Чем дальше девушка забиралась в горы, тем тише делалось вокруг и тем упрямее становились лошади. В конце концов совсем стемнело, и Леилэ по-настоящему забеспокоилась. Не мог Мат оставить ее одну в таком месте! Что-то она не разглядела, не поняла.
Девушка остановилась, обняв за шею лошадку. Ей стало немного теплее, но в животе заурчало и взвыло от голода почище самого жуткого призрака.
Леилэ оставила коней у ручья. Она отошла так далеко, чтобы запах животных не перебивал другие ароматы, и, закрыв глаза, принюхалась. В слабых течениях воздуха она слышала сырую землю, смолистые деревья и хвою… До нее доносилась вонь болота и еще какой-то гнили по другую сторону ручья.
Девушка сосредоточилась на съедобных запахах и вдруг уловила теплое течение с востока. Ветер принес аромат дыма. И, о чудо, Леилэ могла поклясться, что чует сладковатый запах отварных грибов, приправленных укропом и душистым перцем! Не веря счастью, девушка вернулась за лошадьми и бодро двинулась, почти побежала в сторону грибного супа.
Через некоторое время деревья расступились, и она вышла на поляну, посреди которой возвышалась изба, огороженная плетеным забором. Насколько можно было различить в тумане и тусклом свете окон, это был добротный, сложенный из массивных бревен дом с высоким крыльцом и тесовой крышей. Позади него темнело еще несколько строений.
Леилэ смело зашла во двор. Ей уже было не важно, та самая это избушка или другая; главное, что из нее доносился пленительный запах похлебки. Промокшая до нитки и стучащая зубами от холода, девушка поднялась по скользкой лестнице и тихонько постучала.
Никто ей не ответил, и тогда Леилэ потянула за ручку. Дверь поддалась. Миновав сени, девушка оказалась в жилой части дома. В просторной комнате она успела заметить печь и стол, а посередине между ними на звериных шкурах – двоих…
Однажды, ожидая учителя, Леилэ долго наблюдала, как играют, кувыркаются и возятся друг с другом пушистые котятки. Зрелище, представшее сейчас у нее перед глазами, было не менее умилительным.
Девушка залилась краской и, шумно выдохнув, развернулась. Однако за дверь не вышла.
– В общем, вы как хотите, – громко заявила она, все еще стоя лицом к выходу, но уже сняв с себя мокрый плащ, курточку и стягивая сапоги, – а я в лес больше не пойду. Там жутко, холодно и дождь. – Леилэ горько вздохнула. – Можете продолжать себе на здоровье… Ну а я тихо посижу у печки, погреюсь. И… я стучалась!
– Что ж, милости прошу, – ответила ей хозяйка.
Впервые в жизни Леилэ оказалась в бане. В избе было темно и очень жарко. Во влажном сумраке клубились облака пара. На полу лежала свежая солома, а на стенах висели букеты трав.
Девушка хорошенько отогрелась, отмылась горячей водой и вычесала из волос мох, веточки и хвойные иглы. Она даже разрешила эльфу отхлестать себя веником, хотя и не до конца понимала назначения этого ритуала. С бо́льшим удовольствием Леилэ сама отхлестала бы Мата за то, что он бросил ее! Но от долгожданного тепла и травяного чая с медом она так расслабилась, что подзабыла обиду на наставника.
Ко всему прочему, Леилэ чувствовала себя неловко. Не оттого, что парились они в чем мать родила, – после такого знакомства это было уже не важно. Да и Мата она не стеснялась, они часто купались вместе. Смущала девушку Айла, ведь по сравнению с пышногрудой травницей она походила скорее на мальчишку.
Хозяйка казалась Леилэ воплощением женственности: округлые, мягкие линии плеч и бедер, плавные движения, убаюкивающий голос. Кроме густой копны темно-серебристых кудрей на голове, на теле травницы почти не было волос. Но особенно Леилэ завидовала ее выразительным бровям. У самой девушки движения были какими-то неловкими и угловатыми, а ее брови походили на две большие гусеницы.
Леилэ заметила, как Мат смотрит на их хозяйку, каким голосом говорит с ней и как украдкой касается ее тела. От всей души она ненавидела эту женщину и в то же время восхищалась ею! Леилэ мечтала, чтобы и на нее кто-нибудь вот так же посмотрел…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она помнила глаза мальчишек и престарелых купцов, но то было иное – за те взгляды да за шуточки она повыдергивала бы им кое-что кое-откуда. Мат Миэ взирал на травницу по-другому. С таким же задумчиво-мечтательным лицом он, бывало, пел у костра свои прекрасные песни.
После бани на девушку напала тоска. Леилэ ощутила желание убежать. Не важно куда! Ей хотелось просто исчезнуть, ведь здесь она не нужна.
Они поужинали грибной похлебкой, кашей из рогоза и вареньем из шишек. Ели в основном молча. Лейлэ была не в настроении общаться. Девушка только благодарила хозяйку и, кусая губы, искоса поглядывала на Мата. Похоже, и с ней никто не собирался беседовать. Все ограничилось обменом учтивыми фразами и улыбками, после чего Леилэ отправилась спать в соседнюю комнатушку.
Травница Айла и Мат Миэ остались наедине. Эльф с затаенным интересом поглядывал на подругу. Женщина хранила серьезность, а меж ее тонких бровей пролегла глубокая морщинка.
– Что скажешь, Айла? – нетерпеливо произнес Мат. – У тебя было достаточно времени, чтобы разглядеть Леи… хм, со всех сторон.
Хозяйка молчала. Ее золотисто-янтарные глаза словно заволокло туманом.
– Она человек… – наконец проговорила женщина.
– О, я был готов в это поверить, пока Леи не появилась на пороге, – усмехнулся эльф.
– Мне стало жаль ее, – ответила травница. – Это я открыла для нее перекресток. Твоя Леи не способна преобразить витали в магию. Даже обыкновенной жизненной силы у нее несколько меньше, нежели у обычных людей…
– Так вот почему она ест, как оголодавший дракон, – пошутил Мат.
Женщина не рассмеялась, ее губы напряженно застыли. Эльф обнял Айлу за плечи, но травница мягко высвободилась из его рук.
– Вам нужно спешить, Мат, – добавила она. – Завтра же утром уходите…
– Ай? – прошептал Мат Миэ. – Что ты недоговариваешь?
– Девочка – человек, – сказала травница, пристально взглянув на собеседника. – Но в ней прячется еще что-то… Это оно подтачивает ее жизненные силы.
Эльф онемел.
– Возможно, ее мирское тело одержимо неким злым духом, – продолжила женщина. – Я ощутила его злость и обиду – горькую, разъедающую. – Она покачала головой. – Этот дух пришел издалека, я не смогла распознать его.
Мат молчал.
– Ты правильно рассудил, ее необходимо отвести к учителям в Аркх, – спустя время добавила хозяйка. – И чем быстрее, тем лучше. Только лигнитлеи излечат это тело. Либо даруют ей спасение.
– Ай, – с горечью прошептал эльф, – не называй спасением… смерть.
Ночью Леилэ приснились синие горы и широкое небо над ними.
Острые пики сияли на солнце первозданной белизной. Еловые леса, покрывавшие низовья, зеленой лавиной спускались вниз и растворялись в розовом буйстве цветущих кустарников. Дно долины переливалось зеркалами озер.
Ей снилось, будто она парит над дивными землями, не осмеливаясь на большее, боясь нарушить хрупкую красоту мира. Но вот ее взгляд привлек одинокий валун. Его поверхность покрывали морщины и лишайники. Камень словно разговаривал с ней, приглашая приземлиться.
Ей снилась радуга в пене грохочущих водопадов. Ледяные струи свергались с горных вершин и ускользали в сумрак леса. Среди елей звенели звуки и запахи – незнакомые, манящие и пугающие. Из изумрудной чащобы к ней навстречу вышли неведомые существа.
Она видела, как радужный свет отражается в их глазах. Или это сами глаза были радугой? Длинные волосы походили на струи воды. Тонкие тела – на стволы деревьев. Хозяева леса протянули к ней руки, делая знак: подойди, не бойся.
Она приблизилась и ощутила теплое прикосновение их ладоней. Существа гладили ее по голове, по волосам и щекам. Они говорили ей что-то доброе и ласковое. «Ты не одна», – послышалось ей. И слезы радости затуманили взор.
Радуга, леса, озера, горы, небо – она стала их частью. Словно вместе со слезами она рассыпалась на капли, на брызги, перестала существовать, но стала всем…
