Назар добрался до крыльца, бросил сумки на заснеженные доски и повернулся ко мне.
— Или скажешь, что даже Витек покажется мечтой в сравнении со мной, а, Кирунь?
Еще вчера я б с легкостью кивнула и заявила, что так и есть, но сегодня подумала, что иногда надо следить за своим языком.
— Ладно, — сдалась я, — ты был прав, ты не самый плохой мужчина на свете.
— Да что ты говоришь, — язвительно отозвался он. — Надо же! А я уж думал, ты и уголовника предпочла бы, лишь бы только не иметь со мной ничего общего!
Я терпеть не имела признавать свое поражение, но сейчас это было просто необходимо. По крайней мере, более надежного мужчины, чем Назар, рядом не наблюдалось. А одинокой девушке в холодном зимнем лесу просто необходим защитник! Не за Сашей же мне прятаться все это время. У него есть его Ксю, а у Ксю — свои лишние воздыхатели, которых необходимо отгонять.
— Да, я несколько преувеличивала масштаб катастрофы, — кивнула я. — Ты, конечно, сволочь…
— Извиняются несколько иначе, Кируня.
— …Но если б я выбирала из всех мужчин, которые застряли тут, то выбрала бы тебя.
Назар довольно хмыкнул.
— Допустим, извинения принимаются. Не хватает только финальной детали.
Я закатила глаза. Ну конечно!
— И чего ты хочешь?
— Поцелуй, — даже не задумываясь, выпалил Назар.
Я повернулась к нему. Хитрый взгляд, довольная улыбка… Больше всего на свете в эту секунду мне хотелось пристукнуть Назара. Но, с другой стороны, он же правда далеко не самое большее зло из всех, которых можно тут встретить!
И, чего греха таить, он мне нравился. Красивый, образованный, с мозгами, деньгами и роскошным прессом. Ну, характер противный, да, но и я не сахар.
Потому, взвесив все за и против, я велела себе перестать крутить носом и потянулась к его губам первой…
8
— А еще раз поцелуешь? — проворковал над ухом Назар и, нисколечко не сомневаясь в том, что ему не откажут, возложил руки мне на талию.
Я попыталась его отпихнуть, но тщетно. Назар все той же незыблемой горой нависал надо мной, пытаясь пощупать за те места, к которым ему никто прикасаться не разрешал. Вот уж называется поцеловала раз на свою голову!
— Тебя не смущает то, что у меня в руках нож? — поинтересовалась я, пытаясь с максимально равнодушным видом нарезать огурцы и дальше.
— Ну так отложи его, нашла проблему, — фыркнул Назар, как будто дело было в этом очевиднейшем действии, и еще раз прицелился для поцелуя.
Вместо того, чтобы подставить шею или щеку, я с силой двинула его локтем в живот. На самом деле, я прекрасно понимала, что мужчине будет не особо-то и больно, потому, услышав недовольное шипение у себя за спиной, только усмехнулась.
— У меня же нож! — обвинительно воскликнула я. — Ты понимаешь, что это опасно?
— Ты вообще самая опасная женщина на свете, — расхохотался Назар. — Давай я сам порежу салат, хочешь?
— Представляешь, я умею орудовать ножом. Открой лучше маслины.
— Это оливки, — с профессиональной дотошностью отметил Исаев. — И вообще, оливки и маслины — это одно и то же растение, только немного другая технология консервирования… Это у нас придумали два названия. А… Что ты так смотришь?
Я улыбнулась.
— Просто удивляюсь, что ты способен здраво рассуждать о чем-то, вроде даже с интересом, и не распускать руки.
— Прогресс, — хмыкнул Назар. — Уже руки. Были ж лапы? Слушай, — он достал из холодильника баночку оливок и легко открыл ее, — а лапы чьи? Кошачьи, тигриные…
— Медвежьи.
— Ну-у-у! Я совсем не похож на медведя, — возразил Назар.
— Нет. Ты похож на хорька.
— Ни капли.
— Тогда на суслика.
— И на суслика совершенно не похож. Хотя они, между прочим, милые, — возразил Исаев, улыбаясь так, словно я сделала ему комплимент, а не сравнивала с каким-то животным. — И вот нет бы назвать львом, царем зверей, нет! Тебе обязательно всегда язвить?
— Если тебе известна эта моя дурная привычка, зачем спрашиваешь?
— До сих пор тешу себя глупыми надеждами, что ты не настолько неисправима и однажды поймешь, какое счастье свалилось тебе на голову. Вместо того, чтобы все время огрызаться, ты должна благодарить небеса, что они ниспослали меня, как светлого ангела…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Назар перехватил мой внимательный взгляд и, от греха подальше, все-таки отобрал нож и сам взялся за салат. Я с трудом сдержалась, чтобы не вылить мужчине на голову воду из миски, но самым большим злом во вселенной все равно называть его не стала. Воспоминание о Вите каждый раз отрезвляло меня и возвращало обратно из таинственного мира идеальных мужчин, с которыми я сравнивала Исаева.
Тряхнув волосами, что после естественного высыхания все еще торчали во все стороны и невероятно сильно завивались, я устроилась на стуле и закинула ногу на ногу, кажется, исключительно для того, чтобы подчеркнуть собственную независимость и женскую силу. Вообще, хотела сказать что-то, но невольно залюбовалась тем, как мужчина уверенно нарезал овощи.
Плавные движения ножа почему-то вызвали у меня улыбку. Назар работал быстро, профессионально, и я ни с того ни с сего поинтересовалась:
— Так ты правда работал поваром?
— Ну, да, — пожал плечами Назар. — А ты думаешь, что я тебе лгал?
— Мало ли. С тебя станется…
— Нет, — улыбнулся он. — Я правда был поваром, но на самом деле это адский труд. Управлять бизнесом попроще, чем постоянно готовить, до двух часов ночи отплясывать на кухне, а потом на десять утра новая смена. Потом, когда уже дорос до приличных высот и мог красоваться в белом кителе, как-то выгорел немного, вот и ушел. Теперь готовлю только для своих.
— А для своих — это для кого? — спросила я.
— Для брата, для родителей, когда у них бываю. Для бабушки, хотя я нечасто к ней наведываюсь.
— И вы в таких хороших отношениях?
Назар закатил глаза.
— Не-а. Это они в хороших отношениях друг с другом. Глеб прям надежда семьи — кошелек на ножках…
— Скажи еще, с пузиком.
— Не скажу, мы ж близнецы, — фыркнул Исаев. — И до сих пор похожи как две капли воды. Но характеры разные, и мы с детства соперники. Во всем. Даже вот сейчас, когда… — он вдруг запнулся. — Да черт с ней, с моей семейкой. Ты лучше про себя расскажи. Чего ты решила журналисткой стать?
— Тебе честно ответить? — закатила глаза я. — Моя мечта стать журналисткой — это последствие родительского запрета. Мама считала, что каждый журналист — редкостный гад.
— А мама у тебя кто?
— О, — я скривилась. — Профессиональная Снегурочка и несостоявшийся технолог пищевого производства. И вообще, тьфу на нее. Моя мама — не тот человек, о котором стоит говорить… И вообще… Что-то мне не очень. Я пойду в гостиную, — я схватилась со своего места.
— Что случилось? — удивился Назар.
— Тошнит, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — И жарко. Там подожду.
Не хватало еще только моих родителей с ним обсуждать!
В гостиной было не менее жарко, чем на кухне, но тут я по крайней мере могла устроиться на диване и притвориться особо разумным фикусом. Подобными способностями в присутствии Назара я не обладала, ему почему-то всегда хотелось дернуть именно меня, именно мне озвучить очередной свой коварный вопрос.
Саша сидел за столом и искренне пытался ввести хоть несколько фраз в текстовый файл, открытый у него на ноутбуке.
— Ну, посмотри на меня, — Ксюша стояла, опершись спиной о столешницу, вооруженная каким-то кремом для заживления ран. — Саша!
— Ксю, со мной все в порядке. На мне все заживает, как на собаке.
— Ну так пусть заживает еще быстрее, в чем проблема?! — возмутилась она, встряхивая тюбиком с целебной мазью. — Я ж тебя не розовыми блестками обмазываю, в конце концов!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ничего не нужно.
— Саша!
— Да оставь ты его в покое, — усмехнулась я. — Он, может, начитался в своих исходниках, что шрамы украшают мужчину.
Ксю перегнулась через Сашино плечо, посмотрела в текст и скривилась.
