И просить его об этом совсем не обязательно. Как будто у него не было других причин желать избавить женщину от клейма.
— Ты когда-нибудь воскрешал мёртвых? — спросил Илай, получая ожидаемый ответ:
— Даже для Дитя это невозможно.
— Так же как для Старца — снять чужую печать.
Перешагнув границы возможного, установленные их кланами, они всё равно никогда не смогли бы нарушить непреложные законы этого мира. Воскрешать мёртвых не мог даже император среди Детей. Снимать чужие печати не мог даже долгожитель среди Старцев.
ГЛАВА 6
Внешний мир не зря называли мужским. Ни быт, ни порядки, ни куча других особенностей, которые были в новинку мне, не удивляли меня так, как засилье мужчинами. Их было так невероятно много, и они все друг от друга отличались: разное телосложение, разная одежда, разные ранги, но ни один из них не был похож на Старца.
Поэтому он производил впечатление даже на представителей своего же пола. Что говорить о придворных дамах. Они замирали, стоило ему показаться, будто он был зверем, переместившимся в дворцовые коридоры прямиком из дикой саванны. Такой мрачный, молчаливый и настороженный.
В общем, его поведение было совсем не типично для вора и извращенца, которым он предстал передо мной в начале. Восхищаться чем-то и поклоняться кому-то он не привык. Но я была не настолько самоуверенна, чтобы считать, что он обделяет вниманием золото и женщин, просто потому что в поле его зрения нахожусь я. Если рассудить, у него было полно причин оставаться таким отстранённым, напряжённым, балансирующим на грани агрессии. Пусть армия Калеки ещё не подошла к городу, но он уже был в окружении врагов. Без своих любимых мечей.
Поэтому Старец навестил императора тем же вечером и, глядя на меня, потребовал вернуть ему оружие.
В покоях, где вот уже час суетились искусницы, мастеря наряд для моего парадного выхода, всё стихло. Дитя недовольно нахмурилось. Пусть своё церемониальное облачение оно сменило на лёгкий расшитый халат, а его волосы в беспорядке рассыпались по плечам, едва заметная складочка между бровями превратила его из беспечного ребёнка в сурового правителя.
— Ты больше не пленник, конечно, но и не гость, который может входить, куда ему вздумается, и что-то требовать. Тем более, оружие. В этом доме его носят только мои гвардейцы.
— Раз так, одолжи свою подружку и отдай ей мои мечи. — Он посмотрел на одну из Жемчужин, что стояла в тени, за спиной своего господина. — На них стоят печати, никто кроме меня их из ножен всё равно не достанет.
— Тебе так хочется с кем-то подраться или просто не хватает женского внимания? В любом случае, сходи за этим в очередной бордель.
— На самом деле, он беспокоился, что безоружной осталась я. — Я вышла вперёд. Не знаю, почему слова о борделе, заставили меня так быстро отреагировать. — В конце концов, Старцу нужно просто развязать руки, чтобы он почувствовал себя всемогущим, что великодушное Дитя уже сделало.
Хотя едва ли он чувствовал себя всемогущим, при том, что на этот раз я предстала перед ним не обнажённой, совсем наоборот — меня облачили в доспехи. В пародию на них, если честно. Тонкий, как бумага, нагрудник — ювелирная работа. Дитя мудро рассудило, что традиционный женский наряд не подойдёт для той цели, которую преследуют его министры. Я должна выглядеть в первую очередь воинственно, а потом уже красиво, но ничего у него не вышло. Не с такими умелицами в подчинении, в смысле: они всё равно превратили доспехи в превосходное платье. Ещё более тяжелое, чем сегодняшнее, но меня успокоили: я поеду верхом. Что же касается оружия…
— После того, что ты сегодня выяснил, ты решил поскорее вернуть мне мой собственный «меч»? — спросила я.
— А тебе захотелось облечься в броню, — заметил Старец, и в этом была логика: после насилия Дева если и захочет себя чем-то украшать, то только латами, о существовании которых раньше даже не подозревала. Чтобы кто-то носил на себе металл, как вторую кожу? До такого могли додуматься лишь мужчины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Понимаю, ты меня привык наблюдать в ином виде.
— Твои техники охраняют тебя лучше любой брони.
— Мои техники, ну да.
Смирившись с тем, что Старец останется здесь, пока ему не надоест, Дитя хлопнуло в ладоши, приказывая выйти всем остальным. Даже Жемчужине. Как бы сильно он ни доверял этим женщинам, и как бы предано они ему ни служили, дальнейший разговор должен был остаться только между нами тремя. Не только разговор, я надеялась… Вот когда мой голос обретёт утраченную силу, тогда уже можно и поболтать.
— Мы могли бы отложить это до завтра, — ответил император, не поддерживая мой энтузиазм. — Это большой риск, мы не уверены даже в своих силах, а в твоих — ещё меньше. Пусть сегодня не полнолуние, но ещё одна ночь необходима тебе, чтобы окрепнуть.
— Окрепнуть сильнее, чем после снятия чертовой печати, она не сможет, даже если спляшет на луне голышом, — проворчал Старец, выглядя почему-то куда более мотивированным отделаться от клейма, чем я. Ему так не терпелось оправдать себя? В смысле, вернись ко мне память, и на фоне Калеки он будет казаться образцовым отшельником.
— Попридержи свои фантазии, — попросило Дитя, недовольно морщась.
— А разве не так обычно делают Девы, чтобы как следует окрепнуть? — Он посмотрел на меня. — Или вам достаточно просто друг друга поласкать? Тогда ты точно отлично взбодрилась.
Он всё ещё не мог забыть тот инцидент с кровоточащей служанкой, будто подслушанные сплетни стали для него апогеем сегодняшнего безумного дня. Этот мужчина был таким неожиданно чувствительным, вопреки твёрдому телу и колючести на подбородке. А может, он просто не такой уж твёрдый и колючий? Я поймала себя на мысли, что хочу это проверить…
— Ты прав. Я бодра как никогда, недаром проспала десять лет, так что можешь приступать.
Я застыла в ожидании. Он тоже. Мы молча требовали друг от друга чего-то, пока Старец не заговорил первым:
— Это шутка?
— Ритуал может убить меня, так что я не в настроении шутить. А ты чего медлишь?
— Жду, когда ты разденешься.
— Раз ты такой впечатлительный, я решила этого не делать. Так тебе будет проще сосредоточиться, да и, как выяснилось, печать всё равно скрытая. Ещё одна броня над клеткой рёбер вряд ли сделает погоду.
— Так эти доспехи не от Датэ, а от меня?
Как если бы его помощь пугала меня сильнее, чем реальная угроза со стороны предводителя Калек. Если учесть, чем эта первая могла закончиться?
Ладно.
— Ты же сам обвинял меня в непристойном поведении, вот я и попыталась тебе угодить. Можешь поставить на него одну из своих печатей, и тогда никто кроме тебя его не снимет. Так ты будешь уверен в том, что я веду себя исключительно прилично, — улыбнулась я, пусть даже только что сказала, что не настроена шутить. Но увидеть, как он снова отворачивается, дорогого стоило. Старец так и не встал на колени, но зато регулярно отводил взгляд, что почти одно и то же. В понимании Девы он сдавался, хотя выглядел таким непреклонным.
— Я подумаю над этим, — проговорил он, — после того, как его сниму.
— Не наглей, — бросило Дитя, но я пожала плечами.
— Раз это необходимо…
— Я должен касаться твоей кожи.
Как если бы речь шла не о формальности, а именно о нужде.
— А что будет потом?
Он ответил не сразу. Очевидно, не будь здесь свидетеля, я бы услышала нечто противоположное тому, что мужчина в итоге сказал.
— Это похоже на чтение вслепую зашифрованного текста, но если я разгадаю структуру, то смогу снять печать. Это может занять всю ночь, а может весь день.
— А заявился ты сюда так, будто пять минут, — пробормотало Дитя.
— Если бы не было сложностей, ты бы тут и не понадобился.
— Забыл, где мы? У меня дома. Надобность во мне здесь никогда не оспаривалась. И не будет впредь, если только я не решу саботировать свои обязанности целый день.
Я покачала головой. Дело даже не в уважении к его титулу, никто из нас просто не выдержит подобного.
