– Нормальная традиция. Началась с одной старой книжки, – объяснил Глеб, внимательно изучая пацана. Обычный подросток-переросток, с короткими рыжими волосами и богатой коллекцией веснушек на круглой физиономии. Глаза веселые, губы пухлые. Любопытный, непуганый щенок. Одет, кстати, богато. Родители подарили шанс почувствовать себя крутым парнем? Или папа-сталкер вывел сына в люди – слышал Глеб о таком. Ну, детсад!
– Не читал, – мотнул головой мальчишка. – Читать как-то вообще не в кайф.
Он достал из плошки комок белесой слизи и со свистом втянул. Глеб сглотнул и отодвинул почти полную тарелку рассольника.
– Тебе сколько лет, кайфовый?
– Мне? Восемнадцать, – соврал мальчишка и добавил: – Меня Григорием звать, позывной – Бой. А ты Рамзес?
– Я Папа Римский!
Мальчишка снова развеселился:
– Нет, я видел Папу, он старый.
Из плошки появилось что-то уж вовсе неаппетитное, и Глеб не сдержался. Тело сработало на автопилоте, левая рука резко пошла на перехват, и вот уже, казалось, чужое запястье хрустит в Глебовом захвате. Но парень качнулся вбок, словно брошенный пружиной, и Глеб, ухватив пальцами пустоту, невольно оперся ладонью о столешницу. И тут же зашипел от боли – острая палочка прихватила его за кожу у большого пальца, пришпилила к столу. Бой, держа на изготовку вторую палочку, смотрел на дело рук своих и стремительно краснел.
– Ой, извини, – произнес он, едва не плача. – Я не хотел, само собой как-то.
Глеб выдернул деревянный клинок. Прижал к ране салфетку. Досчитал про себя до двадцати и хрипло ответил:
– Все нормально. Не бери в голову.
– Тебе, наверное, японская кухня не нравится? – извиняющимся тоном спросил Бой.
– Если пришел в Зону, – досадливо ответил Глеб, – запомни самое главное правило: нужно много жрать. Тогда будет много сил. Оставь этих червяков птичкам.
Он украдкой огляделся; на них смотрели. Конец репутации, подумалось горько.
– Не скажи! – заспорил Бой. – Мы с ребятами из... одной японской секции на три месяца ходили в джунгли. Чисто себя проверить. Я тогда понял: восточная жрачка рулит!
Глеб смерил мальчишку оценивающим взглядом.
– Зона, мать ее, – не джунгли! Врубился?
– Конечно-конечно, – зачастил Бой. – Я понимаю. Но я во многих местах бывал: в тайге, в горах. По Африке автостопом катался...
Глеб поднялся, не дослушав.
– Жрать нужно от пуза, – повторил он. – Успехов тебе. В Африке.
Кривонос настоятельно просил зайти, «как пожрешь», и Глеб заторопился. Гришка-Бой нагнал его уже за дверями бара, зашагал рядом, торопливо дожевывая.
– Скоро в Зону, – сообщил буднично. Словно в киношку собирался.
Мир сошел с ума, сделал вывод Глеб, но промолчал.
– Ты не думай! – в Гришкином голосе прорезались задиристые нотки. – Я много чего умею. Стрелять, драться – да ты сам видел! Выживать умею: в джунглях, в горах, в снегу, где хочешь. С парашютом могу. На воде держусь долго, когда триатлоном занимался, пятьдесят километров плавал...
Глеб молчал.
– У меня батя с мамой клевые. Сами экстремальщики и меня с детства приучали...
Глеб молчал, и Гришка сбился.
– В конце концов, они просто богатые люди, – закончил растерянно. – Сделали нормальную экипировку.
Глеб резко притормозил, и Гришка по инерции проскочил вперед, остановился, перегородив дорогу. Запыхтел обиженно.
– Твои клевые экстремальщики знают, во что ты вляпался? – спросил Глеб.
– Не-а, – Гришка беспечно мотнул головой. – Они сейчас кругосветку замутили, на яхте. А я сказал – не хочу. Как-то вообще не в кайф. Ты что?
– Да так... – Глеб отвел взгляд. Выпороть его, что ли? Может, поумнеет. – Ну, сделали тебе экипировку. Я здесь при чем?
– Так мы же вместе идем! – Гришка растерянно заулыбался. – Тебе разве Кривонос не сказал?..
Кривонос сидел в собственном кабинете, узкой глухой комнатушке, рядом с огромным сейфом советских еще времен. В сейфе, по слухам, хранилось кощеево сердце, то бишь Севкина казна и долговые расписки. Глеба хозяин изволил принять, но слушал невнимательно, скучающе изучал ногти – на тех немногих пальцах, что ему оставила Зона. Ждал, когда Глеб выдохнется. А Глеб выдохся не скоро.
– Проболтался сопляк, – сделал вывод Севка, когда сталкер умолк, и сбросил с лица скучающее выражение. Придвинулся, задышал Глебу в лицо. – У меня к тебе серьезное дело, Рамзес, – зашептал интимно. – На прошлой неделе открылся проход к Ангарам, мне знающие люди свистнули.
Глеб, сморщившись было от нечистого Севкиного дыхания, разом забыл о брезгливости. Севка подержал многозначительную паузу и продолжил:
– Туда бегал один – ты его не знаешь, кое-что взял и вернулся почти целый. Сечешь, фартовый?
– Что взял?
– Не то важно, что взял, а то важно, что видел. А видел он «Тюльпан».
Глеб настороженно посмотрел на Севку.
– Не врет?
– Может, и врет, да уже не спросишь. Перепил на радостях, царствие ему небесное! – Севка обмахнулся-перекрестился куцей клешней и предложил будничным тоном: – Сходишь, возьмешь «Тюльпан» – спишу долги и сверху еще накину.
«Тюльпан»?! Да ты, Севка, оптимист!» – подумал Глеб. Но уже представлял, как из уст в уста, горячечным шепотком разносится заманчивая весть среди «ходоков». Как лихорадочно скупаются по «точкам» провиант и боеприпасы. Как самые отчаянные уже спешат по опаснейшей тропе от Агропрома к Ангарам и многие наверняка погибнут, ибо тропа эта, словно балованная красавица, не каждому дается.
– ...я тебе так скажу, Рамзес, – Севка тем временем быстро шептал, не давая Глебу думать, хватал за коленку и заговорщицки подмигивал. – Такая масть не каждый заход выпадает. Ты везунчик, тебе и карты в руки. Я тебе припасов дам, патронов. Сопляк этот... как его?.. отмычкой пойдет. А?
– Я не хожу с отмычками. Принципиально.
– Хорошо, не отмычка. Напарник. Соглашайся, Рамзес!
– Слишком молодой, сломается, – еще чуть поспорил Глеб. – К мамке запросится, что мне делать?
Севка небрежно отмахнулся.
– Пристрелишь! Не обманывай меня, Рамзес, не это тебя заботит. А что?
«Он хорошо улыбается, – мог бы сказать Глеб, – искалечит его Зона. Слишком самоуверенный – подставит, – мог бы добавить. – И еще он меня раздражает, если не сказать бесит».
– Пожалей мальчишку, – мрачно буркнул Глеб, сдаваясь.
– Нет, – жестко ответил Севка. – Он уже знает. И вообще, я никого не насилую. Не с тобой пойдет, так с другими.
Он демонстративно отодвинулся, и Глебу почудился в затылке ледяной укол, словно приставили к голове пистолет. Глеб обернулся и перехватил нехороший взгляд Севкиного телохранителя.
– Я всегда отдаю долги, – сказал Глеб, не опуская взгляда. – Готовь припасы, Кривонос.
– Вот и ладушки, – возрадовался Севка и кивнул охраннику: – Этого... как его? Позови живо. Чего вола крутить? – объяснил Глебу. – Поспите да пойдете.
Пока пришел хмурый Гришка, Кривонос расстелил карту.
– Мы здесь, – он поставил бутылку водки на серое пятно, означенное «р.п. Пески». – Идти нужно сюда.
Корявый мизинец, единственный палец на правой руке, ткнулся в дальний угол карты.
– Совсем рядом! – солидно бросил Гришка и приосанился; на него оглянулись все, даже бессловесные Севкины бойцы.
– Расстояния в Зоне меряют не километрами, – желчно буркнул Севка.
Он повел мизинцем по разноцветным карандашным линиям.
– Сначала идете на юго-восток, до Агропрома. Эта тропка давно известна, особых сюрпризов там сроду не водилось. От Агропрома забираете резко вверх, на северо-северо-восток. Здесь главное – не пойматься солдатам. Постепенно отклоняетесь на запад и вот здесь делаете резкий поворот. Ориентир – железнодорожный переезд и будка обходчика. Отсюда начинается самое опасное, пятнадцать километров строго на запад, до Ангаров.
– Что-то совсем не в кайф, – гнул свое Гришка. – Гляди, какой крюк.
– Люди ходят, – пожал плечами Кривонос, остро глянув на мальчишку. – Рамзес, выйдем на два слова!
Гришка надулся, но, когда компаньоны вернулись после короткого разговора, встретил их вызывающе спокойно. «Ох, не к добру, – подумал тогда Глеб, – что-то замыслил, стервец». Подумал, но не додумал, начали разбирать экипировку: Гришка свою, богатую, Рамзес победнее, даренную Севкой.
Глеб привычно рассортировал продукты, проверил аптечку, щедро отсыпал в рюкзак топливных элементов для КПК и фонаря. Туго скатал и пристроил сверху спальник. Перебрал и смазал «АКМС», с которым ходил в Зону уже несколько лет. Поправил на оселке заточку «чабанского» ножа, формой и размерами напоминавшего ятаган. Нож, невероятной убойности самоделка, снят был Вороном с залетного гастролера и дарен Глебу в минуту душевного расслабления. Из обновок Рамзесу достался камуфляж и армейские ботинки. Глеб присел пару раз, подпрыгнул, притопнул – одежда сидела ладно и удобно.
– Готов? – спросил Глеб, оборачиваясь, и осекся.
Гришка с натугой ворочал вещмешок огромных габаритов с притороченным сверху оружейным чехлом.
