Внезапная догадка пронзила его болью. Он с тревогой посмотрел ей в лицо.
– А где… где наш ребенок? Ты же была… ты была на тот момент… ты…
– Да, – прошептала Алевтина. – Души нерожденных детей становятся здесь ангелами, ты разве не знаешь? Он сейчас на Земле, в служебной командировке. Очень хотел приехать, чтобы увидеть тебя, но не смог.
– ОН? – переспросил Калашников и почувствовал себя таким счастливым, как лишь один раз прежде, в детстве, когда его забыли в кондитерской. – Ну, надо же, весь в отца. Работа на первом месте.
Не сговариваясь, они встали, медленно подошли друг к другу и остановились прямо у разделительной черты. Их счастье было разделено ровно пополам линией с желтой полицейской надписью do not cross. За дверью что-то тревожно лязгало и шуршало. Оба знали – какое бы наказание их ни ожидало впоследствии, линии больше не существует. Она исчезла прямо сейчас, когда Алевтина, как порыв ветра, прикоснулась рукой к его лицу.
– Аля, – сказал Калашников.
– Лешка, – ответила Алевтина.
Он взял ее за руки, отметив, что ее пальцы такие же, как и ТОГДА: теплые, живые. Он целовал их и терся щекой об ее щеку, словно щенок. Алевтина обхватила его за шею и застонала громко, словно от сильной боли.
Шум за дверью усилился.
– Не могу, – твердо сказала Алевтина. С непривычной силой она разорвала на себе шелковый хитон, переступив через упавшую на пол ткань. – Пусть сейчас, Леша. Пусть все будет. В Ад попаду? Плевать.
– Плевать, – эхом отозвался Калашников и, схватив ее в объятья, сходя с ума от запаха бархатистой кожи, вдавился поцелуем в подставленный рот. Розы рассыпались по полу.
Привлеченный непонятными звуками, доносящимися изнутри комнаты, пожилой ангел лениво доковылял до двери и заглянул в глазок. Увиденное заставило его выронить ключи и содрогнуться в первобытном страхе. Старик рванул на себя ручку, но она не поддавалась – видимо, дверь чем-то предусмотрительно заперли с той стороны. В панике ангел забарабанил по железной поверхности, но ему не только не открыли, но и, судя по всему, не собирались этого делать. Задохнувшись от ужаса, ангел побежал по коридору, выскочил на крыльцо. Неподалеку в колеснице сидел Варфоломей, перелистывая неизменные «Жития святых» и то и дело поглядывая на наручные часы.
– В чем дело? – с удивлением осведомился он у испуганного ангела.
– Там… там… – задыхался ангел. – Там они… прямо на полу… они такое… надо тревогу объявить… кошмар… как они посмели вообще… прелюбодейство…
Варфоломей прыснул, прикрыв рот рукой, но понял, что не сможет удержаться, – откинувшись на сиденье, он громоподобно расхохотался. Ангел жалобно округлил глаза. Надо же, начальник ему не верил.
– Я сам видел, – попытался он исправить ошибку. – Я туда заглянул, а они…
– Заглянул? – взревел Варфоломей. – Люди сто лет друг друга не видели, уединились всего на минутку! А ты, корова иорданская, на них в дырку пялишься, как на парижском пип-шоу? Не смей им мешать…
Он сунул под нос ангела волосатый кулак размером с небольшую дыню.
– ТЫ ПОНЯЛ?
Отшатнувшись, с полным сумбуром в голове, ангел постоял немного на месте, соображая, и затем сел прямо на пляжный песок.
Варфоломей перелистнул страницу, игнорируя обалдевшего ангела.
– Извращенец…
Глава 15
Главный босс
(понедельник, 12 часов 27 минут)
Сидя в высоком серебряном кресле под огромным панно в виде двух скрещенных крыльев, Варфоломей пристально рассматривал присутствующих прозрачным взглядом небесно-голубых глаз. Внутри него постепенно закипала холодная ярость. Это просто потрясающе. Тут под утро такое произошло, а народу элементарно по барабану – они даже не обсуждают случившееся. Травят анекдоты, пьют святую воду, прикалываются, рисуя на казенной бумаге карикатуры с нимбами и куриными крылышками. Всего час прошел, как он в теплой компании царевича Дмитрия и кучера Сурена проводил уставшего, но довольного Калашникова вместе с сонным Малининым на райский экспресс. И уже успел серьезно пожалеть, что нанялся на эту работу до обеда. Да тут и минуты не продержишься. В спецназе-то куда спокойнее, тем более что городов никаких уже жечь давно не надо: сиди себе тихо, в шахматы играй да новичков-ангелов тренируй, которые изредка на базу поступают.
Варфоломей Всемогущий… и что толку в этом тяжеловесном титуле, если на тебя даже тупая офисная мелочь и то не обращает никакого внимания?
Взвесив в руке стакан с водой, он метнул его в часы на стене, они свалились на пол с жалобным звоном. По полу покатились винты и колесики.
Присутствующие замолкли. Кто-то полез под стол, но его оттуда вытащили.
– Что там у нас по существу? – как ни в чем не бывало спросил Варфоломей.
Вынув из длинных волос колесико, с места поднялся курносый ангел, держа перед собой внушительную бархатную папку с райским гербом.
– Основной вопрос на повестке дня: а что мы будем говорить праведникам? – сказал он, нервно хлопая пушистыми ресницами. – Народ хочет знать…
– Да ничего, – спокойно ответил Варфоломей.
– Но…
– И что ты предлагаешь? – цинично усмехнулся босс. – Выпустить спецпрограмму по телевидению: блондинистые девки-спецназовки перетравили ангелов из мести за испорченную сексуальную жизнь, а организовал все это первый заместитель Голоса? Да, зрительский рейтинг будет – зашибись. А после обеда мы с тобой оба останемся без работы.
– А что ж тогда делать? – растерялся ангел.
– Тебе уже сказали – ничего, – пожал плечами Варфоломей. – В три часа, когда у вас будет выпуск новостей, вскользь сообщите, что Габриэль получил в знак особого доверия руководства престижную должность – возглавить курирование новых офисов Голоса, расположенных в Ханты-Мансийске. Я уверяю, что никто в здравом уме туда не потащится это проверять.
– Шептаться будут, – горько сказал молодой ангел.
– Пошепчутся и перестанут, – отрезал Варфоломей. – Какие еще вопросы?
Офисный народ тихо шелестел крыльями, пораженный суровостью нового начальства. Сотрудники уже не только боялись рисовать, но и просто прикасаться к бокалам со святой водой. Одному из ангелов стало дурно, однако он конвульсивно ухватился за край стола и сидел, не отводя взгляда от Варфоломея и не смея даже вытереть покрытый испариной лоб.
– Нет вопросов? Ладно, тогда я сам спрошу. – Варфоломей взял со стола первую попавшуюся бумагу. – Хотелось бы знать, а как идут дела с рекламными плакатами Голоса под выборы? Ролики кто-нибудь снимал?
– Никто, – удивился близлежащий ангел. – А зачем? Все используется с прошлого раза, для экономии. «Коней на переправе не меняют», «Настройся на лучшее», «Сделай правильный выбор». Нет никакого смысла. И без того праведники за Голос проголосуют, поэтому слоганы, развешанные на растяжках по Небесной Канцелярии, используются до тех пор, пока не обветшают. Потом гастарбайтеры по заказу делают новые.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
