С этими словам офицер из Анжера, стряхнув с рукава приставшую известку, почтительно поклонился графу Беренгельду и быстро сбежал по лестнице вниз. Было слышно, как он быстрым шагом идет в конюшню, выводит во двор коня, ставит на крыльцо фонарь, вскакивает в седло и галопом мчится прочь…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Появление Старца. — Отец Люнаде вынужден подчиниться. —
Графиня в спальнеКаким бы скудным воображением вы ни были наделены, вы без труда представите себе ужас, охвативший собравшихся, когда они убедились, что офицер, несмотря на холод и ураган, предпочел покинуть замок, нежели оставаться под одной крышей с существом, о котором говорили, что оно существует чуть ли не со времен основания твердыни Беренгельдов. Впрочем, слухов было множество, и все они были весьма противоречивы.
Беренгельд приказал Сен-Жану вернуться в графскую спальню и ждать его там; жену он также попросил удалиться к себе; затем в одиночестве он направился в комнату к отцу Люнаде.
Граф застал преподобного отца за чтением молитвенника. Увидев владельца замка, священник положил книгу на стол, закрыл глаза, подпер рукой подбородок, прикрыл ладонью рот и приготовился слушать графа.
— Отец мой, помните ли вы, о чем я рассказал вам на исповеди после смерти командора Скулданса?
— Я забыл об этом, сын мой, — ответил осторожный иезуит, — и имею право вспомнить только во время исповеди.
— Отец мой, теперь это не имеет никакого значения; человека, о котором перед смертью рассказал мне мой дядя Беренгельд, вы когда-то назвали порождением демона. Сейчас существование его не вызывает сомнений: он находится в замке…
— В замке!.. — воскликнул священник, в ужасе вскакивая со стула.
— Лаградна и офицер видели его, — подтвердил граф.
— Это демон: уверен, ваш предок заключил пакт с недругом рода человеческого.
— Вы только подумайте, отец мой, если командор умер от страха, что тогда ожидает нас!
— Сын мой, Господь справедлив, он не допустит, чтобы дьявол-искуситель оказался сильнее.
— Что же мне делать? — спросил граф. — Он приказывает всем, кто не состоит в родстве с Беренгельдами, удалиться за пределы замка и не возвращаться сюда вплоть до утра первого дня марта; за это время он обещает устранить все препятствия, не позволяющие нам иметь потомство…
— О чем вы говорите!.. — возмутился отец Люнаде. — Давайте сюда послание.
Граф протянул священнику письмо, тот прочел его. Отцу Люнаде нельзя было отказать в известном мужестве и здравом смысле. Подумав, он пришел к выводу: во-первых, дьявол не умеет писать; во-вторых, силой ему противостоять невозможно. Также он решил, что раз существование подобных тварей не подрывает догматов веры, то лишь от него зависит, прислушаться ли ему к ходившим в округе слухам или же расценить их как пустые бредни.
Поразмыслив еще немного, он убедился, что склонен признать существование сверхъестественного создания. Он даже припомнил, как узники инквизиции в ожидании неминуемой смерти признавались, что одержимы неведомыми силами, которым они были не в состоянии противостоять. От застенков святой инквизиции мысли его перешли к казням колдунов. Отец Люнаде задумался; его духовный сын не дерзнул нарушить ход размышлений священника. В результате было решено, что в ночь на первое марта никто из обитателей замка не ляжет спать, прислуге мужского пола раздадут оружие, а отец Люнаде будет бдеть возле дверей указанной спальни, окружив себя сосудами со святой водой, святыми книгами и святыми дарами. Домочадцы же станут молиться. И все приготовятся отразить нападение — как демонов, так и людей. Графиня же ни в коем случае не должна ни во что вмешиваться.
Ободренный речами достойного священника, граф уже собрался уходить, когда внезапно раздался слабый шум.
— Мне показалось, — произнес граф, — что кто-то ходит по коридору.
— Тише!.. — воскликнул отец Люнаде.
Они замерли, затаив дыхание.
Раздался слабый скрип, священник и граф ощутили, как от страха кровь леденеет у них в жилах. В эту минуту дверь отворилась, и на пороге появился исполинский старик; из глаз его, язвительно взиравших на перепуганных обитателей замка, струилось пламя; он шел медленно, как может передвигаться только бестелесный дух! С помощью колдовских чар великан заворожил, зачаровал несчастных священника и графа: их объял дикий непонятный ужас. Старец остановился и в упор посмотрел на них. Попав под влияние некой высшей, неведомой силы, страшной и неумолимой, отец Люнаде и Беренгельд застыли на месте.
Беренгельд сразу узнал своего предка, чей портрет висел в гостиной замка. Сейчас предок выглядел необычайно постаревшим: в его одряхлевшем теле отчетливо хрустели кости.
От страха граф совершенно обезумел; его охватил жуткий, леденящий душу ужас, пронизавший его насквозь, с головы до пят. Появление старца вызвало в состоянии графа плачевные перемены: внезапно он стал рассеянным, глаза потускнели, он сидел, бессмысленно уставившись в одну точку. Наконец он впал в глубокую задумчивость, более похожую на сон, нежели на сосредоточенность.
При виде огромного колдовского призрака, лишь отдаленно напоминавшего живое существо, волосы у отца Люнаде встали дыбом. Напрасно он призвал на помощь весь свой разум, дабы изгнать липкий холодный страх, заполонивший его душу: он не мог сомневаться в существовании этого призрака человеческого, чьи блестящие глаза, с насмешкой взиравшие на него, свидетельствовали о принадлежности сего призрака к миру живых.
Старик поднял руку, и его костлявый палец уперся в грудь графа Беренгельда; в этот миг графу показалось, что перед ним отверзлись бездны ада.
— Граф де Беренгельд, оставьте нас одних! И ничего не бойтесь: мое появление всегда несло благо вашей семье!..
Голос, всепроникающие звуки которого, казалось, исходили из-под высоких сводов замка, звучал дружелюбно. Неведомая сила, явленная одним мановением руки существа из загробного царства, наделенного непонятными сверхъестественными способностями, заставила графа подчиниться. С искаженным лицом и блуждающим взором он вышел из комнаты. Мы не в состоянии найти верное определение, дабы передать его душевное возбуждение.
Пока в спальне отца Люнаде происходила вышеописанная сцена, графиня, оставленная нами в галерее вместе с повитухой Лаградной, обернулась к своей спутнице, нисколько не удивленной необычным происшествием, и спросила ее, что она об этом думает.
— Сударыня, — начала Лаградна, — нет ничего более верного…
— Идемте ко мне в комнату, — перебила ее графиня, — там вы мне все расскажете.
Госпожа Беренгельд села возле камина и приготовилась слушать; речь Лаградны необычайно поразила ее.
— Сударыня, верьте мне, у вас будет ребенок! Я сказала это два часа назад и готова повторить: призрак, оберегающий семью Беренгельдов, появляется всегда, когда должно произойти нечто важное. Этот старец-великан не нашего поля ягода! Когда мой дед повстречал его, он уже тогда был таким же древним старцем, каким я только что видела его! Отец моего деда встретился с ним в тысяча пятьсот семьдесят седьмом году у подножия Чилийских гор, и, помнится, там случилась какая-то история с молоденькой перуанкой, задохнувшейся в огромном глиняном сосуде, в котором мой прадед и похоронил ее. Во все времена находились люди, охотившиеся за Столетним Старцем и мечтавшие выдать его инквизиции. Говорят, он без труда обводит вокруг пальца любых преследователей. Мой прадед рассказывал моему отцу, что никто толком не знает, что произойдет с человеком, который нечаянно встанет на пути Столетнего Старца. Ибо все, кто имел несчастье встретить его или тем паче прогневать, быстро умирали загадочной смертью. Рапорты, написанные жандармами, терялись в министерских канцеляриях, и сильные мира сего не верили этим рассказам. Тут же начинались разговоры о магии и великих оккультных науках, и чем больше непонятных слов было сказано, тем меньше доверия заслуживали речи рассказчиков. К тому же старец редко появлялся дважды в одних и тех же краях.
Именно Столетнему Старцу семейство Беренгельдов обязано своим процветанием! Он водился с королями! Его встречали в разных обличьях: то пешком в лохмотьях нищего, то в роскошном экипаже и княжеском наряде.
Госпожа графиня, если он явится, можете не сомневаться: у вас будет ребенок…
Беспорядочный рассказ Лаградны необычайно взволновал графиню: она спрашивала себя, удалось ли ей постичь смысл причудливых словоплетений повитухи, внушенных ей, как могло показаться, исключительно старческим безумием. Необоримое любопытство одолевало супругу Беренгельда; причиной тому была созвучность речей старухи содержанию письма, врученного посланцем Столетнего Старца.
