Я достаю мой новенький вибратор. Предмет из «Классической девичьей коллекции», который казался вполне уместным в «Нью-Хейвен Книги и Видео», внезапно кажется каким-то чужим и совсем не смешным. Я ставлю его на свой стол и, сев на кровать, разглядываю.
— Здравствуй, вибратор, — говорю я.
Он стоит. Как прикажете завязывать доверительные отношения с этим неодушевленным куском пластика с батарейкой внутри? По крайней мере он вибрирует со скоростью 60 колебаний в минуту, чего никакой настоящий пенис точно сделать не сможет.
Один — ноль в пользу мистера В.
— Как поживаете, мистер В? — спрашиваю я. Звучит не очень. Вы не трахаетесь с людьми, к которым обращаетесь официально. — Как дела, В?
Ну, уже лучше. Но подобная беседа никуда не ведет. Макс хоть отвечал на мои вопросы. Этот же просто стоит и таращится на меня.
У меня появляется план.
Ладно, если я собираюсь это сделать, я должна сделать это правильно. Я должна уметь стильно пользоваться своим вибратором. Или, по-итальянски, abbondaza di stile.
Я надеваю свою единственную ночную рубашку. Голубой атлас со светло-зеленой отделкой выглядит соблазнительно, но не вульгарно. Выключаю свет и зажигаю ароматические свечи. Ладно, обстановка немного улучшается.
Я беру вибратор и ложусь на кровать. Кручу его в руках и рассматриваю. Объект этот меня не привлекает, но я могу попробовать.
Я закрываю глаза и включаю его. БЗ-З-З-З. Звук похож на сигнал моего будильника, и сам он довольно мощный. По правде говоря, все мое тело содрогается от интенсивной вибрации, а ведь я просто держу его в руке. Я переключаю скорость, и он негромко жужжит.
Бз-бз-бз.
Теперь он говорит больше, чем большинство парней, с которыми у меня были интимные отношения. Вот только, к сожалению, у него нет ни пульса, ни чего-нибудь другого настоящего.
Внезапно меня охватывает паника. Сердце бьется быстро, я покрываюсь испариной, но не как во время секса. Скорее как на экзамене, когда под мышками делается горячо и кажется, что сейчас упадешь в обморок. Боюсь, я потеряю сознание, испытывая этот вибратор.
Может, если я начну медленнее, все получится. По-видимому, с вибратором разогревающие ласки приходится пропускать, поэтому я просто попривыкну к нему.
Я прикладываю вибратор к бедру. И взрываюсь хохотом. Мне щекотно. Кто же знал, что это так забавно? Я проделываю это снова, на этот раз стараясь сохранить серьезное выражение лица. Но все равно щекотно! Очень.
Мой смех разносится, наверное, по всему коридору. Истерически хохоча, я катаюсь по кровати — отчасти от смущения, отчасти потому, что меня не щекотали уже лет шесть.
Я прикладываю вибратор к затылку. Хм, приятно. Хорошая массажная техника. Замечательно снимает стресс. Возможно, я смогу забыть о сексуальной стороне данного предмета и использовать его во время каникул для снятия болей в суставах — от сидения за компьютером. Вложение в размере почти одиннадцати долларов оказалось не напрасным. Я принимаю решение подарить такой же своей матери на Хануку.
Эй, постой, говорю я себе. Ведущая секс-колонки, не способная использовать вибратор? Это как адвокат, не умеющий лгать. Шеф-повар, не умеющий резать. Я обманщица. Шарлатанка!
Я должна попытаться еще раз. Сейчас я это сделаю. И я сделаю это как надо. Я перевожу вибратор на максимальный режим и с решительным, как я надеюсь, видом сую его под рубашку.
И вдруг слышу, как в замке поворачивается ключ, и дверь в мою комнату распахивается прежде, чем я успеваю отреагировать (не говоря уже о том, чтобы включить мою «Классическую девичью» штучку). На пороге стоят Бонни и Джина, семилетняя девочка, с которой та занимается по понедельникам. Черт!
— А это моя комната… — говорит Бонни и умолкает, и они вдвоем таращатся на меня.
Я подскакиваю на двести футов.
Даже на две тысячи.
В смысле, готова умереть.
— Здравствуй, Хлоя, — произносит Бонни со всей сдержанностью, на какую сейчас способна.
Джина просто смотрит на меня. Я краснею как помидор. Может, даже делаюсь багровой.
— Почему ты носишь такое красивое платье в темноте? — спрашивает Джина.
Бонни выжидающе смотрит на меня, как бы говоря: «Я на этот вопрос отвечать не собираюсь».
— Я участвую в спектакле, — лгу я. Что это за ложь?
— Правда?
— Да, — говорю я более уверенно.
— А зачем ты в темноте?
— Потому что спектакли разыгрывают в темноте, — отвечаю я (гы).
— О!
Хорошо. Джина, похоже, удовлетворена. Бонни, похоже, нет.
Наиболее подходящим словом для описания ее состояния будет, пожалуй, ярость.
О чем я думала? В любом случае мне не следовало пользоваться вибратором днем. Я должна была читать, например. Или писать доклад на двадцать страниц о Гомере, Данте и Вергилии, который нужно сдать на следующей неделе.
— А это что за игрушка? — внезапно спрашивает Джина.
— Ах, эта? — говорю я, поднимая вибратор. Он все еще работает. Я быстро его выключаю.
— Да, — поддерживает Бонни, — что это за игрушка?
Насколько я могу судить, Бонни, возможно, действительно не знает, что это такое.
— Это возбудитель шума.
— Покажи мне, — просит Джина.
Я снова его включаю. Он трясется и жужжит.
— Не очень интересная игрушка.
— Согласна, — отвечаю я, запихивая мистера В под одеяло.
Прежде чем Джина успевает задать следующий вопрос, Бонни приходит мне на выручку (наконец-то!).
— Мы сейчас уходим. А когда я вернусь, возможно, нам придется поговорить, — негромко говорит она, обращаясь ко мне.
Хорошо, мамочка. Если уж Бонни начала говорить материнским тоном, мне несдобровать. Она старшая из четырех детей, поэтому пользовалась этим тоном много лет.
Я лишь робко киваю.
— Я собираюсь отвезти Джину домой. Никуда не уходи, — с угрозой добавляет она.
Минут через двадцать Бонни появляется в нашей комнате. Я переоделась в спортивный костюм и сижу на кровати, ожидая выволочки.
— Ты ненормальная.
Мне очень неловко.
— Нет, — возмущенно отвечаю я.
— Во-первых, сейчас три часа дня, ты в ночной рубашке и пользуешься вибрато…
— Вообще-то я им не пользовалась, — перебиваю я.
— И что же ты делала? Разговаривала с ним?
Я не хочу говорить, что так и было, поэтому молчу.
— Когда ты купила эту вещь?
— Сегодня. Вместе с Вероникой.
— Само собой, с кем же еще, — фыркает Бонни.
Бонни не большая поклонница Вероники. Она считает, что Вероника слишком слащава и поверхностна, чтобы быть искренней. Возможно, она права.
— Что ты хочешь этим сказать?
