Первенство Раймунда Тулузского теперь было обеспечено и так бы и осталось, если бы он продолжал думать только о достижении Иерусалима. В действительности, однако, под внешним налетом благочестия граф продолжал вынашивать замысел создания нового провансальского владения на Востоке. В середине февраля 1099 года он привлек крестоносцев к ненужной и абсолютно бесполезной осаде маленькой ливанской крепости Арка и попытался запугать соседний мусульманский городок Триполи, чтобы заставить его повиноваться. Официально причиной остановки стала необходимость дать крестоносцам, все еще остававшимся в районе Антиохии, включая Годфруа Буйонского, догнать экспедицию. Но даже когда это было сделано, граф наотрез отказался двигаться дальше на юг. В осаде Арки прошло два месяца, массы начали волноваться, и в это время престижу Раймунда был нанесен серьезный удар.
Близкая связь графа с Пьером Бартелеми и Святым копьем способствовала обеспечению его признания как лидера Крестового похода. Но со временем Пьер стал чрезвычайно ненадежным союзником, учитывая крайности и непредсказуемость его видений. К весне 1099 года его бред стал вовсе уж фантастичным, и, когда в начале апреля он сообщил, что Христос лично проинструктировал его проследить за немедленной казнью тысяч «грешных» крестоносцев, чары окончательно рассеялись. Неудивительно, что теперь люди позволяли себе открыто высказывать сомнения в самозваном пророке и реликвии, которую он якобы нашел. Критиков возглавлял норманнский священнослужитель Арнульф из Шока, желающий восстановить влияние уроженцев Северной Франции среди крестоносцев.
Вероятно убежденный в реальности своего дара, Пьер добровольно вызвался пройти потенциально смертельное испытание огнем, чтобы доказать свою честность и подлинность копья. Он четыре дня постился, чтобы очистить душу перед испытанием. Затем в Страстную пятницу перед толпой крестоносцев, одетый лишь в простую тунику и со Святым копьем в руках Пьер по собственной воле вошел в огонь — горящие «ветки оливы, сложенные в две кучи, высотой четыре фута, длиной тринадцать футов, один фут между ними».
О том, что произошло дальше, существуют разные рассказы. Сторонники Пьера утверждали, что он появился из огня невредимым, но был раздавлен возбужденной толпой зрителей. Другие, более скептично настроенные наблюдатели, описывали, как: «Тот, кто нашел копье, быстро пробежал через огонь, чтобы доказать свою честность, как он и требовал. Когда мужчина появился из пламени, все увидели, что он виновен, потому что кожа его была обожжена, и все знали, что внутри он был смертельно ранен. Это доказал исход — на двенадцатый день он умер, терзаемый муками совести».
Как бы то ни было, Пьер Бартелеми умер от ран, полученных им в день испытания. Его гибель пошатнула веру в пророчества и поставила под большое сомнение подлинность Святого копья. Все это нанесло серьезный удар по репутации графа Раймунда. Он всячески старался удержать власть, и в начале мая, когда даже его самые близкие сторонники, выходцы с юга Франции, потребовали продолжения марша на юг в Палестину, он был вынужден отступить, оставить Арку и свои ливанские планы. Когда франки 16 мая 1099 года вышли из Триполи, период главенства провансальца в Крестовом походе завершился. Отныне и впредь Раймунду приходилось в лучшем случае делить власть с другими лидерами. Наконец, после десятимесячной задержки, лишившись изрядной части иллюзий, первые крестоносцы начали продвижение к Святому городу Иерусалиму.[53]
Глава 3
СВЯТОЙ ГОРОД
Когда началась завершающая часть Крестового похода — марш на Иерусалим, крестоносцы были одержимы идеей безотлагательности этого мероприятия. Были отброшены все мысли о захвате других городов и портов, мимо которых они проходили, двигаясь по Ливану и Палестине. Франки желали во что бы то ни стало наконец завершить свое паломничество в Святой город, и потому шли быстро. Не только набожность подгоняла их. Свою роль сыграла и стратегическая необходимость. Еще весной во время осады Арки снова возник вопрос дипломатических отношений с Египтом, когда латинские эмиссары, отправленные к визирю аль-Афдалю годом раньше, вернулись к экспедиции в компании представителей Фатимидов. За прошедшее время многое изменилось. Использовав для собственной выгоды страх, потрясший суннитский сельджукский мир после поражения Кербоги в Антиохии, аль-Афдаль в августе 1098 года захватил Иерусалим у турок. Радикальные изменения в балансе ближневосточных сил подтолкнули лидеров крестоносцев к поиску урегулирования с Фатимидами, предлагая раздел завоеванной территории в обмен на права на Святой город. Но переговоры прервались, когда египтяне наотрез отказались уступить Иерусалим. Это оставило франков перед лицом нового врага в Палестине и заставило спешить. Теперь крестоносцам надо было пройти оставшиеся 200 миль (322 км) с максимальной скоростью, чтобы успеть до того, как аль-Афдаль сумеет собрать армию и перехватить их по пути или многократно усилит укрепления Иерусалима.
Продвижение крестоносцев вдоль средиземноморского берега облегчалось готовностью местных полунезависимых мусульманских правителей заключить краткосрочные перемирия. Некоторые даже позволяли им покупать на своих базарах продовольствие и прочее снабжение. Молва о непобедимости латинян после Антиохии и Маррата разнеслась далеко, и эти эмиры всеми силами старались избежать конфронтации. Проходя мимо таких крупных городов, как Тир, Акра и Кесария, франки встречали только ограниченное сопротивление и с большим облегчением обнаружили ряд узких береговых ущелий неохраняемыми. В конце мая экспедиция повернула в глубь территории на Арсуф, выбрав прямой путь через равнины и вверх на Иудейские холмы. Крестоносцы ненадолго остановились лишь в районе Рамлы, последнего бастиона на пути в Святой город, но обнаружили его покинутым Фатимидами. Наконец, 7 июня 1099 года они увидели Иерусалим. Латинский современник написал, что «все люди залились счастливыми слезами, потому что подошли так близко к святому месту. Ради этого они перенесли много трудностей, преодолели страшные опасности, их косила смерть, мучил голод». Бездействие аль-Афдаля позволило экспедиции проделать путь на юг из Ливана меньше чем за месяц.[54]
В НЕБЕСАХ И НА ЗЕМЛЕ
Преодолев за три года путь в 2 тысячи миль (3220 км), крестоносцы достигли Иерусалима. Этот древний город, священное сердце христианства, был весь пропитан религией. Для франков это было самое святое место на земле, место, где страдал Христос. За его высокими стенами стояла церковь Гроба Господня, возведенная в IV веке при римском императоре Константине, чтобы огородить предполагаемую территорию Голгофы и могилы Иисуса. Эта святыня включала в себя самую сущность христианства: распятие, искупление и воскрешение. Тысячи крестоносцев пришли сюда из Европы, чтобы вернуть себе эту церковь, — многие верили, что, если земной город Иерусалим будет возвращен христианам, он станет единым целым с небесным Иерусалимом, христианским раем. Появилось множество пророчеств о скором конце света и наступлении Страшного суда, окружив экспедицию латинян апокалиптической аурой.
Но за более чем трехтысячелетнюю историю Иерусалим неразрывно слился с двумя другими мировыми религиями — иудаизмом и исламом. У этих вер тоже многое было связано с городом. Особо почитаемой была Храмовая гора — Haram as-Sharif — расположенный на возвышенности комплекс, включающий Купол Скалы и мечеть Аль-Акса. К ним примыкает Стена Плача. Для мусульман это был город, откуда Мухаммед вознесся на небо, третий по святости в исламском мире. Но здесь был и центр Израильского царства, где Авраам предложил в жертву своего сына, и было построено два храма.
Так же как и сегодня, Иерусалим в Средние века стал средоточием конфликта из-за своей непревзойденной святости. Тот факт, что он имел огромное религиозное значение для представителей трех разных религий, каждая из которых верила, что имеет неотъемлемые исторические права на город, означал, что он неизбежно станет полем сражения.
Предстоящая задача
Теперь перед Первым крестовым походом стояла невыполнимая задача — завоевание одного из самых укрепленных городов мира. Даже сегодня, несмотря на беспорядочность городской застройки, Иерусалим передает неповторимое величие прошлого, поскольку в его центре находится Старый город, окруженный оттоманскими стенами, очень похожими на те, что стояли здесь в XI веке. Если смотреть с вершины Масличной горы на востоке и не обращать внимания на суету и неразбериху XXI века, перед нами предстанет великий город, каким его видели франки в XI веке.
Иерусалим стоял изолированно среди Иудейских холмов на небольшой возвышенности, окруженный на востоке, юго-востоке и западе глубокими равнинами, внутри устрашающей стены длиной две с половиной мили (4 км), высотой шестьдесят футов (18 м) и толщиной десять футов (3 м). По сути, город мог быть атакован только с плоского участка на севере и юго-западе, но здесь стены были укреплены второй стеной и рядом сухих рвов. Внутрь вели пять ворот, каждые с двумя башнями. В Иерусалиме также было две крепости. В северо-западном углу располагалась грозная Четырехугольная башня, а в середине западной стены возвышалась башня Давида. Латинский хронист написал, что эта грозная цитадель была «построена из больших квадратных камней, соединенных расплавленным свинцом». Он же заметил, что при условии «хороших запасов продовольствия и боеприпасов для солдат пятнадцать или двадцать человек могли защитить ее от любого нападения».[55]
