еще, — сказал Сальников. — Не мешало бы мне знать имена ваших осведомителей. Хотя бы самых перспективных и толковых.
— Для чего? — с удивлением спросил оперуполномоченный.
— Ну, как же… Я ведь тоже имею законное право вербовать себе осведомителей. А вдруг я завербую того, кто уже завербован вами? Конфуз получится. Вот, скажет этот осведомитель, вы сами не можете между собой разобраться, и перестанет относиться к нам с почтением. А коль перестанет, то и не будет нам помогать. Поэтому предоставьте мне списочек. Особенно тех, кто приставлен к шептунам. Сами понимаете, это сегодня важнее всего. А то ведь пошепчутся-пошепчутся, да и вздумают устроить какой-нибудь массовый побег.
— Хорошо, предоставлю я вам списочек, — согласился Казаков. Но по всему было видно, что он удивлен таким приказом. Более того — приказ вызвал у него недоумение и настороженность.
Через несколько часов список был готов.
— Хорошо, — сказал Сальников. — Пускай он пока что хранится у меня. А то мало ли что… Не беспокойтесь, никто его, кроме меня, не увидит и не прочитает.
На следующий день начальник лагеря вновь встретился с Осиповым и назвал ему имена всех осведомителей, которые значились в списке.
— Запомните их хорошенько, — сказал Сальников заключенному. — И другие пускай также запомнят. Нет, убивать их не нужно. Каждое убийство — это, как-никак, чрезвычайное происшествие. Нагрянут комиссии и проверки. А нам сейчас они не нужны. У нас другие задачи. Так что никого не следует трогать. А нужно лишь сторониться этих людей и не вести при них разговоры.
Но легко сказать — никого не трогать. На следующий же день в лагере были зарезаны трое заключенных. Все они были осведомителями оперуполномоченного Казакова. На следующий день, а точнее сказать, в следующую ночь были зарезаны еще два осведомителя оперуполномоченного.
Понятно, что Казаков просто не мог не обратить внимания на такие эксцессы. Простым совпадением убийство осведомителей быть не могло. Могли убить одного заподозренного в доносительстве заключенного, но чтобы сразу пятерых! Тут явно крылось что-то иное. Казаков сразу же приступил к расследованию убийств, но особых результатов не добился. Заключенные упорно молчали, да иного ожидать от них и не приходилось. Тут нужно было не расследование второпях, а настоящее, долгое и дотошное следствие. А оно требует времени, которого у Казакова как раз и не было. Оперуполномоченный понимал, что чем больше пройдет времени, тем труднее будет докопаться до истины.
И Казаков начал размышлять. Особых способностей к логическим умозаключениям от него не потребовалось, так как суть лежала на поверхности. Итак, погибли пять человек его осведомителей. Никого в лагере больше не зарезали, кроме них. Значит, тот, кто их убивал, знал, что они осведомители, и действовал, что называется, с открытыми глазами. Да, но откуда убийца мог знать, что эти пятеро осведомители Казакова? Сами они о том проговориться не могли, Казаков также никому ничего про них не говорил…
И вот тут-то оперуполномоченного осенила мысль. Как так никому ничего не говорил? Говорил! Даже написал. Позавчера он по требованию начальника лагеря составил для него список своих осведомителей! Помнится, он еще удивился, для чего начальнику такой список? Но приказ есть приказ, и потому список был составлен.
А на следующий же день тех, кто значились в списке, стали убивать. Вначале — троих, затем — еще двоих… Так что же получается, что сам начальник лагеря приложил руку к этим убийствам? Да, но для чего? С какой целью? Нет, быть такого не может! Для чего начальнику лагеря нужно убивать заключенных? Может быть, это совпадение? Но пять убийств в лагере за два дня, и все пятеро убитых — осведомители Казакова! Какое уж тут совпадение? Здесь кроется что-то другое, что вот так вот сразу понять невозможно.
Конечно, Казаков ничего не сказал Сальникову. Он просто стал его подозревать и решил присмотреться к нему внимательнее. А вдруг начальник затеял какую-то свою игру, цели и правила которой Казакову пока что непонятны? Все может быть.
Казаков встретился с Сальниковым, он и не мог с ним не встретиться. Именно Казакову предстояло вести расследование и выяснить, кто же именно и за что убил пятерых заключенных.
— Такие вот дела, — сказал Сальников, когда они встретились. — Кто бы мог подумать… Пять убийств! Нам нужно найти убийц как можно скорее, сами понимаете. Мне уже с утра звонили и спрашивали, нужна ли помощь в расследовании. Я ответил, что пока не нужна — справимся сами. Ну так мы справимся своими силами?
— Я, конечно, постараюсь, — не совсем уверенно ответил Казаков. — Все-таки пять случаев… Значит, должны остаться и следы. Это одного человека можно убить и замести следы, но не пятерых. Буду искать.
— Ищите, — сказал Сальников. — И держите меня в курсе дела.
— Обязательно, — кивнул оперуполномоченный.
Когда Казаков вышел, начальник лагеря велел тотчас же привести к себе Осипова.
— Черт бы вас побрал! — набросился он на заключенного. — Разве я велел их убивать? Я сказал — держаться от них в стороне и не болтать при них ничего лишнего! Вы понимаете, что натворили? Вы поставили под угрозу срыва всю операцию! Сейчас понаедут комиссии, проверяющие… И не исключено, что меня уберут с должности. И что тогда? И вдобавок, что я должен буду делать лично с тобой? Может, и тебя отправить вслед за стукачами? Так-то мне будет спокойнее…
— Да кто ж мог знать, что так получится? — оправдывался Осипов. — Это же лагерь — стукачей здесь не любят. Поднялся шум, стали выяснять отношения. Как говорится, слово за слово… На шум прибежали блатные, а уж они-то, сами знаете, ох как не любят доносчиков! Ну и…
— Блатные, говоришь? — переспросил Сальников.
— Ну, а кто же еще? — пожал плечами Осипов. — Не бытовики же! И не политические. У кого еще есть в лагере ножи? Только у блатных!
— Блатные — это хорошо… — в задумчивости проворил начальник лагеря.
У него тотчас же родилась идея, и это, по его мнению, была замечательная идея. Да-да, все нужно свалить на блатных! Они на самом деле или не они убили пятерых осведомителей — неважно. А просто убийства нужно свалить на них, и все тут! И тогда проверяющие и начальство успокоятся. Блатной убивает какого-то другого заключенного — это обычное дело в лагерях. Так бывало всегда, так будет и впредь, а потому какие тут особые поводы для беспокойства? Тем более что убили заключенных, которых много. Пятью человеками больше, пятью меньше — какая разница?
Конечно, расследовать все пять убийств придется все равно, вот пускай оперуполномоченный Казаков их и расследует! Блатные вряд ли
