Закрыв машину, Лика уже собралась снова отправиться к следователю.
«А вдруг этот парень заодно с преступником?» – обожгла ее тревожная мысль, и Вронская нерешительно остановилась.
Да, с одной стороны, настороженность, с которой ее встретили, объяснима. Не переданное в суд уголовное дело – это не та тема, которую нужно обсуждать с первым встречным. Но она же не первый встречный! Она предлагала связаться с московскими коллегами, если возникли сомнения по поводу ее личности. Один телефонный звонок Володе Седову – и проблема решена. Однако следователь повел себя иначе. Конечно, везде пишут о том, что в Белоруссии низкий уровень преступности и коррупции. Но писать – это Лика знала по собственному опыту – можно все, что угодно. И далеко не всегда изложенная в статьях информация соответствует действительности.
– Эй, красавица, закурить не найдется?
Приосанившись – красавица после бессонной ночи, приятно слышать, – Лика осмотрела стоявшего перед ней мужчину. Невысокий, лет тридцати пяти. Он вышел из прокуратуры, но сейчас уже поздно, свидетелей редко когда в такое время допрашивают. Значит, или следователь, или мент. Либо приятель первого или второго.
– Не курю, – безо всякой гордости отозвалась она. И вздохнула. Подымить ой как хотелось.
– Это хорошо, – в голубых глазах мужчины мелькнуло одобрение. – Целовать курящую женщину – все равно что пепельницу облизывать.
– А мы будем целоваться?
– А вы возражаете?
Не найдя что сказать в ответ, Вронская поинтересовалась:
– А вы вообще кто?
– Старший оперуполномоченный уголовного розыска Октябрьского РУВД Николай Жигалевич. Да что у вас лицо такое напряженное? Не бойтесь, солдат ребенка не обидит!
Лицо мужчины внушало доверие, и Лика решилась:
– А вы знаете следователя из этой прокуратуры? Молодой такой, сероглазый, серьезный очень. Сейчас…
Она потерла виски, и измученный бессонницей мозг все-таки позволил вспомнить страницу из блокнота. Да, точно, она же записывала его имя и фамилию. Олег Губаревич!
– Олежка – мировой мужик. А в чем проблема?
Игривые нотки исчезли из голоса Николая. Мужчина сразу же насторожился.
– Пойдемте в мою машину, я вам все расскажу, – предложила Лика. – Холодно тут торчать, а разговор долгий.
– Может, лучше ко мне в гости? – улыбнулся сотрудник милиции.
Лика вяло огрызнулась:
– Не лучше. И вообще, у вас кольцо на пальце обручальное, не стыдно?
– Стыдно, – опускаясь на сиденье «Форда», вздохнул Николай. – Но вот такой я кобель.
Выслушав рассказ Вронской, Жигалевич расхохотался.
– Олежка и убийцы! Да никакой связи, голову даю на отсечение. Тут две вещи. Во-первых, Олег молод. Он очень толковый следователь, на его счету несколько раскрытых громких преступлений. Но его уже все затуркали по поводу возраста, он слегка комплексует и старается себя вести как большой мальчик. Во-вторых, на менталитет белорусский надо делать скидку.
– А что у вас с менталитетом?
– Партизанский край. Кругом враги. Шутки шутками, но некоторая настороженность – это национальная черта.
– Что-то в вас я не заметила никакой настороженности, – едко заметила Лика и с завистью покосилась на дымящуюся в пальцах Жигалевича сигарету.
– А у меня мама – украинка. Ладно, красавица, не грусти, все ты узнаешь. И за информацию по пареньку спасибо. Я ведь тоже по этому делу работаю, у нас все тут на ушах стоят, подозреваемых нет вообще. И Кирилла Богдановича я лично допрашивал. Скользкий тип. Порнуха – во дает! Приятная профессия, ничего не скажешь. Теперь понятно, откуда у него бабки. Не бедствует, раскатывает на дорогой тачке. Мы его особо не крутили, решив, что это он за деньги богатого папочки или состоятельной любовницы авто приобрел. Будем проверять теперь. А что именно тебя по делу интересует?
– Все!
– На место происшествия я не выезжал, врать не буду. Знаешь что, а давай я с Олежкой покалякаю, а потом мы с тобой встретимся?
– Отлично! – обрадовалась Лика.
– А может, зайдешь в гости? Жена в командировку уехала, а я как монах, один-одинешенек!
Расхохотавшись, Лика покачала головой. Не надо давать мужчинам надежд, которым не суждено сбыться.
– И телефон своего московского приятеля продиктуй, – ворчливо протянул Николай. – Доверяй, но проверяй, как говорится…
* * *
– Не буду кушать! – Светочка отбросила ложку и с вызовом огляделась по сторонам. – Не хочу!
Даша принялась уговаривать дочь:
– Светочка, зайка, ты же за обедом ничего не ела.
– Хочу шоколадку!
– Покушаешь и получишь.
– Сейчас!
– Нет, солнышко, потом. Хорошо, макароны можешь оставить. Но курочку доешь, пожалуйста.
Филипп машинально прислушивался к ровному голосу жены. На сердце было неспокойно. Даша настояла на том, чтобы Света ничего не знала о смерти деда. Но ребенок интуитивно чувствует родительскую нервозность. Капризничает, плачет. Жалко девочку, хочется, чтобы в доме почаще звенел хрустальным колокольчиком ее смех, чтобы симпатичное личико озарялось счастливой улыбкой.
…Даша долго не говорила о том, что у нее есть дочь. И зря, тогда они расписались бы намного раньше. Дети – это счастье. Свой ребенок, чужой – какая разница. Не важно, кто биологический отец девочки. Настоящий отец – Филипп. У малышки должно быть все самое лучшее. Филипп постарается. В отношении Светы он будет вести себя точно так же, как раньше себя вел с ним отец. То есть, строго говоря, отчим. В детских воспоминаниях размытым пятном осталось лицо настоящего папы. Но и новый мамин муж, это Филипп понял очень скоро, тоже будет настоящим папой. У него просто два отца, вот и все. Один умер, второй все время рядом.
Папа… От воспоминаний об отце глаза Филиппа невольно наполнились слезами.
Папа был самым лучшим. Самым сильным. Как стыдно теперь вспоминать свои детские капризы. Железную дорогу! Машинку! Тарахтящий автомат с мигающей лампочкой!
А ведь денег тогда в семье было немного. Отец отказывал себе во всем, лишь бы Филипп получал желаемое.
Он всегда был готов помочь. Подставить плечо. Дать дружеский совет, решить деловой вопрос или просто выпить за компанию виски. А теперь его больше нет. Не у кого просить прощения…
…– Мне надо с тобой поговорить!
Филипп очнулся от своих мыслей и понял: жена уже уложила Светланку спать. Эпопея с ужином успехом не увенчалась. Светина тарелка полным-полнехонька, стоит себе на столе, покрытом белой скатертью в синюю клетку. И рядом обертка от шоколадного батончика.
– Уснула? – поинтересовался Филипп, расстроенный тем, что не поцеловал малышку на ночь. – Что же ты меня не позвала?
– Звала. Ты не слышал, – спокойно ответила Даша и налила себе чаю.
Но ее руки почему-то дрожали, звякнула о блюдце чашка, на скатерти расползлось пятно.
– Мне надо с тобой поговорить, – повторила жена. – Я вот подумала… Может, давай заведем еще одного ребенка? Как-то все оно безрадостно в последнее время, одни беды. Филипп, я прошу тебя.
– Нет! – возмущенный, он вскочил на ноги и заходил по кухне. – Нет, сейчас не время.
– Но почему?
– Даш, ну ты как маленькая! Папу убили, убийца не найден. На фирме задница, денег нет, одни долги. Ты головой думаешь или другим местом?
– Не ори на меня! – взорвалась Даша. – Я хотела как лучше! Я просто спросила! И мне тоже тяжело, я тоже переживаю. Просто ребенок… Ай, ладно, что с тобой говорить!
Она махнула рукой и, закусив губу, принялась убирать со стола.
* * *
Увидев в кабинете среди коллег участкового Петра Васильченко, оперативник Паша протянул Петру руку и поинтересовался:
– Ты по какому вопросу, старина? Нужно что-нибудь?
– Ага, – Петр нервно хихикнул и пожал Пашину ладонь. – Я теперь здесь работаю. Не имей сто рублей, как говорится.
– Подожди. Не понял, – оторопел Паша. – А как же участок? А ты раньше занимался оперативной работой?
Васильченко выругался. На работе участкового пришлось поставить крест. После того, что выкинули журналистки, обнаружившие позднее труп Ивана Корендо, над ним смеялись все. И бабушки, и алкоголики, и наркоманы. Петр все надеялся, что рано или поздно досадная статья забудется. Но у народа память на такие вещи, как выяснилось, долгая. В конце концов руководство прямо ему сказало: ищи другое место. Авторитет создается долго, а рушится в одно мгновение. Все, ты попал, оказался на руинах. Не надо нам таких веселых участковых.
– Но почему сюда? – недоумевал Паша. – Участковым проще работать, чем опером. В обед пришел, к полуночи ушел. А мы же сутками вкалываем, ни выходных, ни проходных.
– Больше никуда не взяли, – признался Петр. – И у меня нашлись выходы на ваше начальство. Я тут живу неподалеку, мне удобно. Да, опыта нет. Но ты же меня научишь.
– Я?!
Васильченко кивнул с такой убежденностью, что Паше сделалось совестно. Наверное, таскать за собой стажера очень утомительно. Но и не помочь человеку тоже вроде как-то неудобно.
