На фронте наступило длительное затишье, и многих британских солдат уволили в отпуск. Рассчитывал поехать в Англию и Роберт Крошоу, но полковник задержал его, пообещан отпустить позже. А Роберту так хотелось побывать дома… Отец писал, что давно уже вернулся из Мурманска, что мать продолжает прихварывать и очень было бы хорошо, если бы Роберту удалось хоть ненадолго приехать в Глазго.
В середине декабря полковник Макгроег выкроил несколько свободных дней и решил провести их в Париже. За все месяцы, прошедшие после вторжения, ему так и не удалось там побывать. Условились, что сержант Крошоу отвезет полковника на машине, вернется обратно в бригаду и сразу же поедет в отпуск.
Дорога до Парижа была тяжелая. Мокрый снег начал подмерзать, а асфальт покрылся тонкой ледяной коркой. Машина с трудом слушалась управления, особенно когда приходилось тормозить. Но негры-шоферы, мчавшиеся навстречу, будто ничего не замечали и не обращали внимания на непогоду. Они гнали «студебеккеры» так стремительно, что в ушах свистело, когда они проносились мимо. Роберту не один раз приходилось сворачивать в сторону, чтобы не столкнуться с этими громоздкими слонами…
В Париж въехали поздно. Огромные лужи, присыпанные снегом, расплывались среди пустынных улиц. На перекрестках стояли французские полицейские. Они зябко кутались в черные плащи, укрываясь от порывов холодного ветра. Полицейский указал, как проехать к отелю «Мажестик», где размещались офицеры экспедиционных войск.
Роберт был вконец измучен многочасовой трудной дорогой. Нечего было и думать, чтобы в тот же день пуститься в обратный путь. Полковник предложил Роберту остаться на денек в Париже, отдохнуть, посмотреть город. Но Крошоу согласился провести в Париже только ночь. Лучше он побудет лишние сутки в Глазго…
Когда Роберт Крошоу стоял с полковником в вестибюле, он увидел, что вниз по мраморной лестнице спускаются двое — невысокий англичанин в морской форме и американский офицер с тонкими стрелками смоляных усов. Это были Джимми Пейдж и Фостер Альварес — Испанец. Каким-то чутьем они находили один другого в сутолоке военных лет.
Роберт и Пейдж сразу узнали друг друга. С того времени, когда Боб в последний раз видел своего школьного товарища, Пейдж ни капли не изменился — все такой же безукоризненно чистенький, видно преуспевающий и благополучный. Роберт невольно глянул на свои измятые, залоснившиеся штаны.
Пейдж козырнул полковнику и радушно поздоровался с Робертом.
— Где ты остановился, старина? — спросил Пейдж. — Может быть, отправишься к нам?
— А ты живешь здесь, в гостинице?
Ну вот еще! — пренебрежительно воскликнул Пейдж. — В Париже можно жить поудобнее… Не правда ли, Фостер?..
Джимми познакомил Роберта с американцем, который протянул ему маленькую руку.
Роберту Крошоу было безразлично, где ночевать, и он согласился на предложение Джимми. Они втроем сели в «джип». Фостер Альварес указывал, куда ехать.
— А ты что, собираешься снова на фронт? — спросил Пейдж. — У тебя такой вид, будто ты только что вылез из окопов.
— Да, завтра утром, — ответил Роберт. — Мы стоим недалеко от Брюсселя…
— Вот это здорово! — оживился Пейдж. — Может быть, захватишь нас тоже?.. Мне нужно в Антверпен, а Фостеру в Спа… Спа почти по дороге.
Боб согласился. Пожалуйста! Но только он собирается выехать очень рано.
Квартира, в которую они вошли, походила скорее на склад. В прихожей до самого потолка поднимались ящики, коробки, мешки, прикрытые брезентом. Им открыла француженка средних лет в белом переднике и крахмальной наколке.
— Ты не обращай на это внимания, — сказал Пейдж, кивнув на ящики. — Сейчас ты просто ахнешь…
Он провел Роберта во внутренние комнаты. Просторные, богато обставленные, похожие на антикварный магазин.
— Здесь жил петэновский министр, — объяснял Пейдж. — Он сбежал, и мы, так сказать, оккупировали его квартирку…
В столовой был накрыт стол, и француженка, встретившая их у двери, прислуживала за ужином. Роберта разламывала усталость. У него просто слипались глаза, особенно после выпитого вина, и он взмолился, чтобы его отпустили спать. Он с наслаждением вытянулся на белоснежных простынях, под невесомым одеялом. Спал крепко, без сновидений, но под утро его разбудил рокот и гул моторов, доносившийся с улицы. Роберт приподнял маскировочную штору и глянул в окно. Квартира была на втором этаже, а внизу находились какие-то склады. Роберт еще вечером обратил на это внимание. Сейчас двери склада были распахнуты, и с грузовиков переносили туда тяжелые ящики.
Потом Роберт услышал разговор в соседней комнате.
— Дай шоферам по две тысячи франков и сигареты. Пусть они быстрее уматывают отсюда… — говорил Альварес.
— Но я обещал заплатить больше, — ответил Пейдж.
— Хватит с них этого… Пусть эти французы будут благодарны, что их освободили… — Фостер рассмеялся своим резким смешком. — А твоему приятелю тоже придется платить? — спросил он.
— Не знаю, возможно — самую малость… А ты знаешь, кто это такой? — Джимми понизил голос, и Роберт не расслышал, что он сказал дальше.
Они негромко рассмеялись.
Роберт снова заснул. Он открыл глаза, когда в комнату вошел Пейдж и зашуршал маскировочными шторами. В окно заглянул тусклый свет зимнего дня. Роберт вскочил и начал торопливо одеваться, ворча на Пейджа — почему он не разбудил его раньше.
— А куда тебе торопиться?.. — беспечно ответил Пейдж. — Разве от твоего присутствия быстрее кончится война…
Роберту все не удавалось спросить Пейджа про Кет Грей, которую так и не смог вытравить из памяти. Сейчас было самое удобное время поговорить об этом.
— Право, не знаю, — ответил Пейдж на вопрос Роберта. — Вероятно, сейчас где-нибудь во Франции. Их дивизия высаживалась на юге. — Пейдж назвал фамилию командира дивизии, которая частенько мелькала в последнее время в газетах.
Конечно, Джимми Пейдж не утерпел и посыпал соли на старые раны товарища. С равнодушным видом он сказал Роберту:
— А этот Фостер — тот самый американец, с которым Кет путалась в Лондоне…
Роберт нагнулся и принялся сосредоточенно шнуровать ботинок.
Из Парижа выехали поздно. Сержант Крошоу молча гнал машину, а Джимми с Альваресом устроились на заднем сиденье. Всю дорогу они болтали о своих делах, что-то подсчитывали, делили, порой говорили намеками, переходя на шепот.
В голове Роберта теснились невеселые мысли. Как нелепо, путано все получается… Во время войны первый убитый им человек оказался французом, родину которого они теперь освободили. А вот сзади в машине сидит американец-союзник, который принес ему, Роберту Крошоу, столько горя… И он, как извозчик, везет сейчас этого спекулянта на фронт…
За Компьеном выехали на трассу, прозванную «Красной пулей». По этой трассе доставляли грузы с побережья на фронт. Но теперь «студебеккеры» шли в ту сторону, что и машина Роберта Крошоу.
В каком-то городке обогнали длинную колонну грузовиков, и Фостер Альварес попросил на минутку остановить «джип». Он выскочил из машины и побежал назад. Долго говорил с американским офицером, сопровождавшим колонну. Обратно вернулся сияющий. Не стесняясь Роберта, сказал Пейджу:
— В следующий рейс обещал четыре тысячи галлонов бензина. Деньги наличными…
Американцы торговали военным имуществом прямо на дорогах, а на переднем крае не хватало ни горючего, ни боеприпасов, ни теплой одежды. Сержант Крошоу это отлично знал по себе. Если бы не джемпер, связанный покойной сестренкой Вирджинией, пришлось бы Роберту мерзнуть так же вот, как эти парни на перекрестке дороги…
Вместе с другими машинами «джип» катился теперь по дороге между холмами, поросшими лесом. Начинались Арденны. Снова повалил снег, липкий и мокрый. Его хлопья падали на ветровое стекло и оставляли на нем прозрачные кляксы. Небо затянулось непроницаемой пеленой облаков.
Когда частокол леса отходил от дороги, на луговинах виднелись длинные штабеля канистр, снарядных ящиков, бумажных мешков… Штабеля тянулись вдоль дороги на целые километры. Гористые Арденны будто превратились в головной интендантский склад американской армии. Все перелески были забиты военным имуществом, а грузовые колонны сворачивали с шоссе и сваливали под открытым небом всё новые ящики, мешки, канистры…
Кое-где горели костры, и солдаты протягивали к огню закоченевшие руки. Было не так уж холодно, но промозглая сырость пронизывала жиденькую солдатскую одежду, вызывала озноб.
В городок Спа приехали в сумерках, и Роберт Крошоу не решился продолжать путь в потемках — здесь, в прифронтовой полосе, запрещалось зажигать фары.
С видом знатока-гида Джимми рассказал, что когда-то в Спа находилась главная ставка кайзера Вильгельма Второго, а теперь здесь располагается штаб первой американской армии. Вон в том доме…
