Принц предоставил Рикассо, своему слепому сенешалю, встать и произнести тост.
– Лорды и леди, выпьем за Томмена, первого этого имени, короля андалов, ройнаров и Первых Людей, Владыку Семи Королевств.
Пока сенешаль говорил, слуги скользили между гостями, наполняя кубки креплёным дорнийским вином, тёмным как кровь и сладким как месть. Капитан не пил – он вообще никогда не пил на пирах. Принц тоже не притронулся к этому вину, поскольку у него было собственное – приготовленное мейстером Мильсом и разбавленное маковым молоком для облегчения боли в распухших суставах.
Белый рыцарь и его спутники лишь пригубили вино в рамках этикета. Также поступили принцесса Арианна, леди Джордейн, лорд Дара Богов, рыцарь Лимонной Рощи, леди Призрачного Холма… даже Эллария Сэнд, возлюбленная принца Оберина, видевшая его смерть в Королевской Гавани. Хотах уделил больше внимания тем, кто вообще не пил: сир Дэймон Сэнд, лорд Тремонд Гаргален, близнецы Фаулеры, Дагос Манвуди, Уллер из Адова Убежища, Уилс из Костяного Пути. «Проблемы может создать один из них». Дорн был неспокоен и разобщён, власть принца Дорана над этими землями стала не столь прочной, как хотелось. Многие из лордов считали Мартелла слабым и жаждали открытой войны с Ланнистерами и мальчиком-королем на Железном Троне.
Тон среди них задавали Песчаные Змейки, незаконные дочери покойного брата принца Оберина – Красного Змея. Три из них присутствовали на пиру. Доран был самым мудрым из принцев, а капитану стражи не пристало обсуждать решения сюзерена, но Арео Хотах недоумевал, почему тот выпустил Обару, Нимерию и Тиену из заточения в Копье.
Тиена с недовольным возгласом отказалась поддержать тост Рикассо, а леди Ним оттолкнула чашу. Обара позволила наполнить свой кубок до краев, а затем, демонстративно перевернув его, выплеснула всё на пол и покинула зал, пока вставшая на колени служанка вытирала разлитое вино. Спустя мгновение, извинившись, за ней последовала принцесса Арианна. «Обара никогда не обратит свой гнев на маленькую принцессу. – Хотах знал это. – Они кузины, и она её любит».
Пир продолжался до поздней ночи под ухмылки черепа на чёрной мраморной колонне. Было семь перемен блюд – в честь семи богов и семи братьев Королевской гвардии. Гостям подали суп с яйцами и лимонами, длинные зелёные перцы, фаршированные сыром и луком, пироги с миногами, тушёных в меду каплунов и сома со дна Зеленокровной – такого огромного, что понадобилось четверо слуг, чтобы доставить рыбину на пиршественный стол. После настал черёд для необычного блюда из змей: смеси семи сортов змеиного мяса, тушёной на медленном огне с добавлением драконьего перца, красных апельсинов и толикой яда для пикантности. Хотах, хоть и не пробовал это блюдо, не сомневался, что на вкус оно жгуче острое. Чтобы остудить язык и горло, принесли шербет, а в качестве десерта подали сахарные черепа. Разгрызая сладкую корочку, гости обнаруживали под ней заварной крем с кусочками сливы и черешни.
Принцесса Арианна вернулась за стол, когда подавали фаршированный перец. «Моя маленькая принцесса», – подумал Хотах, но Арианна теперь стала женщиной. Пурпурные шелка, которые она носила, не оставляли в этом сомнений. В последнее время принцесса изменилась и в другом смысле. Заговор с попыткой короновать Мирцеллу провалился из-за предательства, её белый рыцарь был сражён рукой Хотаха, а сама она оказалась заточённой в Башне Копья, приговоренная к одиночеству и тишине. Эти испытания преподали девушке урок смирения, но было здесь ещё что-то – какая-то тайна, в которую её посвятил отец перед освобождением. В чём она заключалась, капитан не знал.
Принц посадил дочь на почётное место между собой и белым рыцарем. Скользнув в кресло, Арианна, улыбаясь, что-то шепнула сиру Бейлону на ухо. Рыцарь промолчал. Как заметил Хотах, тот мало ел – ложка супа, кусочек перца, ножка каплуна, немного рыбы. Бейлон пропустил пирог из миног и попробовал лишь ложечку змеиного мяса. Этого хватило, чтобы у него на лбу выступила обильная испарина. Хотах мог только посочувствовать. Когда он впервые появился в Дорне, острая пища сворачивала ему кишки в узел и сжигала язык. Но прошли годы, его волосы побелели, и теперь капитан ел всё, что ели дорнийцы.
Когда на столе появились сахарные черепа, губы сира Бейлона сжались в тонкую линию, и он одарил принца долгим взглядом, пытаясь понять, не насмехаются ли над ним. Доран Мартелл не обратил ни малейшего внимания, зато предупредительность проявила его дочь:
– Маленькая шутка поваров, сир Бейлон. В Дорне смеются даже над смертью. Прошу вас, не обижайтесь. – Она провела пальцами по руке белого рыцаря. – Надеюсь, вам понравилось в Дорне?
– Все были более чем гостеприимны, миледи.
Арианна коснулась застёжки его плаща, где бились лебеди.
– Всегда обожала лебедей. Самая красивая птица в мире по эту сторону Летних островов.
– Ваши павлины могли бы с этим поспорить, – поддержал разговор сир Бейлон.
– Могли бы, – согласилась Арианна, – но павлины – тщеславные и самолюбивые создания, кичащиеся своими яркими красками. Нет, я предпочитаю безмятежных белых и великолепных чёрных лебедей.
Сир Бейлон в ответ кивнул и отпил из кубка. «Этого не так легко соблазнить, как его брата по клятве, – понял Хотах. – Несмотря на свой возраст, сир Арис был мальчишкой. А этот – мужчина, причём осторожный». Капитану стоило только взглянуть на белого рыцаря, чтобы заметить, как тот напряжен. «Это место ему не слишком нравится и кажется странным». Хотах понимал это. Когда он много лет назад прибыл сюда со своей принцессой, ему Дорн тоже показался диковинным. Прежде чем послать его за Узкое море, бородатые жрецы вдалбливали ему Общий Язык Вестероса, но дорнийцы говорили слишком быстро. Дорнийские женщины казались излишне распутными, вино – слишком терпким, а пища – чересчур острой. Дорнийское солнце светило намного жарче, чем бледное тусклое солнце Норвоса, нещадно жаря с синего неба день за днем.
Капитан знал, что путешествие сира Бейлона было короче, но имело свои недостатки. С белым братом от Королевской Гавани скакали три рыцаря, восемь оруженосцев, двадцать латников, конюхи и слуги. Но, как только они преодолели горы и оказались в Дорне, их продвижение сильно замедлилось в калейдоскопе пиров, охот и торжеств в каждом замке, попадавшемся им на пути. Добравшись, наконец, до Солнечного Копья, гонцы не обнаружили там ни принцессу Мирцеллу, ни сира Ариса Окхарта. «Белый рыцарь чувствует подвох, – Хотах мог поклясться в этом, – но есть что-то иное». Если присутствие Песчаных Змеек его нервировало, то возвращение Обары в чертог плеснуло уксусу в рану. Она тихо пробралась на свое место и молча сидела без тени улыбки на лице, бросая по сторонам угрюмые взгляды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
