— Бог этого не допустит, — ответил, засмеявшись, Стивен. — Нет, мы, разумеется, этого не вынесли бы!
Все расселись на свои места: Лис — между Стивеном и Сьюзен, напротив двух отпрысков семьи Эвери. Появился Вонг Чи, разлил по бокалам вино и подал холодный суп-жюльен. Лис украдкой, лениво и искоса, поглядывал на Мадлен Эвери. Она, несомненно, была возбуждена, хотя и разочарована его присутствием.
Взволнованная самим фактом званого ужина, она смотрела на стол, накрытый ею с безошибочным вкусом, и ее изумрудные глаза сияли гордостью и удовольствием.
Лис пригубил вина и решил, что стол и привлекательная еда не идут ни в какое сравнение с сияющим великолепием самой Мадлен. Такая женщина дисгармонирует с городом, подобным Дидвуду, наводненным худшим типом распутных мужчин, лишенных смягчающего влияния женщин. Лис понимал, почему Стивену Эвери пришла мысль привезти сюда своих детей, и все же это казалось ему безумием. Мадлен — женщина, и с кем же она может подружиться в этом диком месте? Неужели ей суждено оставаться затворницей в этом доме, перебирать фарфор, полировать серебро и читать книги о лучшей жизни, для которой она была предназначена?
— Почему вы так на меня смотрите? — внезапно осведомилась Мэдди. Уловила ли она искорку жалости в его лазурных глазах? — Лис обезоруживающе улыбнулся ей.
— Не могу претендовать на то, что разбираюсь в настоящих леди, мисс Эвери, но я подумал, что для такого человека, как я, редкое удовольствие ужинать в обществе такой истинной леди, как вы! — Он замолчал, но потом осмелился продолжить: — И хотя вы, может быть, не верите в мою искренность, я скажу все же, что вы — самая прекрасная истинная леди, которую я когда-либо видел в своей жизни.
В ответ Мэдди подозрительно рассматривала его, хотя в глубине души наслаждалась лестью. Какие надежды она связывала с этим вечером! Как могла, довела до совершенства гостиную и обеденный стол, прежде чем принять ванну и одеться. За считанные секунды до того, как Лис постучал в дверь, она стояла перед треснувшим зеркалом в полный рост и видела, что почти так же прекрасна, как и раньше. Ее платье было куплено год назад на свадьбу подруги и очень ей шло. Нижнюю юбку из тафты в зеленую и белую полоски окаймляли два ряда зеленых оборок, а отделанная оборками верхняя юбка и пояс были также цвета свежего зеленого листа. Покрой платья подчеркивал ее тонкую талию и высокую грудь, шею закрывал тутой оборчатый воротничок, окаймленный узкой зеленой полоской, подчеркивающей живой оттенок ее глаз с густыми ресницами и распущенные абрикосовые локоны. Весь день Мэдди мечтала произвести хорошее впечатление. Она молилась о слове или даже о взгляде, который бы отметил ее внешность, и поэтому ей было трудно не поддаться комплиментам Лиса.
Но она не хотела его комплиментов.
Бенджамен сначала сидел, надув губы, но к тому времени, как они приступили к диким курочкам в вишневом соусе, Мэдди почувствовала, что ее младший брат слегка оттаял. В конце концов, бабушка Сьюзен покорена этим властным незнакомцем, и даже их отец болтал с Лисом так, будто они были старыми друзьями.
После того как мужчины обменялись фактами, имеющими отношение к продолжительности их пребывания на Холмах, и причинами, почему они здесь находятся (Лис назвал золото и приключения — ответ, удобный для всех случаев жизни), Стивен вдруг произнес:
— Молодой человек, я не знаю, сколько вы прожили на Западе, но вы должны помнить, что эти Холмы все еще, строго говоря, принадлежат индейцам. Вы одобряете Ларамийский договор 1868 года или же считаете, что сиуксы должны страдать, удовлетворяя нашу жажду золота и лишних земель?
Лис почти уронил свою вилку с бобами. Выпрямившись на стуле, он отпил немного вина и осторожно ответил:
— Вы меня простите, сэр, но я поражен. Большинство мужчин в Дидвуде не обсуждают эту тему.
— Но вы же не большинство мужчин, правда, Лис? — спокойно настаивал Стивен.
— Ну, Стивен, вы меня удивляете! — воскликнула бабушка Сьюзен. — Вы еще проницательнее, чем я думала!
Лис продолжал изучать глаза хозяина.
— У меня есть твердое мнение о Ларамийском договоре, мистер Эвери, и тысяча мнений о том, как люди нашей расы обращаются с индейцами. Достаточно сказать, что я считаю наши действия почти преступными. Всего восемь лет назад мы дали словно сиуксам, что Черные Холмы будут принадлежать им вечно, и уже берем наши обещания назад. Мои чувства по отношению к Ларамийскому договору отражают, как эхо, мои взгляды на всю ситуацию с индейцами.
Почувствовав одобрение Стивена, Лис немного расслабился и откинулся на спинку стула, в то время как Вонг Чи освобождал стол.
— Хотя вам, мистер Эвери, должно быть известно, что подобное мнение не слишком популярно в Дидвуде, и я не рискну произносить свои речи на Главной улице рядом с проповедником Смитом!
— Вы сочувствуете сиуксам и, тем не менее, также вмешиваетесь в чужие дела, как и все мы? — удивился Стивен.
— Вероятно, жадность взяла верх над более возвышенными принципами твоего нового друга, — намекнула Мэдди, сама удивившись остроте своего язычка.
— Мадлен, это грубо, — заметил отец. — Я уверен, ты не имела в виду ничего подобного.
— Вероятно. — Она уставилась в свою тарелку, ощущая на себе пронзительный взгляд Лиса. Стивен повернулся к гостю.
— Как вы смотрите на то, чтобы немного прогуляться перед десертом, Лис? Мы могли бы продолжить спор с глазу на глаз… и, может быть, у меня к вам будет деловое предложение.
Когда мужчины удалились, Мэдди разочарованно прикусила губу.
— Ужасный, ужасный человек! Бабушка, почему он так тебе понравился и почему отец тоже принял его как заблудшего сына? — Она стащила салфетку и скорчила гримасу.
— Мне он тоже начинает нравиться, — вдруг сообщил Бенджамен, ухмыльнувшись сестре. — Лис называет меня Беном!
— Предатели, — пробормотала Мэдди, — все вы предатели!
— Ради Бога, дорогая, не сердись! — Сьюзен встала из-за стола, чтобы помочь Вонг Чи. — Пойди и принеси торт с клубникой. Знаешь, по-моему, ты дуешься потому, что Лис не обращал на тебя внимания в течение ужина. Можешь твердить, что презираешь его, но, когда он сделал тебе экстравагантный комплимент, твое лицо тебя выдало. Ни одна невинная школьница еще не краснела так мило, как ты…
— Замолчи! — закричала Мэдди, следуя за бабушкой с грудой тарелок. — Что за жестокие слова ты говоришь! Вот если бы ты не была так стара, а твои косточки не так хрупки, я бы трясла тебя до тех пор, пока ты не попросила бы у меня прощения и не пообещала впредь не дразнить меня!
Сьюзен хитро улыбнулась, повернув голову через плечи.
