— Объясняли, — сказал Фермер. — Но они очень не любят, когда им объясняют. До смерти не любят. До смерти того, кто пытается объяснить.
— Но хоть ему ты что-то объяснишь? Одним суждением он сыт не будет. Ну хотя бы — в чем заключается цель…
— А как по-твоему? — спросил Фермер Ульдемира. — В чем заключается цель?
— Цель чего? — не сразу понял капитан.
— Существования. Моего, твоего, всех людей.
— Ее вовсе нет, цели, — сказал Ульдемир обрадованно. — Цель — в самом нашем существовании. Для этого мы и работаем.
— Ну вот, — сказал Фермер. — Вот мы и сподобились услышать исчерпывающее объяснение. Ну, а почему же вы решили, что иной цели, чем собственное существование, у вас нет?
— Да потому, что цель ставит тот, кто создает. А разве нас кто-нибудь создавал? Может быть, вы нас создали, Фермер?
— Нет, — сказал Фермер. — Потому что фермер не может сказать, что он создал пшеницу. Вначале ее создала природа. А он лишь сеял, отбирал и улучшал. Ухаживал. Жал и сеял снова. Но он не создал. Так же и вас.
— Значит, и цели некому было ставить.
— А вот тут ты уже уклоняешься в сторону. Цели нет, если говорить твоими словами, однако место свое, роль своя, задача своя — есть! Ибо все в природе имеет и начало, и продолжение.
— Это вы о возможности новой, более совершенной расы?
— Мы ведь говорим о людях, а не о тех, кто еще может быть. О людях — таких, каковы они суть. И продолжение человека — это его воздействие на мир, который, в свою очередь, воздействует на него.
— Разве мы не воздействуем?
— Уродуя. Да, этому вы научились. У кого только? Но вернемся к цели. Ответь: кто создал траву?
Ульдемир пожал плечами:
— Никто, естественно. Природа. Эволюция…
— И цели никакой, следовательно, не было?
— Конечно.
— Запомни это. Но вот впоследствии появилась — ну, допустим, корова. Кто создал корову? Ну, хотя бы ее предков?
— Тоже никто.
— И здесь, значит, никакой цели никем не ставилось. Согласен. Но когда она все же возникла, эта бесцельная корова, пищей для нее стала служить трава. Не было бы травы — не было бы и коровы, согласен? Следовательно: цели у травы не было, но задача своя, роль, место в цепи развития мира у нее появилось: служить пищей корове. Или я неправ?
— Ну, тут, кажется, противоречий нет…
— О, благодарю! Тогда двинемся дальше. Возник человек. И корова, никакой цели в своем бытии, понятно, не преследовавшая, стала — хотела она того или нет, другой разговор — источником молока, мяса, кожи, тяглом даже… И у нее, значит, появилось свое место в некоей системе, одной из множества. Своя роль. И если корова вдруг изменилась бы — скажем, молоко ее стало бы ядовитым для человека, — это не могло бы не повлечь изменений в последующем звене. Ну, а дальше? Как с нами самими? Может у человека быть свое место в той же системе развития мира, своя функция, своя задача? Или — все для него, а он, человек — венец мироздания? Нет, человек, если ты и венец, то пока чаще — терновый… Но если я — предел развития, все для меня, мне на потребу, следовательно, что пожелаю, то и делаю, отчета спросить некому, а цели у меня нет, оттого мне и море по колено… Так что же — значит, все позволено?
— В чем же наша функция? — хмуро спросил Ульдемир. Вовсе не туда уходил разговор, не в ту сторону, куда хотелось бы. Но и уклониться от разговора этого теперь не было возможно.
— Вот наконец-то мы подошли к дельному вопросу. И я постараюсь тебе на него ответить. Но прежде — маленький шаг в сторону. Вы уже в твои времена знали, что живете во Вселенной. Но представляли ее себе чрезвычайно примитивно. То ли она существовала вечно, то ли однажды возникла, сформировалась — и на этом почила, видимо. И осталось от всей ее динамики разве что одно пресловутое разбегание галактик. Уютно вы устроились, ничего не скажешь: так и рисуется вам этакая неподвижная Вселенная, основные законы которой вы уже постигли, неизменные, разумеется, законы, то ли родившиеся в момент возникновения Вселенной, то ли еще до того существовавшие — словно одни и те же закономерности свойственны миру на всех стадиях его развития… Но ведь не могло быть такого, чтобы мир, развившись до определенного уровня сложности, взял да остановился вдруг в своем развитии. Почему вы не подумали, что мир не застыл, он продолжает меняться? И законы его бытия тоже меняются неизбежно. Но чтобы всерьез задуматься об этом, надо перестать относиться к миру как к чему-то, от которого можно и нужно только брать, брать, брать, запихивать все в человека, как в черную дыру, возврата откуда нет. Надо взглянуть на мир, как на нечто, чему и отдавать надо! Потому что мир может изменяться, совершенствуясь, а может и — регрессируя. Не только мир людей: весь вообще мир. Ты скажешь: нет, ведь развитие наверняка происходит по заложенной в материю программе! Да; ну, и что же? Программа есть и в зерне. Но чтобы она реализовалась, нужны условия. Влага, температура, свет, защита от сорняков, вредителей… То есть, нужны еще и сторонние воздействия. И вот без такой стимуляции мир тоже не может развиваться должным образом. Он живет, мир, а раз живет, значит — уязвим. Но поскольку вне мира ничего нет, то и эти стимулирующие силы тоже находятся внутри его, в пределах самого мира, они — его часть. Силы, которые тебе, допустим, легче представить хотя бы в виде полей.
Ульдемир кивнул.
— А раз это понятие тебе знакомо, то представь себе некое поле, в котором развитие вещества происходит в нужном направлении. Хотя воздействие его и не так очевидно, как, скажем, магнитного поля или гравитационного. Твои современники еще не создали приборов для его обнаружения. Поле это, надо тебе сказать, существовало не изначально. Оно возникло в процессе развития мира. На определенном этапе. Ты догадался — когда и как?
Ульдемир снова кивнул — медленно, словно сомневаясь.
— Да, да! Вместе с человеком! Только мыслящая материя генерирует его. Вы думаете, что ваш разум влияет на мир лишь посредством рук и вложенных в руки орудий — любой сложности. Но это — малое влияние, в масштабе Вселенной им можно и совершенно пренебречь. Но существует влияние куда более сильное и непосредственное; и вот вы воздействуете на весь мир, сами того не зная, хотя смутно вы об этом догадываетесь, и отсюда идет и этика ваша, и мораль, и понятия добра и зла; воздействуете, и в этом ваша — не скажу «цель», но функция в мире. А руки у вас не затем, чтобы природу изменять, но себя — себя! — совершенствовать.
— Интересно, — проговорил Ульдемир, сомневаясь. — По-вашему, все получается очень просто, и стоит лишь человеку захотеть чего-нибудь — и все возникнет, как в сказке…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
