Глава 8
На следующее утро Кристофер пешком отправился в Рэмси-Хаус. Не потому, что ему действительно этого хотелось. Однако планов на день у него не имелось, и если он не желал сталкиваться с суровым взглядом матери или, что ещё хуже, молчаливым стоицизмом Одри, нужно было куда-то уйти. Тишина комнат, воспоминания, гнездившиеся в каждом уголке и в каждой тени, — это больше, чем он мог вынести.
Ему ещё предстоит спросить Одри, какими были последние дни жизни Джона… его последние слова.
Беатрис Хатауэй оказалась права, когда предположила, что он, Кристофер, до возвращения домой по-настоящему не осознавал, что Джон умер.
Кристофер в компании Альберта шёл через лес; Альберт носился туда-сюда, продираясь сквозь папоротник. Капитан пребывал в мрачном и тревожном настроении, представляя, как его встретят — или не встретят — в Рэмси-Хаусе. Без сомнения, Беатрис рассказала семье о его не джентльменском поведении. Они будут злиться на него, и совершенно справедливо. Известно, что члены семьи Хатауэй очень близки, по-настоящему сплочены и яростно защищают друг друга. Иначе и быть не могло, ведь у них два зятя-цыгана, не говоря уже о том, что у самих Хатауэйев нет ни благородной крови, ни приличного воспитания.
Лишь титул, унаследованный Лео, лордом Рэмси, обеспечил семье хоть какое-то положение в обществе. К счастью для них, им покровительствовал лорд Уэстклифф, один из наиболее влиятельных и уважаемых пэров страны. Эта связь предоставила Хатауэйям возможность войти в такие круги общества, из которых их исключили бы в любом другом случае. Однако — и это раздражало аристократию — положение на социальной лестнице, казалось, совсем не заботило семью Хатауэй.
Приближаясь к Рэмси-Хаусу, Кристофер спрашивал себя, какого чёрта он делает, являясь к Хатауэйям незваным гостем. Возможно, у них не приёмный день, и уж конечно, сейчас неподходящее время для визита. Но в тоже время он сомневался, что они обратят на это внимание.
Поместье Рэмси было небольшим, но прибыльным. Оно насчитывало три тысячи акров пахотной земли и двести процветающих ферм арендаторов. Вдобавок к поместью примыкал огромный лес, который ежегодно давал много, приносящей прибыль, древесины.
Показался красивый и необычный скат крыши главного особняка, в центре — мансарда в средневековом стиле, по краям — стены с островерхими зубцами; конёк крыши, выполненный в стиле эпохи короля Якова, ажурная отделка и опрятная квадратная пристройка слева в стиле короля Георга. Смешение архитектурных деталей было привычным явлением. Множество старых домов имели пристройки в самых разнообразных стилях. Но поскольку здесь речь шла о семействе Хатауэй, дом лишь подчеркивал их странность.
Кристофер взял Альберта за поводок и проследовал к входу в дом, испытав лёгкий укол страха.
Если повезёт, его не смогут принять.
Привязав поводок к тонкой колонне крыльца, Кристофер постучал в дверь и стал напряжённо ждать.
Он отпрянул, когда экономка с перекошенным лицом распахнула дверь.
— Прошу прощения, сэр, мы тут… — она умолкла, когда где-то в глубине дома раздался звук бьющегося фарфора. — Боже милостивый, — простонала женщина и указала в сторону гостиной. — Пожалуйста, подождите здесь и…
— Я её поймал! — послышался мужской голос, и затем: — Чёрт, упустил. Она бежит к лестнице.
— Не позволяй ей забраться наверх! — закричала женщина. Ребёнок разразился плачем. — О, это проклятое создание разбудило малыша. Где же горничные?
— Полагаю, прячутся.
Кристофер помедлил в дверях и недоуменно моргнул, услышав блеяние.
— Они что, держат здесь скот? — тупо спросил он экономку.
— Нет, разумеется, — поспешно откликнулась она, пытаясь оттеснить его в гостиную. — Это… плачет ребёнок. Да. Это ребёнок.
— А не похоже, — заметил Кристофер.
Он услышал, как на крыльце залаял Альберт. Трёхногая кошка пробежала по коридору, за ней по пятам нёсся ощетинившийся ёж, причём нёсся гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Экономка устремилась вслед за странной парочкой.
— Пандора, ну-ка вернись! — раздался новый голос — голос Беатрис Хатауэй — и по нервам Кристофера пробежал заряд, когда он узнал его. Он беспокойно дёрнулся на звук суматохи, рефлексы побуждали его что-то предпринять, хотя он до сих пор не знал, что же, чёрт побери, происходит.
Большая белая коза вприпрыжку проскакала по коридору, петляя на ходу.
А затем из-за угла появилась и Беатрис Хатауэй. Её занесло на повороте, и она остановилась.
— Надо было попытаться её остановить, — воскликнула она, затем подняла глаза, и на её лице появилось сердитое выражение. — О, это вы.
— Мисс Хатауэй… — начал Кристофер.
— Подержите.
У него в руках оказалось что-то тёплое и извивающееся, а Беатрис сорвалась с места и устремилась за козой.
Ошеломлённый, Кристофер посмотрел на существо в своих руках. Козлёнок кремового цвета, с коричневой шёрсткой на голове. Капитан неловко держал козлёнка, стараясь не выронить, глядя на удаляющуюся Беатрис, и только тут осознал, что на ней бриджи и сапоги.
Кристоферу доводилось видеть женщин, в разной степени одетых и раздетых. Но он никогда не видел женщин, одевающихся, как конюхи.
— Я, должно быть, сплю, — сказал он ёрзающему козлёнку. — Очень странный сон о Беатрис Хатауэй и козах…
— Поймал! — раздался мужской голос. — Беатрис, я же говорил, что загон надо делать выше.
— Она ведь не перепрыгнула через заграждение, — запротестовала Беатрис, — а прогрызла в нём дыру.
— Кто запустил её в дом?
— Никто. Она сама открыла одну из боковых дверей.
Далее последовал неслышный диалог.
Пока Кристофер ждал, темноволосый мальчик четырёх-пяти лет неслышно скользнул в переднюю дверь. Он держал в руках деревянный меч и повязал голову платком так, что стал похож на миниатюрного пирата.
— Они поймали козу? — без предисловий спросил он Кристофера.
— Полагаю, да.
— Гром и молния! Я пропустил всё веселье, — вздохнул мальчик и посмотрел на Кристофера. — А вы кто?
— Капитан Фелан.
В глазах ребёнка блеснул интерес.
— Где же ваша форма?
— Я не ношу её, ведь война закончилась.
— Вы пришли повидать отца?
— Нет, я… пришёл к мисс Хатауэй.
— Вы один из её поклонников?
Кристофер решительно отрицательно покачал головой.
— Вы один из них, — со знанием дела сказал мальчик, — просто ещё не знаете об этом.
Кристофер почувствовал, как улыбка — первая настоящая улыбка за очень долгое время — коснулась его губ.
