Мэкензи?
— У нас живет Ральф Кензи, а не Мэкензи.
— А где он?
— С мужем в поле.
— Вы можете послать отыскать его?
— Нет, поле слишком велико. Если вы желаете видеть его, то вам придется подождать, пока он сам возвратится.
— А когда он вернется?
— Я уже сказала, что месяца через два или три.
Между гостями опять началось совещание на противном английском языке, затем последовал новый вопрос рыжего очконосца:
— Ральф Мэкензи, или Кензи, не был на корабле «Индия», который потерпел крушение в 1824 году?
— Господи! — воскликнула я, начиная выходить из терпения. — Разве я какая-нибудь несчастная кафрянка, которую обвинили в краже и допрашивают как на суде? Говорите сразу, что вам от меня угодно.
Адвокат пожал плечами и достал из своего портфеля бумагу, которую переводчик и прочитал мне. В этой бумаге были написаны имена всех пассажиров, ехавших на погибшем у наших берегов в 1824 году корабле «Индия», севших на него в далеком городе, который, насколько помню, кажется, называется Бомбеем. Между этими пассажирами значились лорд и леди Глентирк с сыном, достопочтенным Ральфом Мэкензи, девяти лет. (Странные эти англичане: девятилетнего ребенка величают уже «достопочтенным»!). Затем следовало показание двух пассажиров, оставшихся в живых после крушения и утверждавших, что они видели, как леди Глентирк и ее сын благополучно достигли берега в лодке, которая была спущена с разбитого корабля. Потом мне еще прочитали вырезку из одной английской газеты, изданной в Капштадте. Это была небольшая заметка под заглавием: «Странная морская история», напечатанная года два назад. В этой заметке рассказывалось, с некоторыми только неточностями, о спасении Ральфа после кораблекрушения и от смерти в пустыне и говорилось, что он до сих пор живет в Транскее, на ферме боера Яна Ботмара.
Я думаю, что эта заметка была написана нашим бывшим учителем; больше некому было сделать это.
Когда чтение окончилось, законовед сказал, что в Англии уверены, что лорд Глентирк утонул в море (как оно и было на самом деле), а его жена и сын погибли вместе с другими пассажирами у самого берега, до которого хотели добраться в лодке. Так по крайней мере донесли те, которые были посланы английским правительством в нашу страну для наведения справок. Вследствие этого все владения и титулы лорда Глентирка перешли к его младшему брату, который и пользовался ими целых восемь лет, то есть, до самой своей смерти. Но за год до нее кто-то прислал ему «Странную морскую историю», и он очень был расстроен ею, хотя и уверен, что это простая выдумка, каких, говорят, немало бывает в газетах. Сначала он хотел было разузнать, нет ли и в самом деле доли правды в этой истории; но затем оставил свое намерение, вероятно, потому, что ему мало было бы пользы от этого. Когда же у него разверзлась под ногами могила и ему стали не нужны его титулы, земли и богатства, он рассказал обо всем своему сыну и законоведу, которые теперь сидели со мной, и поручил им узнать правду о его племяннике Ральфе, и если он найдется, восстановить все его права.
Насколько я могла понять, слушая, что говорил мне законовед, и догадываясь о том, чего он не говорил, нахожу, что умерший лорд напрасно доверился ему и сыну в этом деле, так как они оба были сильно заинтересованы в том, чтобы Ральф не нашелся, хотя молодой лорд и казался вполне честным человеком. Разбирая потом в своих мыслях все это дело, я решила, что старый лорд, отец того, который был у меня с адвокатом, сам отлично понимал это, и поручил им расследование только для того, чтобы успокоить свою совесть, в полной уверенности, что сын его от этого ничего не потеряет. Законовед даже намекнул, что его покойный доверитель оставил ему в своем завещании десять тысяч фунтов стерлингов в награду за долголетнее ведение его дел; а если бы отыскался Ральф, то последний мог бы и не согласиться на выдачу такой большой суммы, и законовед потерял бы ее. Вот почему я отделалась от этих людей гораздо легче, чем ожидала.
Но я слишком отвлеклась от главного.
Рассказав мне все, что нашел нужным, законовед уставил на меня свои очки и спросил:
— Уверены ли вы, что молодой англичанин, живущий у вас в доме, не тот, которого мы ищем, и можете ли вы доказать это?
Я с минуту помедлила с ответом, и в эту минуту передумала и перечувствовала больше, чем за целый год. Не было никакого сомнения, что наш Ральф именно тот, кого они искали, и от моего ответа зависела вся его судьба. Но я уже решилась лгать до конца (это была единственная ложь за всю мою жизнь, да простит мне ее милосердный Творец) и потому ответила:
— Да, я уверена, что это не тот, хотя для его пользы и желала бы, чтобы он был тем, кого вы ищите. Я могу доказать вам, что это другой.
Я помню, что когда эта страшная ложь сорвалась с моего языка, у меня вдруг сделалась какая-то пустота в голове, и среди этой пустоты я услыхала громкий смех, раздавшийся где-то в воздухе, как бы над крышей нашего дома.
Однако я скоро оправилась и окинула внимательным взглядом сидевших напротив. Мне не трудно было заметить, что мои слова успокоили и обрадовали их, особенно адвоката. Один переводчик, как человек совершенно посторонний, оставался вполне равнодушным: в любом случае он ничего не выигрывал и не проигрывал.
— Мы ждем ваших доказательств, госпожа Ботмар, — вежливо напомнил законовед.
— Сейчас представлю их, — проговорила я. — Вы, кажется, сказали, что крушение корабля «Индия» произошло в 1824 году?
— Да, — отвечал законовед.
— Так… А вы, быть может, слышали, что в следующем году у наших берегов потерпел крушение корабль «Флора» и несколько из его пассажиров спаслись?
— Да, мы читали об этом в свое время в английских газетах и слышали недавно в Капштадте, когда были там.
— Хорошо. Так смотрите же…
Я встала,
