— Вы сейчас один?
На несколько секунд Де Витис замолкает. — вопрос застал его врасплох.
— Этторина Фавити рядом с вами? — не дает ему опомниться Вердзари.
Жребий брошен, надо спешить, чтобы эффект неожиданности дал максимальные результаты. Поэтому Вердзари настойчиво спрашивает прокурора:
— Ваше превосходительство, вы меня слышите? Де Витис наконец приходит в себя и отвечает негромко и слегка удивленно:
— Да, да, слышу… Нет, она сейчас в саду… Я слышу вас, говорите…
Не так уж редко случается нам думать: «Какое чудовищное бремя ответственности возложено на власть имущих!» — вот и Де Витис, распрощавшись с Вердзари, замер с трубкой в руке, размышляя над этой истиной. Ему казалось, что он уже все сообщил комиссару, однако, взволнованный случившейся драмой и собственным нелегким положением, он явно упустил самую важную подробность, и только сейчас, когда его спросили напрямую, у него вдруг созрел невероятный план.
Видеть-то он видел, но не понял. Значит, дело обстояло не так, как показалось, и не все еще потеряно. Вердзари, этакий простачок, проявил себя блестяще, и тем не менее командовать будет все-таки он, Де Витис, — благодаря одному неожиданно выяснившемуся обстоятельству.
Он заставит Вердзари поработать, но при этом будет держать его под контролем. Никто не в силах удержать в тайне происходящее у них в департаменте, и за Вердзари тоже кое-что числится; при случае можно будет припереть его к стенке, соблюдая, однако, необходимую осторожность.
Де Витис не сомневается, что после окончания следствия, благодаря поддержке влиятельных друзей, генеральный прокурор оставит его на прежней должности — чтобы искупил, так сказать, свои грехи. Или хотя бы затем, чтобы Де Витис поразмыслил о своей несостоятельности как проповедника морали.
И великий муж, подобно белому киту Ахава, стремительно поднимается из темных бездн, куда погрузился ненадолго, на поверхность воды и вот наконец являет миру свою чудовищную пасть. Он снова стал самим собой, и теперь он опаснее, чем когда-либо.
5
Вам не хватит уик-энда. Шикарный отпуск. В самой эффектной позе. Каждому свое
«Вам не хватит уик-энда» — так утверждает ее любимый журнал в «Приложении для отпускников», напоминая, что на берегах древней и прекрасной Сены соблазнам нет конца: от квартала Марэ, где жила знать во времена Людовика XIII и его прославленного кардинала (трудами опытных реставраторов Марэ обрел былую красоту), до многоликого
Центра Помпиду, столь притягательного для туристов; от многочисленных богатейших музеев до восхитительно пробуждающих чувства театров; да что там говорить, Париж всегда Париж, заключает автор статьи, словно подмигивая читателям. Лилиана давно мечтает съездить в Париж — исключительно для посещения магазинов на Левом берегу. Кажется, теперь это в обычае у всех «женщин, о которых говорят».
Ах, какой восхитительный повод проделать — и непременно пешком! — традиционный маршрут от Фобур-Сент-Оноре по авеню Матиньон к площади Согласия, сначала по правой стороне, любуясь витринами Гермеса, Кардена, Куррежа и Сен-Лорака. А затем перейти на левую сторону, где тебя ожидает встреча с Ланвеном, Янсеном, Лаликом. Постоять у витрины Порто с изысканными льняными блузками — на авеню Монтень, поглазеть на лакомства в витрине Фошона на площади Мадлен, на лучший в Париже хлеб, который выпекают на бульваре Бомарше. А потом есть еще упоительно развратные джинсы из «Боб Шоп»; и вот, наконец, взглянув на зонтики мадам Жели, можно завершить утомительную экскурсию в блистающем шелковыми драпировками и металлическими украшениями «Отель де Пари»: двадцать пять номеров, овеянных славными воспоминаниями, — здесь жил Оскар Уайльд и Мистенгетт. Журнал настоятельно рекомендует отель своим читательницам.
Сегодня в агентстве спокойно, да это и понятно: сезон идет на убыль. Правда, может еще заявиться какая-нибудь поздняя пташка, но с такими посетителями летко, они радостно хватаются за первое же предложение, считая, что им страшно повезло. А кабинетик, который оборудовала себе Лилиана, — просто шедевр интерьера. Когда закроют дело Конти, она закроет и агентство, чтобы насладиться несколькими днями отдыха с любимым человеком. Человек этот в скором времени будет более достоин любви, поскольку станет гораздо влиятельнее. Он тоже заслужил отпуск, это несомненно, притом отпуск шикарный.
Журнал зазывает и обещает, и Лилиана блаженствует, опьяненная ароматом процветания, который исходит от этих ярких глянцевых страниц. Она так погружена в сладостное созерцание, что даже вздрагивает, когда раздается звонок в дверь. Пускай, пускай приходят, думает она, мгновенно взяв себя в руки, ей нужны деньги, как можно больше денег; ничего в жизни не интересует ее так, как деньги, — разве что перспектива со вкусом их потратить.
Пускай он придет, этот запоздалый посетитель, она сумеет его ублажить, лишь бы только выкачать из него побольше.
Чтобы удивить его и сразу прибрать к рукам, недостаточно одной только со вкусом обставленной комнаты. Она использует мельчайшие, на первый взгляд незначительные детали: оставляет проспект открытым на самой соблазнительной странице, где изображена одна из гостиных в номере парижского отеля.
С удовлетворением окинув взглядом комнату и убедившись, что все в порядке, все как надо, принимает самую эффектную позу, какая, с ее точки зрения, подобает деловой женщине; новый клиент должен сразу же почувствовать, куда он попал, на каком высоком уровне выдержано тут решительно все, включая первый арендный взнос. Она даже положила ногу на ногу; так можно показать округлое колено, точеную щиколотку, а главное — туфельку, последний крик моды, которая даже при легком движении ноги притягивает взгляд, ослепляя неподражаемой оригинальностью замысла и мастерством исполнения. Туфельки знаменитой фирмы «Рене» выписаны из Флоренции; модель исключительная и неповторимая. Но тут молоденькая секретарша вводит мужчину средних лет, довольно небрежно одетого, и вдобавок в сопровождении огромной собаки, на которой шерсть стоит дыбом; возбужденная псина, завидев Лилиану, подымает громкий лай.
Лилиана хмурится, раздосадованная столь бесцеремонным вторжением, но, вглядевшись в посетителя, узнает в нем комиссара Вердзари. И тут же изящно обутая ножка выходит из повиновения и начинает мелко трястись. Чтобы унять дрожь, приходится поспешно встать и ухватиться за край овального журнального столика. Затем она расплывается в улыбке и радушно приветствует незваного гостя: почему бы и нет? Ей нечего скрывать. Ее агентство — образец аккуратности и порядочности, таких найдется в городе немного.
— Здравствуйте, господин комиссар. Вам понадобились мои услуги? Буду рада, если смогу подобрать вам что-нибудь подходящее…
Вердзари успокаивает Ронду, которая, волнуясь все сильнее, вдруг принимается бесстыдно обнюхивать колени хозяйки агентства, затем комиссар усаживается на ближайший стул и вздыхает:
— Э, дорогая моя, мне есть где жить, даже слишком просторно: жена меня бросила… — И, предвидя понятное замешательство Лилианы от такого сообщения, поясняет: — Нет, не насовсем, только этого не хватало, Она обыкновенная женщина, с кучей детей. Но раз в год ей надо сменить море; там, видите ли, другая соль, другая синева… И поэтому она садится на поезд и катит в свой родной Четраро — знаете такое место?
Растерянная Лилиана слабо кивает, и он продолжаетневозмутимо:
— Вы ничего не потеряли, если не знаете, — это просто кучка домов у пляжа, усеянного камнями. В общем, места мне хватает, я один, один с моей Рондой. Можно сказать, у меня никого не осталось, кроме собаки!..
Вердзари позволяет себе слегка улыбнуться, а его собеседница, окончательно оправившись от неожиданности, также изображает приличествующую случаю улыбку. А он продолжает:
— Я поеду к ним в конце августа, если успею развязаться с этим делом; честно вам скажу, оно на редкость неприятное.
И тут же, не давая ей вставить слова:. — А кстати, вдруг вы мне поможете закончить его раньше?
Лилиана без видимой цели начинает расхаживать по комнате. Она не может остановиться и, желая избежать ненужных расспросов, решает чем-нибудь угостить посетителя. Она слышала, что он любит выпить и не откажется попробовать незнакомый напиток. Рюмочка всегда разряжает обстановку, она привыкла угощать своих клиентов, отчего бы не угостить и этого? Все еще улыбаясь, она подходит к шкафчику-бару, открывает дверцу и любезно спрашивает:
— Можно предложить вам рюмочку? У меня есть настоящая водка, сливовица и «Герцог Альба».
Она полностью овладела собой; однако, поскольку Вердзари пребывает в задумчивости, она решает предложить и более скромное угощение, надеясь, что не совершила бестактность:
