Он услышал, как под ним открылась дверца, и, взглянув вниз, увидел не легковой автомобиль, а синий грузовичок с белым автоприцепом, и сердце его сбилось с ритма, когда коротко подстриженный мужчина вылез из грузовичка и направился ко входной двери дома Эмили. Бен вспомнил мужчину со сросшимися пальцами. Она сказала, что его зовут Ник, и назвала его преступником; ее наблюдательность позволила узнать о нем несколько подробностей.
Световой люк автоприцепа был открыт.
Бен пододвинулся к стволу дерева и спустился на нижнюю ветку, говоря себе, что он просто слезает с дерева, но уже чувствуя, как любопытство захватывает его целиком. Две стороны его мыслительного процесса пришли в столкновение, как если бы его вдруг одновременно потянули за расставленные в стороны руки, грозя вывихнуть суставы. Ему не хотелось спускаться только для того, чтобы сидеть в ожидании на кухне, приникнув к смотровому отверстию; ему хотелось заглянуть внутрь автоприцепа.
По мере того как Бен спускался все ниже, его все сильнее охватывало возбуждение — его привлекал открытый световой люк внизу, поскольку, когда он на мгновение замер и заглянул через него внутрь фургона, то увидел черную стальную трубку, которая не могла быть не чем иным, кроме как дулом револьвера.
Решение было принято.
Бен легко скользил с ветки на ветку, словно обезьяна. На дереве, невзирая на высоту, он чувствовал себя совершенно свободно. Он доверял живым веткам и избегал сухих сучьев. Если он становился на ветку, то обязательно крепко держался за сук над головой, распределяя свой вес между ними как можно равномернее. Как раз сейчас он сделал очередной шаг, располагаясь над фургоном: руки над головой, ноги внизу, на ветке, вес распределен между ними. Чем дальше он двигался по ветке, тем сильнее она прогибалась под ним, словно приглашая его в фургон. Если бы он мог покатить по ветке мячик, тот бы упал на крышу фургона. Он находился уже невероятно близко.
Бен полностью сосредоточился на своем положении, чувствуя, что поддержка, которую оказывали ему ветки над головой и под ногами, все уменьшается. Ему нужно было пройти еще три фута, чтобы добраться до края крыши автофургона — два или три шага, — и Бену показалось, будто он шагает по узкой качающейся доске, переброшенной через борт корабля. Ветка под ним резко прогнулась. Он поджал ноги и попытался перенести как можно большую часть своего веса на ветку над головой, но и она прогнулась. Бен глянул вниз, сообразив, что придется падать с высоты десяти или двенадцати футов, если ветки сломаются. Он не убьется, но смешного в этом будет мало. Он легко мог сломать себе что-нибудь. Хуже того, он мог привлечь к себе внимание, отчего у Эмили могли возникнуть неприятности.
Мальчик попробовал сделать следующий шаг, и обе ветки опасно и резко прогнулись, и он понял, что дальше идти не сможет. Единственная надежда добраться до крыши фургона — подтянуться на ветке над головой, одновременно оттолкнувшись от ветки под ногами, чтобы размах первой забросил его на крышу фургона. Бен снова взглянул на землю внизу — почему-то она вдруг показалась ему намного дальше. Он передвинул руки по ветке над головой, затаил дыхание и прыгнул.
Ощущение полета по воздуху, то, как его опускает согнутая ветка, сразу же напомнило Бену об эскалаторе. Он качнулся вперед, ветка наклонилась, и его теннисные туфли коснулись края крыши фургона. Мальчик прекрасно рассчитал время, отпустив ветку перед тем, как она прогнулась слишком сильно — в противном случае он вообще не попал бы на крышу фургона. Он бросился вперед и тихо приземлился на алюминиевую крышу на четвереньки, словно согнувшись в молитве. Над его головой с шумом, похожим на взлет стаи потревоженных птиц, распрямилась ветка.
Здоровый глаз Бена, который он инстинктивно зажмурил, загорелся огнем при виде открытого светового люка всего в нескольких футах от него. Распластавшись на крыше, которая прогибалась под ним, мальчик медленно пополз вперед, чтобы не вдавить ее внутрь. Он старался перенести весь свой вес на ребра машины, туда, где виднелись заклепки и где он мог чувствовать опору; крыша по обе стороны от них казалась ненадежной и слабой. Дюйм за дюймом он продвигался к открытому световому люку, словно щенок, вытягивающийся на коврике. Рама люка выглядела надежной, с тщательно заделанными швами; скорее всего, его добавили уже потом, он не был частью первоначальной конструкции. Бен просунул голову в отверстие и огляделся. Это действительно был револьвер, лежавший на обитой мягким войлоком скамейке. А рядом с ним, на раскрытом спальном мешке, стоял армейский рюкзак из толстой шерстяной ткани. На полу валялись несколько пустых жестянок из-под пива и раскрытый номер журнала «Плейбой». Бен оперся о люк, и тот выдержал. Затем он разглядел крючок и три небольших отверстия, с помощью которых световой люк устанавливался в различные положения либо закрывался полностью. Он потянул за крючок, тот подался, и люк распахнулся полностью.
Справа от себя Бен расслышал голоса.
— Вы уверены, что сегодня нет никаких проблем? — спросил глубокий голос. — Я пришел так неожиданно.
— Все в порядке, — ответила Эмили.
Сначала до Бена не дошло, что это значит. Но потом он представил себе происходящее: мужчина, которому принадлежал грузовичок и револьвер — Ник, — стоял у дверей. Он уходил.
Бен поднял голову. Мужчина находился у самой двери, закрывая ее. Через секунду-другую он повернется лицом к грузовику и увидит Бена, распростертого на крыше, с головой, наполовину просунутой в световой люк. И Бен будет пойман.
Он не мог дышать; сердце его сначала замерло в груди, а потом вдруг раздулось до таких размеров, что, казалось, вот-вот взорвется. Бен даже не успел подумать о том, какой у него есть выбор или как он будет оправдываться, если его обнаружат, реакция Бена была инстинктивной. Он просунул голову в люк, схватился за его край и скользнул внутрь, провалившись в фургон. Ноги Бена едва не коснулись складывающегося столика, он отпустил руки, упал на пол и закатился под самодельную скамейку, затаив дыхание. Кровь молотом стучала у него в ушах; он больше ничего не слышал. Его бешено бьющееся сердце издавало такой звук, словно кто-то чужой полоскал горло у него в груди. С другой стороны грузовичка с громким протестующим скрипом распахнулась водительская дверца. Между двумя отделениями, кабиной и фургоном, находилось раздвижное окно, — слава Богу, задернутое занавеской.
Слова мужчины эхом прозвучали у Бена в голове:
— Я вернусь. — Может, он просто забирал что-то из кабины, а может, просто решил перекурить. Или, как и у отчима Бена, под сиденьем у мужчины была припрятана бутылка или сигарета с травкой. Ничего удивительного — предсказания Эмили запросто могли заставить людей нервничать.
С ревом завелся двигатель грузовичка. Бен поднял глаза к световому люку. Он казался таким маленьким, таким далеким. Таким недосягаемым. Грузовичок загромыхал и подался назад.
Бен пополз на четвереньках к задней двери размером в половину человеческого роста. Он потянулся к ручке и повернул ее, выжидая момент, когда водитель остановит грузовичок, чтобы включить первую скорость. Тогда Бен воспользуется этим мгновением и выпрыгнет из фургона.
Он повернул рукоятку, и, к его радости, она подалась. Дверца была не заперта.
Грузовик замедлил ход, потом затормозил, послышался скрежет коробки передач. Бен навалился на дверь. Она внезапно остановилась, приоткрывшись всего лишь на дюйм — снаружи она оказалась заперта на висячий замок.
Грузовик с ревом покатил по дороге. Бен снова попробовал открыть дверь, но она не поддавалась. В приоткрытую щель было видно, как мелькали плиты тротуара.
Он попал в ловушку.
Глава четырнадцатая
Паника сковала каждую мышцу Бена. В первые несколько минут поездки он мог думать только о том, в какую неприятность вляпался. Он нарушил единственное требование Эмили — всего один раз — и теперь оказался запертым в задней части грузовика-пикапа, направляясь неизвестно куда с человеком, подозреваемым в совершении преступления. Постепенно страх перед грозившими неприятностями сменился осознанием того, в каком затруднительном положении он очутился, и Бен попытался сосредоточиться на том, чтобы придумать способ выбраться из фургона. И побыстрее. Грузовичок двигался быстро и больше не останавливался на светофорах. Очевидно, они выехали на шоссе, вероятнее всего, на шоссе 1–5, и двигались на север или на юг. К северу лежала Канада; к югу — Орегон и Калифорния. А что если грузовик вообще не остановится? А что если Ник вздумал посоветоваться с Эмили, потому что замыслил преступление? Страх разгорячил кровь мальчика, но по коже побежали мурашки.
Боковые окошки были крошечными, с запирающимися сетками от насекомых, через них он никак не мог бы выбраться. Бен не сводил глаз со светового люка — с небес, — своего единственного пути на свободу. Можно было попробовать встать на складывающийся столик, подпрыгнуть, ухватиться за край люка, подтянуться и выбраться наружу. Существовало одно «но»: во время его неуклюжего проникновения внутрь фургона световой люк захлопнулся. Взвесив оставшиеся возможности, Бен пришел к выводу, что бегство должно представлять собой многоступенчатый процесс: каким-то образом — каким, ему еще предстояло придумать, — открыть световой люк и удерживать его в таком положении; взобраться на стол и подпрыгнуть; подтянуться и вылезти наружу; подождать, пока грузовик замедлит ход; слезть или спрыгнуть с него. И все это надо сделать так, чтобы его не увидел или не услышал водитель. К глазам мальчика подступили слезы — задача представлялась почти невыполнимой. Он начал бояться за свою жизнь.
