Глава двенадцатая
— Это он? — шепотом спрашивает Джейми, наклоняясь ко мне. Наши парты сдвинуты вместе, и мы сидим лицом к лицу. Предполагается, что мы работаем над переводом газетной статьи с испанского на английский.
На самом деле Джейми напропалую флиртует с Энтони, а я рассматриваю выцветшие фотографии, умело спрятанные между страницами испанского словаря.
— Кажется, да, — шепчу я в ответ.
— Что значит — кажется? — шипит Джейми. Я не знаю, почему мы перешептываемся, ведь во время самостоятельной работы в паре нам разрешается говорить вслух.
— Извини, — поправляюсь я, осознав свою ошибку. Мой отец ушел, когда мне было пять лет. Я должна помнить, как он выглядел. — Да, это он. Я просто задумалась. До сих пор не могу поверить в то, что мать прятала все это от меня.
— Матери все такие, — шепотом сообщает Джейми и приступает к переводу заголовка статьи.
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ В МЕХИКО
— El terremoto… — нараспев читает Джейми по-испански, записывая фразу в тетрадь, при этом она так потешно акцентирует произношение, что я не выдерживаю и хихикаю. Я знаю, что она пытается меня развеселить.
Я слышу, как сидящая сзади Эмбер Валентайн пытается произнести слово «hambre», то есть «голодный». Отчаявшись добиться результата, она решает посмешить своего соседа и сообщает: «Tengo hamburger»[4].
Эта глупая шутка вызывает у ее соседа приступ истерического хохота, который можно объяснить только тем, что Эмбер Валентайн выглядит именно так, как должна выглядеть девушка с роскошным именем Эмбер Валентайн.
— Покажи еще одну, — требует Джейми, закончив предложение. Я пододвигаю к ней словарь.
Она листает страницы, а я смотрю сбоку на перевернутые вверх ногами фотографии и думаю о том, что мой отец выглядит в точности так, как я его себе представляла.
У него добрые глаза и широкая белозубая улыбка. Несомненно, цветом волос я пошла в него, однако кожа у отца прозрачная и веснушчатая, а у меня более густого сливочного оттенка, как у матери. Намазавшись солнцезащитным кремом в 90 единиц, я могу добиться легчайшего оттенка загара, тогда как, судя по фотографиям, для моего отца возможны лишь два состояния — либо смертельная бледность, либо солнечный ожог.
Мне кажется, что я слышу беспечный, раскатистый хохот, доносящийся со старых фотографий. В одежде отец, похоже, предпочитал вылинявшие джинсы и рубашки навыпуск, и в этом наряде он выглядит большим и сильным, готовым расправиться с любыми чудовищами — как реальными, так и воображаемыми.
Джейми долго разглядывает фотографию, на которой мой отец учит меня, совсем еще маленькую, плавать. На этом снимке он смотрит на юную и растрепанную меня с такой смесью восторга, любопытства и обожания, что мне хочется плакать.
Джейми косится на меня и переворачивает страницу.
— Это твоя бабушка? — тихо спрашивает она.
— Где? — я наклоняюсь к ней. Джейми разворачивает ко мне словарь и показывает на фотографию, где я изображена на руках у отца.
Там, на заднем плане, прямо за спиной у отца, я вижу то, на что не обратила внимания раньше.
Кого-то, кого я не знаю, но узнаю.
Кого-то, кого я пока не встречала, но встречу.
С бешено колотящимся сердцем я хватаю словарь и рывком пододвигаю его к себе. Наклоняюсь над ним все ниже и ниже, жалея о том, что у меня нет чудесной маленькой лупы, вроде тех, которыми пользуются торговцы бриллиантами.
И тут, посреди урока испанского, под взглядом Джейми, которая смотрит на меня так, словно стыдится нашего знакомства, в голове у меня что-то щелкает.
Я продолжаю смотреть на фотографию, потому что хочу скрыть свои мысли от Джейми. Я не хочу, чтобы она спрашивала, в чем дело. Сейчас я все равно не смогу сочинить никакой правдоподобной отговорки.
Половина правды заключается в том, что женщина на заднем плане фотографии, скорее всего, действительно моя бабушка. Она смотрит на меня-младенца с такой любовью и нежностью, что сердце разрывается.
Но не столько взгляд, сколько внешность выдает ее с головой. Волосы у нее того же цвета, что у меня и моего отца, да и многие другие черты этой женщины в точности повторились в моем отце и мозаикой рассыпались во мне.
— Осталось двадцать минут, — объявляет классу миссис Гарсия, прерывая мои размышления.
Джейми цедит под нос что-то непечатное, хватает со стола наши листы и начинает лихорадочно переводить.
— Помочь? — спрашиваю я.
— Нет, продолжай сходить с ума, — отвечает она, не поднимая головы.
— Спасибо.
— На здоровье.
Через двадцать минут Джейми сдает нашу контрольную, которая на следующей неделе вернется к нам с красной отметкой «Б с плюсом» сверху, и мы молча собираем вещи. Я осторожно укладываю словарь в рюкзак, стараясь не рассыпать фотографии.
— Чем займемся в обед? — спрашивает Джейми, перекидывая сумку через плечо. И тут я вдруг вспоминаю, чем собираюсь заняться. Выпрямляюсь и смотрю на подругу.
— Люк пригласил меня пообедать с ним сегодня.
— А, вот как, — говорит Джейми, не скрывая разочарования. Мне кажется, будто в глазах ее промелькнуло какое-то странное выражение. Раздражение? Досада? Ревность? — Ладно, понятно. Схожу с Энтони.
— Извини, Джей, — Энтони поспешно выбегает из аудитории, и я уже не знаю, с кем Джейми проведет этот несчастный час.
Как только мы выходим из класса, Джейми вырывает у меня свою руку, говорит, что ей срочно нужно в туалет и, помахав мне, убегает, прежде чем и успеваю сказать хоть слово. Исчезает — и все тут.
По дороге к тому месту, где мы договорились встретиться с Люком, я думаю о фотографиях. Вернее, об одной фотографии. Еще точнее, об одном человеке.
Вторая половина правды заключается в том, что у меня есть бабушка, которая (предположительно) меня любит и, возможно, хочет печь для меня печенье и расчесывать мне волосы. Ладно, пусть только печенье.
Это инь правды. Но есть и ян. И этот ян — та часть, которую я упорно пытаюсь выбросить из головы, шагая сквозь безликую толпу школьников, — состоит в том, что, хотя я только что впервые увидела лицо бабушки, я помню ее в будущем.
Женщина на фотографии — это пожилая женщина на похоронах, та самая, с изящным платочком, чудесной брошкой в виде жука и совершенно мертвым лицом.
Я заворачиваю за угол, и мысль, которую я всеми силами пытаюсь отогнать, решительно проталкивается в первый ряд.
На ходу мы с Люком встречаемся взглядами — он стоит, небрежно прислонившись к стене, рюкзак брошен у ног. Увидев меня, он отрывается от стены и подхватывает рюкзак с пола.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
