а считать известное число стихов и букв священными.
Только люди, не ищущие истины и не любящие учение Христа, могли установить такой взгляд на Евангелия.
С другой стороны, я прошу читателя моего изложения Евангелия помнить то, что, если я не смотрю на Евангелия как на священные книги, сошедшие к нам с неба от святого духа, — я не смотрю также на Евангелия, как только на памятники истории религиозной литературы. Я понимаю и богословский и исторический взгляд на Евангелия, но я смотрю на них иначе, и потому прошу читателя, при чтении моего изложения, не сбиться ни на церковный взгляд, ни на привычный в последнее время образованным людям исторический взгляд на Евангелия, который я не имел и который нахожу одинаково неполным. Я смотрю на христианство не как на исключительное божественное откровение, не как на историческое явление, я смотрю на христианство, как на учение, дающее смысл жизни. Я был приведен к христианству не богословскими, не историческими исследованиями, а тем, что пятидесяти лет от роду, спросив себя и всех мудрецов моей среды о том, что такое я и в чем смысл моей жизни, и получив ответ: ты случайное сцепление частиц, смысла в жизни нет, и сама жизнь есть зло — я был приведен тем, что, получив такой ответ, я пришел в отчаяние и хотел убить себя; но вспомнив то, что прежде, в детстве, когда я верил, для меня был смысл жизни, и то, что люди верующие вокруг меня — большинство людей, не развращенных богатством, — веруют и живут настоящею жизнью, я усомнился в правдивости ответа, данного мне мудростью людей моей среды, и попытался понять тот ответ, который дает христианство людям, живущим настоящей жизнью; И я стал изучать христианство, и изучать в христианском учении то, что руководит жизнью людей. Я стал изучать то христианство, приложение которого я видел в жизни и стал сличать это приложение с его источником. Источник христианского учения были Евангелия, и в Евангелиях я находил объяснение того смысла, который руководил жизнью всех людей, живущих настоящею жизнью. Но, изучая христианство, я, рядом с этим источником чистой воды жизни, нашел незаконно соединенную с ним грязь и тину, которая одна заслоняла для меня его чистоту; рядом с высоким христианским учением я нашел связанное с ним чуждое ему безобразное учение еврейское и церковное. Я находился в положении человека, который бы получил мешок вонючей грязи и только после долгой борьбы и труда нашел бы, что в этом мешке, заваленном грязью, действительно лежат бесценные жемчужины, понял бы, что он не виноват в своем отвращении к вонючей грязи, и не только не виноваты, но достойны любви и уважения те люди, которые собрали и хранили этот жемчуг вместе с грязью, но все-таки не знает, что ему делать с теми драгоценностями, которые он нашел перемешанными с грязью. Я находился в мучительном состоянии до тех пор, пока не убедился, что жемчужины не срослись с грязью и могут быть очищены.
Я не знал света, думал, что нет истины в жизни, но убедившись в том, что люди живы только этим светом, я стал искать источник его и нашел его в Евангелиях, несмотря на лжетолкования церквей. И, дойдя до этого источника света, я был ослеплен им и получил полные ответы на вопросы о смысле моей жизни и жизни других людей, ответы, вполне сходящиеся со всеми мне известными ответами других народов и на мой взгляд превосходящие все.
Я искал ответа на вопрос жизни, а не на богословский и исторический, и потому для меня совершенно было всё равно: Бог или не Бог Иисус Христос, и то, от кого исшел святой дух и т. п., и одинаково не важно и не нужно было знать, когда и кем написано какое Евангелие и какая притча, и может или не может она быть приписана Христу. Мне важен был тот свет, который освещает 1800 лет человечество и освещал и освещает меня; а как назвать источник этого света, и какие материалы его, и кем он зажжен, мне было всё равно.
