Едва успели перекусить, как начал сеять дождь, противный, как и все здесь. Выставив под его струи пустые котелки, ватага сбилась в кучу и накрылась единственной плащ-палаткой. Зяблику немедленно захотелось курить, но все, кроме дипломатично промолчавшей Верки, воспротивились.
— Терпеть надо! — заявил Смыков. — Это место общественного пользования, а не ресторан и не номер-люкс в гостинице. Уважайте мнение большинства.
— Можно подумать, что ты, Смыков, в номерах-люкс бывал! — фыркнул Зяблик.
— Да тебя в приличную гостиницу дальше швейцара не пустят. И даже твое служебное удостоверение не поможет.
— Заблуждаетесь, братец вы мой, — ответил Смыков гордо. — Сам я действительно в таких гостиницах не бывал, ни к чему мне это, но один мой приятель прожил в номере-люкс целых две недели. И все мне потом подробно рассказал. Представляете, он в сутки платил семнадцать сорок!
— Смыков, не бывает таких гостиниц, — усомнилась Верка. — В Талашевске лучший номер от силы рубль двадцать стоил. Так там белье каждое утро меняли и туалетную бумагу бесплатно выдавали.
— Мало вы что о жизни знаете, Вера Ивановна, — с видом превосходства усмехнулся Смыков. — Есть такая гостиница, чтоб мне на этом месте провалиться. Правда, не у нас, а в Москве. «Россия» называется.
— И какой же бурей твоего приятеля туда занесло?
— Случайно, скажем так. Его из Талашевска в Саранск на переподготовку направили. В те времена там располагалась межреспубликанская учебная база вневедомственной охраны.
— Сторожем твой приятель, значит, был? — не унималась Верка.
— Почему сторожем! В ночной милиции инспектором. Должность, конечно, не ахти какая, но тем не менее при форме, при льготах. До этого он, правда, вместе со мной в следствии работал, но погорел по собственной глупости.
— Не тому, кому надо, дело пришил? — ухмыльнулся Зяблик.
— Как раз и нет. Язык за зубами по пьянке держать не мог… Ну и стишки всякие, в основном сомнительного содержания, любил цитировать. Помню, было у нас в райотделе торжественное мероприятие по случаю дня милиции. Совместно с представителями партийных органов, суда и прокураторы. Сначала, конечно, официальная часть, а потом банкет. Перекушал мой друг Серега дармового коньяка и давай в полный голос читать. Кстати, к сочинительству стихов он сам отношения не имел. Как впоследствии выяснила особая инспекция, они и раньше в списках ходили. Под названием «Парад милиции». Сплошное очернительство и клевета.
— Послушать бы, — сказала Верка. — Тогда и разберемся, где клевета, а где истинная правда.
— Полностью я этих стихов, конечно, не помню… Ну если только парочку строк…
— Ладно, не ломайся, как барышня!
Смыков по привычке откашлялся и, запинаясь чуть ли не на каждой строчке, продекламировал безо всякого выражения:
…Колонна за колонной, За рядом ряд,
Родная милиция Выходит на парад.
У всех в строю Суровые лица.
Все как один Хотят похмелиться.
Впереди шагает Группа дознания,
Пьющая водку До бессознания.
За ними вслед — Отдел БХСС,
Который и пьет За чужое и ест.
А вот приближаются Инспектора ГАИ,
Готовые пропить Даже души свои…
— Рифмы хромают, но содержание глубокое, — похвалил Зяблик. — А дальше?
— Дальше не помню, — отрезал Смыков. — Но все в том же духе вплоть до госпожнадзора и паспортного стола. Кончается стихотворение примерно так: «А за работниками следствия, берущими взятки без последствия, шатаясь после кутежа, бредут ночные сторожа». Это он как раз вневедомственную охрану имел в виду. Резонанс, конечно, получился соответствующий. Но еще до того, как Серегу с банкета выпроводили, начальник райотдела сказал: «Раз ты так неуважительно о следствии выразился, то и ступай себе в ночные сторожа». Наутро уже и приказ был готов. Формулировка. стандартная. За моральное разложение и личную недисциплинированность, выразившуюся в том-то и том-то, понизить такого-то в звании и откомандировать в распоряжение отдела вневедомственной охраны…
— Смыков, мне про ваши милициейские попойки опротивело слушать, — перебила его Верка. — Ты же про гостиницу начал. В которой номер семнадцать сорок стоит.
— Сейчас будет про гостиницу, — успокоил ее Смыков. — Как я вас уже информировал, первым делом Серегу направили в город Саранск на переподготовку. В Москве пересадка. А он до этого в столице был только проездом. Вот и решил на пару деньков подзадержаться. Осмотреть памятные места и сделать кое-какие покупки для семьи, на что жена отвалила ему целых двести рублей. Родных и знакомых у него в Москве не имелось, но добрые люди дали адресок одной дамочки. Она в гостинице «Москва» какой-то мелкой сошкой служила. Не то дежурной администраторшей, не то старшей горничной. Серега ей предварительно позвонил с Белорусского вокзала и на метро отбыл к месту назначения.
— В форме? — поинтересовался Зяблик.
— В штатском. Форму он в чемоданчике вез. Дама эта его уже в фойе поджидает.
— Красивая? — не выдержала Верка.
— Так себе. Там красавиц в администраторши не берут.
— Почему?
— А почему улицы булыгами мостят, а не бриллиантами? Чтоб соблазна никому лишнего не было… Но вы меня, пожалуйста, не сбивайте. Администраторша у Сереги интересуется, какой ему номер желателен — обычный или получше? А он мужик с гонором, хоть и провинциал. Возьми и брякни: «Мне самый лучший». Администраторша обещает поселить его в люкс и сообщает цену: «Устраивает?» Его это, конечно, не устраивает, но отступать поздно. Да и кое-какие деньги все же имеются.
— Чувствую, Смыков, не про гостиницу ты нам хочешь рассказать, а про гостиничный разврат, — догадалась Верка.
— Само собой, — согласился Смыков. — Какая же гостиница без разврата!
— Может, я лучше пойду Толгая встречу? — предложила заранее смущенная Лилечка.
— Дождь ведь, — стал увещевать ее Цыпф. — Еще простудишься ненароком.
— Сиди уж, — покосился на девушку Смыков. — Я без подробностей буду рассказывать. В общих чертах… Поднимается, значит, Сергей в свой люкс на лифте. На пару с лифтершей, можете себе представить. Та ему нагло строит глазки и делает всякие намеки. Дескать, как вы собираетесь в столице развлекаться. «Обыкновенно, — отвечает Серега. — Имею намерение посетить Мавзолей, ГУМ и ВДНХ. Ну еще, может, Музей революции, если время останется». Лифтерша на него, как на психа, вылупилась. У публики, которая в люксах обитает, обычно запросы другие. Серега — парень сообразительный и, оценив ситуацию, спрашивает: «А что вы можете предложить?» «Да что угодно! — та отвечает. — Но главным образом то, чего так не хватает одиноким мужчинам». Тут лифт до нужного этажа дошел, и разговор прервался…
— Ну-у-у, — недовольно протянул Зяблик. — А я-то думал, что он ее прямо в лифте трахнет.
— У вас, братец мой, одно только на уме, — поморщился Смыков. — Лифтерша при исполнении, ее трогать не полагается…
Короче говоря, осмотрел Серега свои новые апартаменты, а это целая квартира с роскошной мебелью, засадил бутылку водки, которую с собой прихватил, и застосковал…
— И мысли его устремились в соответствующем направлении, — подсказала Верка.
— Мужскую натуру вы, Вера Ивановна, неплохо понимаете. Видно, недаром королевой у арапов были. Не прошло и часа, как Серега снова оказался в лифте и принялся выяснять, что, собственно говоря, лифтерша имела в виду, когда про одиноких мужчин говорила. Та ему открытым текстом объясняет, что имела в виду особый род женских услуг, который оплачивается по специальному тарифу. «Если желаете девочку в номер, мы это сейчас устроим». — «Желаю!» — соглашается Серега. «Какую вам?» — «А что, у вас разные есть?» — «На любой вкус. Брюнетки, блондинки, рыжие. Полные, худые, средней упитанности. Искушенные в любви и совсем неопытные. Домохозяйки и профессорши. Садистки и мазохистки. Есть даже азиатки и негритянки из Университета дружбы народов».
— И он, конечно, выбрал негритянку, — пригорюнилась Верка.
— Нет. Отечественную блондинку. Молодую, не очень полную, но с большой грудью и соответствующим задом. Сказал, что образование значения не имеет, но справка из венерического диспансера не помешала бы. Лифтерша только фыркнула и говорит: «У нас товар высшей категории, можете не сомневаться. Идите в номер и ожидайте. Заодно приготовьте пятьдесят рублей».
— Пятьдесят! — ужаснулась Верка. — Да я на скорой помощи семьдесят четыре получала с премиальными! И хорошим мужикам бесплатно давала!
— Слушай, заткнись, — попросил Зяблик. — То, что ты дура бескорыстная, и так все знают.
— Что уж тут, Вера Ивановна, о деньгах жалеть, — с непонятной печалью вздохнул Смыков. — Снявши голову по волосам не плачут… Сидит, значит, Серега в своем номере и, естественно, волнуется. Проходит примерно час. Звонок в дверь. Является лифтерша. С девицей. Все как по заказу. Вдобавок еще пачка презервативов. Затем лифтерша вместе с полестней исчезает. Девица очень художественно раздевается. Стриптиз называется.
