и на это тоже никто не обращал внимания. Зато к ней начали возвращаться краски. Сначала заблестели маслом и сахаром губы, потом немного отступили тени вокруг глаз, и взгляд стал поживее.
Доев чурос, девушка склонилась к воде, тщательно ополаскивая руки, потом подставила ладони под струю и тщательно умылась.
– Паблито, помоги выбраться, – хриплым от усталости голосом попросила она, и волк охотно выдернул ее из чаши фонтана и на руках понес к дому.
– Ботинки! – махнула рукой Карина, но ее обувь уже подхватил лейтенант.
Гомез поставил босую синьориту на крыльцо и уточнил:
– Дойдешь?
– Дойду! – отмахнулась она. Потом забрала из рук ошеломленного Аугусто ботинки и серьезно сказала: – Благодарю, дон лейтенант.
После чего скрылась за дверью.
Медина постоял пару секунд, пялясь на дверь, потом махнул рукой и повернулся к сержанту:
– Может, сходим выпить, и ты расскажешь мне, что это было?
Оборотень помялся, но столичный гость его додавил:
– Можешь без личностей. Просто общую картину.
– Хорошо, – сдался волк, – только сначала поедим! Зеленка меня сегодня загоняла!
– Тогда сам выбирай где, я в местных заведениях не силен.
– К папаше Хорхе тогда. Это рядом! – решил волк и пошел вперед, указывая лейтенанту дорогу.
Глава 17
К назначенному сроку сундуки инфанты были собраны. Донья Эухения могла бы почивать на лаврах – ведь ценой невероятных усилий ей удалось вырвать у старого скряги Эстебана целую дюжину сундуков с драгоценными тканями, полдюжины шкатулок с пуговицами, восемь коробок с лентами, семнадцать постав кружева разной ширины и целую шкатулку отличного морского жемчуга! Однако старшая фрейлина будущей дофины нервничала. Отправка каравана уже завтра, а сегодня… Ее пригласил к себе король!
– Донья, можете встать! – Альфонсо II был милостив, разглядывая присевшую в реверансе даму. – Я пригласил вас к себе вот по какой причине…
С этими словами его величество подошел к столу и показал донье нечто, лежащее на подносе. С некоторым трудом фрейлина узнала носовой платок инфанты. Обожженный, порванный, чем-то вымазанный…
– Ваше величество! Неужели?
– Да, донья! Этот платок у моей дочери украли, чтобы через него навести порчу!
Донья Эухения побледнела, как полотно. Именно старшая фрейлина отвечала за гардероб принцессы, с нее и спрос!
– К счастью, служба безопасности Двора доказала, что платок старый. Его вытащили из мешка с ветошью и продали колдуну. Виновных нашли и наказали…
Тут король жестом пригласил донью подойти к боковому окну кабинета, за которым виднелся заброшенный уголок сада. А еще отсюда была немного видна королевская тюрьма.
– Я попрошу вас лично, донья, проследить, чтобы больше никаких эксцессов с одеждой моей дочери не случалось!
– Ваше величество! – в реверанс статс-дама практически рухнула. Потом подняла на монарха жалобный взгляд: – Я очень слабый маг! Неужели в свите принцессы не будет никого…
– Будут, не переживайте, – успокоил донью Альфонсо II, – но магам тоже нужно спать. А вам – следить за гардеробом моей дочери!
Ошеломленная дама ушла, едва переставляя ноги, а король мрачно кивнул секретарю:
– Зови следующего! Сколько там свитских осталось?
– Еще тридцать пять человек, сир!
– До рассвета успеем?
– Должны!
* * *
В следующий раз Бенито увидел своего друга через решётку.
Энрико был изрядно побит и морально уничтожен. На него действительно повесили кражу особо ценных бумаг, денег и кое-каких драгоценностей из сейфа отца Каталины. Побродив подле особняка, послушав сплетни и опросив слуг, Бенито сделал вывод – второго советника магистрата ограбила собственная дочь. Больше никто не мог проникнуть в кабинет, вскрыть сейф без единого заклинания и уйти, не привлекая внимания собак и слуг.
Однако Бенито никто не стал слушать. Школа отказалась покрывать такие «дерзкие выходки нищего студента». Родители Энрико – простые ремесленники – тоже ничего не могли сделать.
Теперь бывшему студенту – из Школы его тоже исключили – предстояло провести долгие и долгие годы на принудительной службе в отдалённой горной крепости. Двадцать лет практически тюремного существования. С запретом возвращаться в Паризьену, если он там выживет. С поражением в правах, если доберётся живым до места «службы». Юноше было всего семнадцать лет, и вся его жизнь уже была перечёркнута из-за лени и невежества сыскарей…
Бенито сжал кулаки, старательно сдерживая крик. Нет, не прямо сейчас. Сначала он постарается поддержать друга. Передаст ему все деньги, скопленные на покупку новой мантии, посоха и дневника-артефакта. Узел с теплой одеждой и бутыль крепкого вина. Сейчас он уйдёт отсюда цивилизованно, не привлекая особого внимания охранников и старательно запоминая план здания и дорогу к камере временного заключения. А потом сделает то, что задумал.
– Перес, куда собрался на ночь глядя? – добродушно спросил комендант. Мужчина был уже немолод, но называть его «стариком» у студентов язык не поворачивался. Мсье Мартен вселял ужас в первашей – учеников первого и иногда второго года обучения, прививая им привычку соблюдать правила Школы магии. Однако чем старше становились студенты, тем больше начинали ценить коменданта, который, хотя и стращал их по поводу действительно важных правил, практически никогда не доводил нарушения до сведения директора и зачастую даже глядел сквозь пальцы на безопасные нарушения регламента. – Дождь собирается, промокнешь!
– Я… К девушке, мсье Мартен, – изобразил смущение студент.
– Ну, к девушке так к девушке, дело молодое! – с легкой усмешкой сказал комендант.
Бенито торопливо поклонился и выскользнул за дверь студенческого общежития, не оглядываясь. Не позволяя себе колебаться, стараясь раздавить червячок страха, грызущего его изнутри.
Юноша шёл из центра города – с широкими мощёными улицами, черепичными красочными крышами, покрывающими старые и добротные каменные дома, и горящими уличными фонарями – на окраину. На ту окраину, которая была пропитана солью, запахом рыбы и табака, вонью узких переулков и резким запахом дешевого сидра.
Впереди показалось здание полиции. Большое, с толстыми каменными стенами и узкими высокими окнами, напоминающими бойницы.
Глава 18
Посиделки с Гомезом получились… продуктивными.
Маленький кабачок, куда волк привел столичного франта, не отличался роскошью, зато запах из него шел просто сказочный!
– Мясная похлебка у папаши Хорхе лучшая в этом городе! – похвалился сержант, усаживаясь за потемневший от времени стол.
– Паблито! – немолодой крепкий мужчина приветливо обмахнул столешницу полотенцем. – Тебе как всегда?
– Как всегда, Хорхе! И моему приятелю – тоже!
Аугусто сдержал хмык. Жизнь сыскаря быстро отучила его зазнаваться. Приятель так приятель. Ему нужна информация, и ради этого он готов потерпеть некоторое панибратство с сержантом.
Им принесли по большой миске вкуснейшей мясной похлебки. Копченые ребрышки, перцы, фасоль – все уварено и перемешано так, что незаметно влетает в рот и приятной тяжестью
