«Непутевые ребята» заиграли что-то бодренькое, вспыхнул верхний свет, и зал взорвался аплодисментами, когда на сцену выбежал Али в блестящем пиджаке, туго обтягивающем пузо. Он махал и улыбался, пока не остановился у большого табло, на котором в порядке выхода на сцену были перечислены все участники:
Амедео Вампирьяни взял крупный план. Али, сверкая ослепительной улыбкой (которая вызывала в памяти клавиши пианино), дождался, пока аплодисменты стихнут.
— Спасибо всем огромное, — сказал он. — Какой чудесный у нас сегодня вечер. Для начала давайте поприветствуем Повелительницу Табло — также известную всем вам как ведущая прогноза погоды — очаровательную Бренду!
Под веселый аккомпанемент «Непутевых ребят» на сцену пришлепала Бренда в кислотно-розовом вечернем платье. Как водится, она жевала жвачку. Ее зеленые волосы были собраны в большой пучок на затылке и напоминали гнездо крайне неаккуратного орла. Она заняла свой пост около табло.
— Разве она не великолепна? — просиял Али Пали. — Итак. Поскольку конкурс песни у нас проводится впервые, я вкратце расскажу вам о правилах. Участники выйдут на сцену в указанном на табло порядке, который определил жребий. После того как будут исполнены все песни, состоится голосование. В нем примут участие двенадцать специально отобранных жюри, так что жульничество исключается. Каждое жюри должно распределить десять баллов между всеми участниками; голосовать за свою песню нельзя. Подсчет баллов произведет Бренда.
Зрители, утомленные всей этой математической болтовней, начали клевать носом. Но тут Али заговорил громче, и все проснулись.
— А сейчас большой сюрприз нашего конкурса — неожиданный гость! Я знаю, многие из вас хотели увидеть здесь сегодня популярного ведущего новостей Шеридана Немоча. К сожалению, он нездоров.
— У-у-у! — замычали разочарованные фанаты Шеридана.
— Скелеты в знак протеста отказались участвовать в конкурсе, — продолжал Али Пали, — да и неважно, мы совсем не расстроились, потому что нас ждет настоящий подарок. Дамы и господа, давайте от души, по-нашему, по-непутевому, поприветствуем звезду сцены и экрана — Скотта Мертвецки!
В зале заахали, завизжали от удивления и наконец бешено зааплодировали, когда звезда степенным шагом вышла из-за кулис. Как всегда, на Скотте Мертвецки был черный бархатный плащ и его фирменные темные очки. Он вяло махнул рукой, благодаря за аплодисменты. Кто-то бросил на сцену букет. Скотт поднял его, понюхал и вручил Бренде, которая элегантно зашвырнула его в оркестровую яму.
Тем временем за кулисами… Пачкуля подняла глаза от монитора. (Это специальный колдовизор, который показывает, что происходит на сцене.)
— Видели? — самодовольно сказала она. — Я знала, что он придет. Он на все для меня готов, потому что я его главная поклонница.
(В действительности Скотт не хотел приходить, отнюдь. Но он не рискнул отклонить Пачкулину просьбу и вызвать тем самым ее неудовольствие. Скотт на собственном опыте знал, что Пачкулю лучше не сердить.)
— По окончании конкурса Скотт вручит победителям великолепные призы, — объявил Али. Зал одобрительно загудел. Скотт кивнул, и улыбнулся, и помахал, и послал зрителям воздушный поцелуй.
— Ну все, сойдет, — сказала Бренда. — Можешь валить.
Что Скотт с удовольствием и сделал. Живые выступления куда утомительнее работы в кино, где в основном надо просто все время околачиваться поблизости. Выйдя на сцену, он уже сделал больше за этот вечер, чем за последние шесть недель. Скотт поспешно удалился в свою гримерку, чтобы восстановить силы.
На сцене же начиналось самое интересное.
— А сейчас! — кричал Али Пали. — Момент, которого вы все ждали, — первая песня! Баньши представляют девичий хор баньши с песней «О, горе!».
Хор, шаркая, выплелся на сцену. Глаза у хористок были красные, вид — несчастный. Все шестеро в ночных рубашках, прически уставные — длинные, нечесаные, лохматые волосы. У каждой в руке было по большому деловому носовому платку — как-никак они профессиональные плакальщицы. Самая высокая — по всей видимости, худрук — поднесла платок к носу и хорошенько высморкалась. Это был сигнал к началу.
О, горе, — завыли баньши. — О горе!
О, ужас, мрак, о, горе,Давайте все рыдать.Наплачем слез мы море,Лишь баньши так умеютсердечно горевать.Похныкать тоже нужно,Потом завыть всем хором,Ведь баньши, нету спора,Вопить умеют дружно…
И так далее в том же духе. В унынии баньши нет равных. Завершилась бесконечная песня истошными рыданиями, битьем в грудь и вырыванием собственных волос — и это только среди публики! Хор уполз за кулисы, на ходу выжимая мокрые платки.
После короткой паузы на сцену снова выскочил Али Пали.
— Это был девичий хор баньши! Спасибо, дамы. Поистине трагическое начало конкурса. А сейчас — помощники с песней «Служу я помощником у ведьмы».
Хьюго в крошечном галстуке-бабочке и с миниатюрной дирижерской палочкой в лапе выбежал на сцену. За ним появились остальные помощники, в разной степени страдающие страхом сцены. У Проныры, Хаггиса и Вернона вид был дерзкий. У Антикота и Антипода — самодовольный. У Очкарика — беспокойный, как будто он предпочел бы сейчас оказаться где угодно, только не здесь. Барри и Ползучка Стив умирали от смущения. Замыкал шествие угрюмый Дадли. У них над головами летучие мыши Туту, как всегда, хлопали крыльями. Никто не знал, как они себя чувствуют.
Тетерин ленивец уснул в гримерке.
Хьюго стоял в центре сцены и ждал, пока остальные построятся более-менее ровными рядами. Кто-то нервно прочистил горло. Хаггис сдул челку с глаз. Затем Хьюго поднял палочку… и они запели.
Глава двадцать первая
Спасены
Шеридан Немоч сидел, сгорбившись и обхватив череп руками, а Нечто читало ему изречения из книжки Хьюго при тусклом свете догорающей последней свечи. Странное дело, книжка была очень маленькая, но все никак не заканчивалась.
— Можно привести хомяка к колесу, но нельзя заставить его крутиться, — сообщило Нечто. Ответом ему был слабый стон. — Что бы мы делали в мире, где нет кошек? Разве что жили счастливо, — продолжало Нечто. — На картинках и хомяк может быть большим. Что будет, если скрестить кота со скунсом? Скунс обидится.
— Хватит! — простонал Шеридан, раскачиваясь взад-вперед.
— Что это — синее и мохнатое? Кот, который задержал дыхание. Для музыкального хомяка и собственные усы — скрипка. У кошек тоже есть чувства — но кому какое дело? Что делать, если вы хотите завести хомяка? Покажите ему кота. Мудрый хомяк…
— Замолчи! — возопил Шеридан и вскочил на ноги. — Я не могу больше слушать этот прогрызуний бред! Заткнись, заткнись, заткнись!
— Ладно, — сказало Нечто немного обиженно. — Вы просили развлечь, шеф, — я развлекал.
— Достаточно. Я так с ума сойду. Что же нам делать? Мы, наверное, здесь уже много часов. Много, много часов. Как думаешь, сколько времени? Я уже опоздал на полночный выпуск, да? Как по-твоему, они уже отправили за мной поисковый отряд? Свеча сейчас догорит, да? И тогда мы окажемся в темноте! Я не люблю, когда темно! Стены сомкнутся, а мы и не увидим! Маааамочки…
За стенами пещеры, чуть ниже по склону, фермер на телеге цокнул языком, и осел послушно остановился. Фермера звали Бёрл Бэкон. Осла — Жервез. У них не было колдовизора, поэтому они были, вероятно, единственными живыми существами в мире, которые в эту минуту не участвовали в конкурсе песни, не сидели в банкетном зале «У черта на куличиках» или не пялились в экран.
Бёрл и Жервез возвращались домой с рынка, который закрыли в связи с отсутствием спроса, — правда, им никто об этом не сказал. На тележке высились корзины с нераспроданными яйцами. Уже темнело, и они решили срезать путь через Гоблинские земли.
Остановился Бёрл потому, что услышал что-то подозрительное — как будто глухой крик донесся из пещеры выше по склону.
— Слыхал, Жервез? — медленно произнес Бёрл, задумчиво жуя соломинку. — За тем валуном кто-то кричит.
Жервез ничего не сказал, потому что он был осел.
— Помогиииииите! — донесся слабый крик. — Выыыыпустите меня!
— Смекаю, кто-то застрял вон в той пещере, Жер-вез, — рассуждал Бёрл, кивая. — Так я смекаю, хотя шут его знает.
— А-а-а-а-а! Стены! На поооомоооощь!
— Ндысь, — продолжал Бёрл, соглашаясь с самим собой. — Небось так оно и было всё. Небось кто-то тудыть зашел, а выбраться и не сумел. Значит, вопрос у нас вот какой. Пойти нам своей дорогой или подняться туды и поглядеть малька?
— Помогиииииите! Выыыыыыыыыыпустите меня…
— Ах ты ж коровьи лепешки, поможем ближнему, — решил Бёрл. — Лады, Жервез. Не спеши, не спеши.
